|
|
 Светит солнце. Нет войны.И полна посудина!Не снимаем со стеныМы портреты Путина. Если здесь он – всё o' key!Доставайте кружки!Крепкий палец на курке,Зоркий глаз на мушке...Ловко лег стакан во лбуНа изгиб извилин!Посрамлен коварный Буш,Бит Саакашвили...Буш коварный? Что ты! Нет,Не смеши, дружище!Он простой, как табурет,Их, таких, там тыщи.Джордж – товарищ нам и брат,Он – добряк по сутиИ ни в чём не виноват -Папа воду мутит.Миша – точно сукин сын,Продался за баксы.Заложив в ломбард грузин,Лихо постарался.Врут все СМИ наперебой,Наши, их и иже,Кто кого, чем кончен бой,И кому оближетУкраина иль Литва,Витя, Валдас, Миша,Население – ботва,И горой за крышу.- Ох, ребята, плохо мне! -Жалко ноет Мишка,Не видать конца войне,Скоро всем нам крышка...На войне, как на войне.И кресты, и пули.Может голову, вполне,Оторвать. И ... фигли?На войне адреналинЗабирает крепко,И грузина осетин Бьёт киркой по репке.Аксакалы слёзы льют,Дети просят каши,Всё в клочки разнёс салют -НАТО или наши?И сам чёрт не разберёт,Кто же виноватый,Приуныл опять народ,"...всё не так, ребята!"Если Мише гросс капут -Глупые вопросыНикогда не зададутБравые матросы...Кондолиза, мать её,Бредит нам с экрана,Хоть бы кто её уё...,Видно, что ей мало...Во дела! У Буша – Райс,Ющенко при Юле.Не работа это. Рай!Ксюшу в Кремль? А ... фигли?Ну, а что? Она раскладЗнает весь, до цента,Подкачает малость зад -Станет президентом…Чтобы в жизни не тужить, Дайте баю – баево.В думу мудрые мужиПривели Кабаеву.Хороша-то хороша,Да, наверно, честная,Съест её в два счёта КсюшаПод гармонь и с песнями...Ксюше съесть Алину? Хрен!Подавиться – просто.Говорят, что сам премьерПодарил ей остров...Вот дела! А я не знал,Может, сплетни, право?Ведь Алина пьедесталС блеском занимала…Кто-то ляпнул сгоряча?В думе не до смеха.Знают, что от женских чарЦезарь крышей ехал ...Не в новинку это нам,Не сюрприз, не чудо,Роковой сherchez la femme,Как всегда и всюду.
Что ты сжалась, как комочек, на большом диване?
Что ты уши навострила, почему не спишь?
У тебя смешная морда с длинными усами.
Ты иначе, чем обычно, на меня глядишь.
Знаю, мне не разобраться, у тебя – повадки.
У тебя шуруп под кожей, шрамик на бедре.
Врач тебе наркозы делал, надевал перчатки...
Как тебя не разморило на такой жаре?
Ты меня почти пугаешь этим длинным взглядом.
Я как будто в нем читаю: «я была с тобой».
Не бросай меня, ты слышишь, будь со мною рядом.
Ты тихонечко киваешь круглой головой.
Взять со стола зелёную книгу,
Открыть наугад.
Видишь, как бьются – я не постигну –
Вьются, шуршат
Лица и лица родных и знакомых,
Близких людей.
Выйдет старик из зелёного дома,
Плут и злодей.
Выйдет и скажет. А что – непонятно.
С хрустом притопнет ногой.
Как теперь жить, как проснуться обратно,
Если ты снова другой?
Если трясут тебя страшные руки,
Если трясётся вокруг.
Слышится если в хрусте и стуке
Хруст лишь один и стук.
2008-08-27 04:44Ноты / Елена Кепплин ( Lenn)
Пропадём – не умру, буду дальше жить,
Да и ты без меня не сойдёшь с ума.
Несомненно, желанной смогу входить
В шалаши и в квартиры, и в терема.
Вот прислушалась: прошлое – нотой «до»
Без тебя мелодично звучит вполне.
Ноту «соль», не разбавленную водой,
Прямо – в раны. Без соли не выжить, не...
Пропадём – нотой «после» зальётся жизнь,
И в стихи будет литься, как в решето.
Видишь, я рассудительна, но скажи -
Это разум, цинизм или зрелость? Что?
.
* * *
Боже! Да что ж это я, да что же?.. –
Слов наговорено – боже мой!..
Все – на живые слова похожи,
Только я сам – давно – неживой.
Боже! Да что ж это Ты?.. За что же?..
Слезы последние на щеке…
Дар Твой – огонь Твой – мерцает, Боже,
Искоркой, тлеющей в леднике…
26.08.08
* * *
Он часто целью задавался
И добивался всякий раз,
Скрипел, закладывая галсы,
Его раздолбанный баркас.
Сто лет не стирана бандана,
От табака усы желты,
Всегда один и вечно пьяный,
Вне дрязг мирских и суеты.
