|
|
* * *
Поедем, Серёжа,
В пятнадцатый век,
В святое его,
Захолустье.
Там в каменной музыке,
Жив человек,
Безвестный,
Бессмертный и русский.
Он строгий,
Как лики святых в алтаре,
И гордый,
Своим назначеньем,
Молитву творил,
На рассветной заре,
Крестясь,
Двоеперстным знаменьем.
Схватив ремешком,
Шапку русых волос,
Передник холщовый приладив,
Он шёл на леса,
Чтобы храм сей,
Вознёс,
Свою лепоту,
Христа ради.
Он видел,
Как в небе,
Плывут купола,
Касаясь крестом совершенства.
Как тать и блаженный,
Глотая слова,
Немеют,
В истоме блаженства.
Не ведал,
Не чаял великий холоп,
Что колокол,
Башни шатровой,
Ему на века,
«Аллилуйя» споёт,
Своим языком,
Трёхпудовым.
____
Ты чувствуешь душу,
Рублёвских времен?
Знаком ли,
С пронзительной грустью?
Поедем на исповедь,
В лапотный век,
В святое его,
Захолустье.
В царстве слепых не признают
К ним снизошедшую тьму,
То что моллюск спрятал в мантию глаз,
Поры открылись иные.
Там не приступятся к краю
Чтоб прошептать: почему
Плавно тускнеют сейчас
Зеркальца неба стальные?
Может ли мрак по частям
Вдруг мозаично явиться,
Галочьей стаей к ветвям
Старой берёзы спуститься?
Чёрные в серой траве
Крылья раскрыли, танцуют.
Входы в туннели извне
Обсидианом чаруют.
С листьев сходит свет,
Золотивший их.
Солнца слабый след
В облаках своих.
Ночь, где твой бальзам,
Раскрывающий
Страждущим глазам
Мрак мерцающий?
И он недостаточно сильное средство
Успеть раствориться и снова родиться.
В покрове воздетом зияют просветы:
Всё, стал он кусочным, в разрывах клубится.
В страннике-мозгу
Сумасшедшего
Белая печать
Дня ушедшего,
Дня её, когда
Он отвергнут был,
Мчался как вода
В небесах без крыл.
Тщетные цветы -
Знак подробностей
Падали из рук
Следом в пропасти...
В пути на работу, в троллейбусе тесном,
Где лампочек свет, кто-то выпустил газы,
Настроив молчанье на образ прелестный,
Он режет на камне отжившие фразы.
И будет час, когда твои зверята,
Медведь, волчок, лягушка и сова -
Вдруг оживут. Как далеко, когда-то
Их оживляли детские слова.
«Встань и иди» – и по любой погоде,
Сквозь белый дождь, кипящий по земле,
Идёт волчок с заплаткою на морде,
Лягушка пляшет пузом на столе.
А ты стоишь, как неподвижный Будда,
Под зонтиком в черешневом саду.
Идёт волчок. И кажется, как будто
Не он идёт, а я к тебе иду.
Проснувшийся в промокшей тесной шкуре,
Не чувствуя набитых ватой ног,
Иду к тебе сквозь белый дождь и бурю
И улыбаюсь: я не одинок.
Ты не под сердцем, но в сердце сейчас,
Жить невозможно в безмолвии боли.
Мой милосердный ребёнок, ты спас
Нас обоих.
В добрых глазах и улыбке отца,
В мальчике каждом – в подростке, в младенце,
Сын, я тебя узнаю без конца
И не могу наглядеться.
Топай без устали и лопочи,
Смело отталкивай руку, коляску,
С мамой мудрёные буквы учи,
Папе рассказывай сказку…
Слышишь ли наше дыханье, Андрей,
В этом полуночном четверостишье?..
Миром огромным, как сердцем, владей,
Смейся, подбрасывай выше
Мяч жизнерадостный над головой,
И на качелях взлетай прямо … в небо.
Время сквозь нас прорастает травой
Медленной, острой, целебной.
