|
|
Между Питером за окном
И Венецией на стене
Эта встреча казалась сном
Предосеннего дня на дне.
Музыкальная дребедень
Рассыпалась, белел фарфор,
И Канала Большого тень
Наблюдала наш разговор
Ни о чем – о пустых страстях
Политических и иных,
Об эстетике, «о путях»... –
Лишь бы голос твой не затих.
И заслушавшись, хоть на час,
Накануне сгущенья тьмы,
Позабыть, что давно о нас
Не могу я подумать «мы».
1.
Слово «так» и нота си
Это быстрое…
2.
Где-то там, где-то там
Барабаны есть…
3.
Мы то сказали нашей Варе,
Что брак существенный в…
4.
Толст и грязен дикий як,
И Макар у нас -…
5.
Бублик-тор и много ос
Это куча льда -…
6.
Только в три зелёных тона
Рисовали мы…
7.
Трос порвать не может Тинка,
Так как это не…
8.
Что там было – торф ли, туф ли,
Но запачкали мы…
9.
Знаешь ты, у цвета чинки
Есть и пестик, и…
10.
Ноту «си» больному петь –
Только слабенько…
05.01.10
олбанигейт
я столько знаю
помню
и живу
что вешаться можно ежедневно
трижды
на завтрак обед и ужин
но умею еще больше
Польша не только Босх
поэтому
не дождётесь
материнские платы
всего лишь законы кремния
мыла кресало
сало души
вылечим суффикс -вши
соврамши простив
только вода
памятью о тебе
значит Тибету петь
стыдно в глаза смотреть
детям
за этот мир
в новом
закон воды
воющий будет жить
бьющий стеллзами в спину
в сплин
зря что ли
сны старинны
с шапками от Миру
я завожу игру
в домене света
ru...
в зеркале космоса солнце это луна
тихо рожденная жизнь перламутровой тверди
души планет
это звезды и песни медведей
наша волна
помнит об этом
в закате мерцающей меди
гностик упрямый теряет характера путы
и открываются небу пути
ночь задыхается в запахе белой сирени
именно белой
душа обретает уют
в море того
кто твой уголь отбелит до мела
веткой стихов на снегу
в ягодах спелой рябины
солнце ночное
жизни и дома
мой заповедный приют
ветреной птицей
надрывно молчащей
в осень все дальше и чаще
письма не ждут
ни теплом ни стихами
где зеркала больше не бьются
тают слова и осенние дни облетают
с ними уйдет навсегда
все что болело и жгло
от тебя отвлекая
зеркало мира моё
сильное небо в плаче сентябрьских дождей
нежное и беззащитное
как мотылёк
Не загружай меня, Ma chère,
Фигней о Гуччи и Кавалли, –
Ведь наш с тобою l'adultère
Зачах практически вначале…
Я не дарил тебе цветы,
И ты мне зелье не варила.
Мы лишь ходили на мосты
И опирались на перила.
И я, плюя в водоворот
Под Кантемировским уродом,
Косился на развратный рот,
Как на ужасный приступ моды.
А этот «Haute Couture» прикид,
Подсмотренный в одном журнале,
Имел такой босяцкий вид,
Что чайки в небе хохотали…
Ma chère, да что там, – mon plaisir!
Pardonne-moi, ты просто дура…
И я бежал, как дезертир,
Не в силах вынести гламура…
Прости мне легкую небритость
физиономии моей,
прости известную избитость
насчет любимых и детей,
прости свинцовую усталость
всё это как-то говорить.
За то, что силы и осталось
тебя, простившую, любить…
собака времени прикормленная нами
всё время возвращается домой
мой остров
и красивый
твой берег не покроется водой
и даже в зиму
тоненькими льдами
не перекроется летящее тепло
из корня прорастет весна
а лето
нам лето это слово безответное
в которое уже никто не верит
но
утро как ни странно настаёт
и я стою у двери
которую ты им нарисовал
и снова падает как бал
осенний день
потому что сны
не разбирают поводов с причинами
а просто остаются там
кому поверили
. * * * «...Совершил ты добрый, мужественный поступок – и Ангел твой стал сильнее, совершил нехорошее – и Ангел затосковал, запечалился…» (Из разговоров с о. Фомой)Человек не хорош и не плох (Сам, как есть, – без патетики если),Он красив и талантлив, как БогИ – уродлив, бездарен… Всё вместе. Два в одном: ляжет грудью на дзот,И – предаст за пятак, за полбанки,На пожаре младенца спасет,И – соседа зарежет по пьянке. Не суди. Но решай только сам –Каждый раз – каждый час – для себя лишь:Иль взовьешься – на миг – к небесам, Или Ангела впрах опечалишь....