А мир с ума сходил по моде,
Менял кумиров и божков,
То теннисист, то лыжник вроде,
Ценитель горок и лужков.
Трещали СМИ, тащились пиплы*,
Стал густо матовым экран,
Он песни старые пел хрипло
И снова подливал в стакан.
Друзей по жизни разметало,
Кто стал богатым, кто пропал
В дыму кислотного металла,
Иль угодив на пьедестал.
Остались сны и боль – к осадкам,
Но студит норд седой висок,
Скрипит баркас, и всё в порядке,
- Достань бутылочку, сынок!
*Прим.: пиплы – люди (разг.), от people (англ.)
Забыв уздечки, сёдла и супони,
Подставив солнцу нежные бока,
Над миром неспокойно ходят кони,
И трогают губами облака.
Быть может, вспоминают запах хлеба,
И страшно им становится, когда
Распиленное молниями небо
Прозрачной болью топит города.
Я помню – из девчачьей ласки свитый -
Конь шею изогнул полукольцом,
И ком земли летит из-под копыта,
И ветер бьёт без промаха в лицо.
Навстречу нам – клокочущее поле,
Взбивает травостой моя пята.
И кажется – однажды в тёплом стойле
Я выросла из конского хребта.
Дыханье лошадиное в ладошках
Носила в круговерти городской…
Всё сбудется, меня обнимет лошадь,
Прижмёт к груди большою головой.
Пойду за ней ребёнком легконогим,
Любовь и смерть, и жизнь в себе храня.
И встретят нас не демоны, не боги,
А кони, воспитавшие меня.
По пути наугад – неприветливая темнота.
Пыльный бархат и шёлк – неизвестной судьбы закулисье.
Можно тут пробродить, если буду жива, лет до ста,
и не будет ума – ни в одном воплощающем смысле.
Под ногами – Москва, не проспект, авеню или стрит.
Между небом и мной – креатив композитора Глинки.
ЖаворОнок живой только в память мою долетит,
пронесётся гроза, не оставит нигде ни пылинки.
и в третью четверть слез глаза ложатся
как топоры с берез упасть отжаться
на память ниткой замотал кулак
там серп прибавился на треть безумием
провоется и это полнолуние
да не пройдет никак
со старцем лестниц вверх пройдем подвалы
(у двух кормящих молока так мало)
всем богоматерно
четвертой четвертью глаза закрыты
пока ни сны ни яви не зарыты
опухла тишина
а мир перевернется на бок и захрапит до сна
когда от нас отставших бабок то церковь то весна
согреют денежкой в ладони монеткой в синеве
не запрягай коней в погони канаве и канве
не горбись тихо шепчешь средней единственной пока
и старшим горд и рыж штиблетней что раньше малюка
рисуют женщины парижи когда в ладонях кровь
от месячных от тех кто ближе чем закрома и кров
но дарит снова дарит нам бохх и рвет большой струна
а мир перевернется на бок и захрапит до сна
19 августа 2008
Припухший светлый облик
И узкий, и плоский.
Оранжевый парик -
Протухший, громоздкий.
Зеленые слова
Со смыслом,
С кислинкой,
Со вкусом банана
Голодная сова
Повисла
На спинке с обивкой
Дивана-капкана.
Заплаканный топор
Со всхлипом
Качнулся-поднЯлся.
Взметнулся лепет штор
Со скрипом
Карниза-каркаса.
Зовущий теплый шепот
Растаял, встречая
Протягивая опыт
И горсточку чая
Ровность строк не означает счастье,
Ровность строк – тепло случайных рук
Между словом горьким «безучастье»
И словами признанных разлук.
Ровность слов, бумажные калеки,
Ровность снов о том, что не сбылось...
Через топь беды проложенные слеги
Жизнь не держат, расползаясь врозь.
Они движутся,
они едут,
они катятся на колёсах:
вегетарианцы и мясоеды,
тёмно- и светло-волосые.
Они перемещаются
по дороге,
они приближаются к цели,
они выучили уроки,
они заправили свои постели,
они вычистили
свои зубы,
они выбрили ноги и щёки,
они умные – поступают глупо,
но им кажется, что – расчётливо.
Они мерещатся
через окна
Ему, кто остался дома,
жены и дочерей своих около…
За час до начала
бомбардировки Содома…
Москва горит, чудес полна.
Пылает под луной.
Примерным гражданам она -
Как целый шар земной.
Свалялся у скамеек пух,
И спит на ветке чиж.
И хлебный отлетает дух,
И сонно ты молчишь.
Последний тренькает трамвай,
К экватору скользя.
Пока он едет – спать нельзя.
Постой, не засыпай.
Что есть дерево? Песок и море.
Вещи из детства. Ветер и соль.
Дерево было и там, и в поле,
Яблоней было в саду густом.
Я и найду тебя этим летом,
Тёплый, выжженный солнцем ствол.