Вот в книгу загляни:
Она тебя полна,
Твоих простейших слов,
Движений и ходов.
Хитёр был автор, он
Вместил туда слона.
Вот книга. Вот она.
Прочти пяток страниц,
Засни над запятой.
«Борис Борисыч был…»
«А Любочка ему…»
К болезни, вот к чему.
Ты человек простой.
Простыл – и вот больной.
Хитёр был автор – он
В карман тебе глядит,
Все сны подзаписал,
Все рюмки подсчитал.
Проснулся и лежишь,
Обкраден и забыт.
А был ведь знаменит.
Огонёчек аленький,
Бедный и больной.
Спи, мой мальчик маленький,
Со взмокшей головой.
Муркает котеечка,
Хвостик топорком.
Ты лежишь, как семечко,
Со сжатым кулачком.
Доктор ищет выхода,
Вешалкой гремит.
Слышен шелест выдоха,
Кошка рядом спит.
Усталой голубкой спускалась на серую землю,
И крылья тускнели,измазавшись в грешной пыли.
Но Ангелы душу мою оставлять не хотели
И снова подняться в прозрачность святую влекли...
О,счастье полёта,с тобою ничто не сравнится!
Вновь вера снимает всё то,что взлететь не даёт,
Что грузом тяжёлым на хрупкие крылья ложится,
Ты,Боже,мне Словом Надежды даруешь полёт!
Велишь Ты,и древнее всходит над миром светило,
Лучи расточая вослед за туманом ночным...
Гляжу,а в лучах его крылья мои – золотые,
И сладко мне в небе в содружестве с ветром шальным!
Господь, склонившись, чертит на песке,
вдруг шум возник неясный вдалеке.
Всё ближе, ближе… Поднял взор Христос,
и женщину, опухшую от слёз,
Вдруг видит пред Собой. "…Скажи, Равви,
достойна ли она Твоей любви? -
Она в любодеянии взята".
«Побить камнями!» – требуют уста.
«Иль Ты такую можешь оправдать?» -
Ответа ждут, всё обвинить хотят
Перед толпой горластою во лжи…
Докуда ж благодати рубежи?!
Закон для всех один: греховен – смерть!
Не поднимая глаз, сказал: " Посметь
кто может, – камень первый бросит пусть.
Но, коли сам безгрешен…". – Иисус
к земле склонился… И склонился день…
К начертанному на песке одна лишь тень
упала; поднял Бог Свой кроткий взгляд:
«Где обвинители?» – "Их нет, ушли назад…"
И взгляд проник до глубины души:
"Иди и ты. И больше не греши."
«Ты выдумал меня. Такой на свете нет,
Такой на свете быть не может.
Ни врач не исцелит, не утолит поэт,-
Тень призрака тебя и день и ночь тревожит.»
Анна Ахматова.
Я выдумал тебя? Такой на свете нет?
А, может быть и я, не существую?
И я услышать утвердительный ответ
Свой каждый день, несуществующий, рискую.
И после каждого, как белый флаг, стиха –
Узнать, что нет меня. И не было на свете.
И призраком неведомым стихать.
Придуманным, неправдешним поэтом.
Не быть – легко. Куда сложней существовать.
Доказывать свое существованье.
И душу дьяволу с усмешкою продать
За неосуществленное свиданье.
В поле бескрайнем на сером асфальте я красное вижу давно.
Кружат шеренги танцоров, одетые в красные домино.
Пятна живые вдали изменяются, но сохраняют свой цвет.
Может быть, это коробки вращаются, кружат обёртки конфет?
Воздух летящий мне в грудь упирается. Кто есть живой? – свищет он -
Сколь унитарен и как простирается движущий ими закон?
Знаю лишь то, для чего разрывается на шоколаде фольга,
Чем станет он. Оболочка бросается к мимо идущим ногам.
Слова, как детей, приголубишь,
И ласковой будет строка.
Скажи-ка, зачем меня любишь?
Сама я не знаю пока.
Не знаем и ладно. Послушай,
Как роем гудит голова,
Как наши заблудшие души
Спасают простые слова.