нельзя нельзя
сильней детей
но я не каюсь
и люблю
приговори меня к себе
пожизненно
посмертно
внутривенно
я буду как портовая вдова
встречать тебя и падать на колени
вернулся
пока опять не выгонят взашей
тугое время копы и друзья
заклятые как взятки и прослушка
любимые
как выболевший корью
из радиаций
земного корень
мандрагоры
мы неуклюжая
земли сырая стружка
магнитная из детского конструктора
стекаю в сон и глажу тень руки
и контур наполняется свеченьем
и снова слезы
там и у щеки
зачем слону
такая тоненькая кожа
а город утро закружил
не отпускай меня
ни в жизнь
ни понарошку
я помню каждую поклёванную крошку
твоей любви к реке и облакам
где мама осень
времени синица
и пудинг солнца распускает хлеб души
рассветами оладушек по кухням
и петли спят на спицах
я не пущу тебя
ни в зиму
ни в больницы
пока перо в предсердии скрипит
и рвет бумагу
нельзя любить сильнее здесь
но там все можно
Я люблю президента. За что же его Не любить. Ипотека. Квартира... Гришаев Андрей "Я люблю президента..." * * * Он любил президента. На твиттер к немуЗаходил, перечитывал часто. И пытался понять, но не мог – почемуПрезидент большинством не обласкан?Есть еда и вода, свет в больших городах,А в деревне у всех огороды,Так за что президента не хвалят тогдаНесравненной Отчизны народы?Бомбы падают редко, Басаев убит,И Лужкова сослали к британцам,Скоро будет замочен последний бандит...Ну, чего ещё надо засранцам?Жил неплохо, о чувстве своём не трубя,Словно хрен на фарфоровом блюде,И любил президента – в себе, про себя,Чтоб случайно не сглазили люди.
.
* * *
В этой комнате зашторенной
До меня, случайного,
Было столько наговорено
Нежного, тайного...
И, почти тридцатилетнего –
Ты, ребенок ласковый, –
Ты пытаешься жалеть меня,
Вдруг затихнув на слове...
Вот и волосы подобраны
И повязкой схвачены...
Расстаемся мы по-доброму,
Ни о чем не плачем мы...
.
прямо у груши
крокус, мазочек весны
Жизни – в подарок.
Живицы мёдом
Ствол шоколадной сосны
Лечит янтарно.
Вопли и вой – акварель:
«Кошкины страсти…»
Плачет рассветно капель...
Розовой масти.
 Iпредательство придумали ливреикак чаевые недолюбленные горничные иофициантыкуранты карантинаи Тарантино ангелрожденье отвратительно тюрьмойпри прочих равныхторкнуться в началарожаядруг мой штирлицкричат отнюдь не мамаа что-томежду матом и зулусскимребенка провожая на войнуна русскуюкитайскуюинуюздесь за одно тенетное "люблю"откаты боли и стена пощёчиниз установок дальних градIIсвернусь до точкисингуляря эмбриономи тень придетна холмик потеретьсявозле оградыгде не радыоставит калычужие ненавистные цветыподломанные в стеблегде человеку человекне неттобрутто гоРди карло устает от буратини плоских шутокIIIхолодноодинзвонок на небоиз материй черныхантимираверложить платий шовподол убравчтоб в нем не принестиудавачужая рольи радио не нашене быть осеннейдоброй и живойвы опоздалис плетьюКрысобойнельзя любитьсильнее чем детейдорогуу тоски дверных петельпредательство придумали ливреизубами неубитого драконакорону оставляя на гвозде
Я люблю президента. За что же его
Не любить. Ипотека. Квартира.
Я неплохо живу и прошу одного:
Чтоб таланта и денег хватило.
Отвратительна ложь. Но прекрасней всего
Летний лес и вечернее солнце.
Я сильнее, чем лес, не люблю ничего.
Лес, природа. А что остается?