Я возвращаюсь к иному свету:
Море Балтийское, синий шторм,
Катамаран с облупившимся боком
(Он облупился ещё тогда),
Мокрые деньги в кармане глубоком.
Мелкая радость, но сдачу вернуть.
И всё же счастье. Песок и ветер.
Бьёт газированная вода.
Мы, словно призраки в ярком свете.
Мы только призраки. Ну и пусть.
Я постигаю тепло и легкость.
Я понимаю древесный покой.
«Ты понимаешь...» Я только голос.
Яблоня в поле. Морское дно.
Времени – нет. А счастье – рядом:
Сколько я трогал его рукой.
Мне от тебя ничего не надо.
Что ещё мне от тебя такой?
.
* * *
(О красивых кавказских обычаях...)
«У горцев есть такой обычай: друг другу чтобы кровным стать,
Саблей … двое, порезав палец, должны кровь перемешать.
Какой красивый, дивный обряд!..»
Рахим Каримов
Если пить – так "до дна!.. до капли!.."
Коль дружить, так – рук не разжать:
"Двое – пальцы надрезав саблей –
Капли крови должны смешать!…"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Что ж, брат, рад ты грозе и граду?.. –
Ночью, саблей – этой же, вот! –
Перерезал ты горло брату,
И сестре ты вспорол живот.
.
Ты не летела. А я не плёлся.
Вот и случилось, что рядом вдруг
Мы оказались. Шаги и голос
Рядом пошли. Как и всё вокруг.
Ты мне сулила огонь и счастье.
Ты оказалась сестры родней.
Время и всё было в нашей власти.
Мы наслаждались. Играли с ней.
Ты для меня стала вроде музы.
Всё было как-то легко с тобой.
То, что везде называлось «узы» -
Было игрою у нас, мечтой.
Были и черные дни, конечно.
Так, однажды, когда ты умерла.
Мне было плохо. Я жаждал женщин.
Злился и спрашивал: как ты могла?
Даже хотел я с собой покончить,
«Как ты могла?» – Плакал я во тьме.
Но вот однажды проснулся ночью
И больше спать не хотелось мне.
Рядом была ты. Живая, только
Тише смеялась ты, чем всегда -
Будто звенели вдали осколки.
Будто бы капала где вода.
Мы стали жить, и дружней, чем прежде.
Вместе ложиться, вдвоем вставать.
Были и силы, была надежда...
Я продолжал по ночам писать.
Книга летела. Сюжет искрился.
Ты вдохновляла меня, шутя
Но терпелива была. Ни каприза,
Ни даже слова года спустя.
Я стал известен. Романы, пьесы.
Я добивался, чего хотел.
Я тебя звал как тогда: невеста.
Каждый мой день был и тих, и бел
Мы с тобой ездили на приемы
Я танцевал с тобой на балах
Но ты мне сказала однажды дома:
Я не хочу так. Я умерла.
Я лишь стоял. Я стоял и слушал.
Голос, который ты мне дала.
Ты говорила: Я тень без мужа.
Я не могу так. Я умерла.
Ты мне сказала: «огонь и счастье.»
Ты мне сказала: «я буду ждать.»
Вспомнил я: всё было в нашей власти...
Я не хотел тебя отдавать.
И девочка, играющая в мяч,
И пес, бросающийся вслед за палкой,
И пишущий в листке спокойный врач,
И кошка, бьющая по пуговице лапкой,
И дедушка, сжимающий кулак,
Разглядывающий больную руку.
И снова врач, и тонкая игла,
И диктор в телевизоре без звука,
И тени стрелок на больших часах,
И бабочка на краешке стакана,
И прошлое в беспомощных глазах,
И чей-то взмах руки с телеэкрана.
Пламя холодной страсти -
ложный источник света.
Нам никакое лето
больше не скажет «здрасьте».
Шарик, конечно, круглый,
но хоть куда иди ты -
пастбища ядовиты
и травостой пожухлый.
Грязных идей цветенье
лёгкую сносит кровлю.
Требует подпись кровью
игроизобретенье.
Остановил движенье
контур заката лисий.
Вот от чего зависит
наше преображенье.
Слабости мощь виною,
нечем уже лечиться.
На языке горчицей
яблочко наливное.
Ты ускользаешь... Захват немоты
Вновь подтолкнет к наречению истин.
Голос отстроить попробует тыл –
Мраком сожженную пристань.
Непонимание или бросок
Твердь обрести, что готова стать ... бездной.
Взгляд, оправданья слова – на засов
Сердце...и жить неуместно
Вместе и врозь. Напророченный срыв –
Средство жары дожидаться... до вьюги.
Кажется, ветер окно приоткрыл
Северный... с весточкой юга.
Переболеть, дотянуть... Из простых
Слов воздвигается нечто в надежду.
Не ускользала?.. Шла рядом ... не ты?!
До узнавания, между...
04.07.2008
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...190... ...200... ...210... ...220... ...230... 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 ...250... ...260... ...270... ...280... ...300... ...350... ...400...
|