Как солнце высоко смеётся,
И низко река говорит,
Как сердце пылающе бьётся,
Наверное, входит в зенит.
.
( Из стихов Иоганна-Георга Фауста [1490—1532] )
* * *
...Ox, попадете в переплет
С подвалами-трактирами —
Не пейте ночи напролет
С лукавыми сатирами...
Не пойте песен — да не в такт!.. —
С нетрезвыми силенами...
...Но — может быть — лишь там и так
Вы встретитесь с Еленою...
И — как стрижи из-под стрехи —
Лишь успевай-заучивай —
Слетят и — сложатся в стихи
Легчайшие созвучия...
Перепишите их в тетрадь
И — в переплёт веленевый...
Но — не давайте лишь читать
Тетрадь эту Елене вы...
...О винах, брошках, о шелках,
О золотой тесьме ли —
Но — осторожно! — о стихах —
Не говорите с нею...
...И, пролетая в вышине
Над горными селеньями,
Не признавайтесь лишь — о, нет! —
В любви своей
Елене вы...
Иначе — слово вам мое —
Как я — кольцо в Дарьяле, —
Вы потеряете ее...
Как все ее теряли.
.
1.
Космонавт Роберт узнал из газет,
Что Земли больше нет.
Его правнуки, внуки и дряхлый сын
Превратились в дым.
Электронный редактор из списка новостных тем
Землю вычеркнул насовсем.
Доступны статьи по темам: Робопёс или робокот?
Как похудеть за световой год,
Выращивание капусты в условиях невесомости
И другие безвоздушные новости.
И ещё: поиски Бога в секторе 21-Бэта
Не дали никаких результатов.
Вы – последний существующий человек.
2.
Космонавт Роберт закуривает и выпускает колечком дым.
Он – совершенно один.
Ему пятьдесят лет,
И у него никого нет.
Фрэнк Синатра заслушан до дыр,
Капустные котлеты он видел в гробу,
Его голубой мундир
Стал мал и висит в шкафу.
Роберт затушивает сигарету,
Идёт в рубку и выключает автопилот.
Вводит новый курс: 21-Бэта.
- Предупреждение: сектор смертелен. Продолжить перелёт?
- Продолжить перелёт.
3.
Какие-то синие цветы, какие-то облака,
Какое-то пенье издалека.
(зонд ранее докладывал: пробы взять невозможно)
Какое-то розоватое будто дерево,
Какое-то дальнее зарево.
(зонд ранее докладывал: альфа-, бета-, гамма-излучений нет)
Какой-то знакомый голос, знакомые голоса,
Какая-то клубящаяся полоса.
(зонд ранее докладывал: сектор нематериален)
Какой-то свет, ступени, люди, много людей,
Моя жена, мой сын, дети его детей.
(зонд ранее докладывал: по всем запросам – отказ)
Какое-то множество, какое-то единство изо всего,
Присутствие, взгляд Его.
(зонд ранее докладывал: присутствие Бога – отрицательно)
И счастье, и радость, и свет, и мгновенье в свету,
И Слово Твоё, несущее красоту.
4.
Лицом на панели управления,
Не выдержав ускорения,
Роберт неподвижно лежит.
Зелёный огонёк гаснет и вновь горит.
Жаркий полдень, стрекоз стрекотанье,
Распускание синего света…
О любви невозможной – мечтанье.
И в воде – отраженье ответа.
Ветерок пробежал и умчался...
Рябь осталась неясным дрожаньем.
Образ милый опять проявлялся
Серебристым холодным сияньем.
И, лелея своё совершенство,
Не дыша, не моргая, вглядеться...
Не узнать обладанья блаженство,
Лишь себе подарив своё сердце.
В безудержности страсти купаться,
Златокудрой поникнув главою.
В бесполезной тоске забываться,
Не сумев насладиться мечтою…
Томным вздохом с собою прощаться,
Улыбнуться глазам и ланитам.
Влажной лени в истоме отдаться
У ручья. Только где-то по плитам
Нежный шорох бегущего лета...