Нет, со временем ждешь от всего перемен:
Президента слегка изменили,
Валят лес и портреты снимают со стен,
Остальное, как водится, в силе.
На тумбе – книги, на траве – дрова,
Куда ни глянешь – бывшие деревья.
Я чувства умножаю на слова,
Ты увлечён процессом разделенья:
На две, четыре части или три –
Зависит от диаметра полена.
Кричу: – Палач! Хоть лезвие протри!
Смеёшься, вытирая о колено.
И слышу под распахнутым окном:
- Скажи-ка мне, чьё солнечное слово
Не вырубить вовеки топором?
- Иванова, Тувима, Русакова!..
И бьёт в живот подкованная дрожь.
Потом, моё отчаянье заметив,
Ты ласково меня произнесёшь
Улыбкой, вздохом или междометьем.
Люблю тебя, утратившее речь,
Разумное, древесное, земное.
Бросай дрова в простуженную печь,
Я чаю заварю на зверобое.
Вчера, глядя в окно,
Я увидел тебя такую,
Какой всегда помнил.
Серое пальто, берет
Ты стояла на дорожке
И будто ждала.
Я почувствовал вину и радость
И наслаждение от предвкушения близости.
Ты стояла неподвижно,
Такая же, как десять лет назад,
В твой двадцатый день рождения.
Играло радио,
«Ангел в моем сердце» -
Пел Мик Джаггер.
Ты не становилась ни ближе, ни дальше.
А потом к тебе подошёл ребенок,
Незнакомая девочка,
Взяла тебя за руку,
И вы пошли через двор в сторону леса.
Была осень,
И я понял, что ты не зайдёшь.
Стрела прохлады,
В пожар опавших листьев...
Тень кипариса.
Смелое рядом…
Шар хризантемы – выстрел
В утренний иней.
Стынь опустевших аллей
Ёжит нелепо…
Белым – косяк журавлей
В серое небо…
к ***
ежевечерние разводы
нозящий антимендельсон
инверсионный след кольца
ты самый добрый светлый сон
отбросить день как карты в прикуп
и неизвестным поменять
коросту слов чужих и Припять
ради активных новостей
догнавших ухо на хвосте
простой но очень страшной фразы
не то чтоб мучился
он сразу
из этих топей отлетел
сиделка дома но не дел
здесь утюгом горячим память
как стайку пьяных соловьёв
в углах пытаются держать
и ситом бывшего приходит
расшитый гладью гобелен
что плачет детскими слезами
без обвинений
наказаньем
за пролонгацию себя до настоящего
а там
хоть не обрящемся до ящика
сыграем осени красиво
рисуя шапкой голой Махи
вечерний звон
я никогда и никому так не сумею петь и петь
и рыбьим скатом сердце бьётся
к тебе
и рвется злая сеть
зачистки памяти поправ
ведь майский воздух невесом
и нет мокрей воды июньской
люблю без памяти
по детски
до обращения в наивы
рефлекс заточенной души
на волнах звука
ей хватает
цунами имени
дыши...
 альтернативамать порядкаи отчим хаосаскажиа ты сегоднялюбил кого-тоиль снова маялсязапутавшисьв созвездиях нативакому бжизетькому летатьВойтыллой...
"Простите, при такой-то желтизне
прогноз, обычно, неблагоприятный...".
Но зверь, сгорая медленно, извне,
мурлыкал: "На войне как на войне.
Я выстою, не надо на попятный...".
Безропотный, как мальчик золотой,
которого убила кисть Да Винчи...
Когда увидим смерть перед собой
мы сможем так? Мы тихо замурлычем?..
Уверенным движением руки
в податливое тело, будто в ножны,
вонзались утончённые клинки,
точнее – внутривенно и подкожно,
а также внутримышечно. Прошу
простить мои метафоры и пафос.
И вы, кто золотому малышу
несли лекарства, как боеприпасы,
несли надежду в ампулах, в горсти,
и верили, что рано или поздно
он сможет сам к тарелке подползти,
взгляните – как он ходит грациозно!..
Домой вернётся мальчик золотой,
но только не по запаху и следу,
а так, как возвращаются домой
солдаты, одержавшие победу.
Страницы: 1... ...50... ...60... ...70... ...80... ...90... 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 ...110... ...120... ...130... ...140... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400...
|