Вечный зов красоты объяснений...
И, уйдя в бесконечность ответа,
вдруг уснуть – вне времён и сомнений...
;-)
Розовым небо окрашено,
В сотню оттенков расписано
Кровью заката вчерашнего
Ангелами за кулисами.
Город в рассветной мистерии,
Сонно листающий прошлое,
Главы вчерашней империи
В пыль переулков заброшены.
Тени скитаются около,
Ищут дневного пристанища.
Спит недалече Чукоккала,
Дремлют Фонтанка и Аничков.
Солнцем разбужена звонница.
Тенью двуглавого кречета
Кавалергардская конница
У перекрёстка замечена.
Взгляд кринолиновой барышни,
Вздох многотомный на полочке,
Веер, забытый на клавишах,
Денди, одетый с иголочки,
Всё – хирургия от Гоголя,
Демоны от Достоевского.
Чёрту молиться ли, Богу ли?
Заперт завет занавесками...
Вызубрив бритву как «Отче наш»,
Боли унять не старается
Питер – кровавое зодчество.
С кровью, но жизнь продолжается
То ли твоими молитвами,
То ли моими стараньями.
Бреюсь зазубренной бритвою,
Словно двойными пираньями.
Чайник вскипит – не угонишься,
Будем обедать по выстрелу,
Взгляды глазуньи сегодняшней
Не претендуют на истину.
Реквием веку латунному
Листья сыграют шуршащие.
Русская жизнь – семиструнная,
Но канитель – настоящая...
Через дорогу вялится плотва
В окне среди облезлого фасада.
Внизу сидит, уже полумертва,
Несдержанная няня из детсада.
И тонкий луч дырявит витражи,
И перспективу делит запятая,
И по газону ползают бомжи,
Свои дела какие-то решая.
А мимо куролесят облака,
Цепляясь за корявые антенны,
И запах городского шашлыка
Сочится сквозь велюровые стены.
Века сдвигаются назад.
И прошлым стал мой век двадцатый.
Но не могу забыть глаза.
И взгляд немного виноватый.
Прикосновение руки –
Как объяснение немое.
Твое из прошлого – прости,
Своим молчанием – со мною.
Прошло. И знаю – не вернуть.
Чем жил – в учебниках историй.
Страна свой изменила путь.
А я все тот же. Априори.
Не жил как будто столько лет.
Не нес в себе тот взгляд печальный.
Издалека струится свет.
И звон доносится хрустальный.
Ничего, что теперь не остыть,
Не опомниться.
Ничего, что мы больше не сны,
А бессонницы,
Что рябина, ветвями звеня,
В чём-то кается.
С виду иней на ней, как броня,
Тронь – ломается.
Пусть тоску забирает метель
В подаяние.
Разве тридевять зим и земель –
Расстояние?..
Ничего… Мы найдёмся в весне
Полустишьями,
Чтоб расстаться родными и не
Разлюбившими.
Подо мною волна. Я на гребне ее невесомо
Воспаряю над миром подводным вдали от чужих берегов.
Отчего это чувство, щемящее, так мне до боли знакомо.
До той сладостной боли, возникшей в момент разрушенья оков.
Тех оков, что всю жизнь я ковал для себя терпеливо.
А хотел лишь подкову на счастье.… Да только похожи они.
Как красива над речкой далекой моей та плакучая ива.
И тогда еще было во мне ощущенье свободной волны.
И тогда еще было во мне ощущение слова.
Бесконечно далеким, неясным таким горизонт.
А потом – суета. Превратилась в оковы подкова.
И в простуженный воздух – искрящийся жизнью озон.
На волне. Над волной. Над причудливыми облаками.
Воспарить. Полюбить. Позабыть всех сует суету.
По воде разбежаться, взмахнуть со всей силы крылами.
Улететь навсегда. В ту далекую. Детства. Мечту.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...210... ...220... ...230... 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 ...250... ...260... ...270... ...280... ...290... ...300... ...350... ...400...
|