|
|
Пришла весна приморского разлива.
Туман и грязь.
То солнце выглянет трусливо,
то снег с небес на землю – хрясть!
На Алеутской мило светит солнце,
авто помыл,
а сверху мне – не беспокойся!
На Постышева дождь полил.
Весенний пал гудит, треща, по лесу,
снег обходя.
И ждать порядок бесполезно
Примерно так же, как и мне – тебя.
Пока ещё апрель на кураже прорвётся
до майских луж,
пока ещё наладит солнце
из лампочки средь райских кущ.
Пока ещё и я к тебе дойду, доеду,
доковыляю, доползу,
успею эту девушку к обеду
обнять, как виноградную лозу…
Целый день было солнце за облачным снегом,
Серой ватой надёжно закрыто для глаз,
На закате попало в открытое небо -
Засверкал на равнине оплавленный наст
Золотистой слюдой на наносах покатых
Между низких кустов, между дышащих рек.
День сгорал, медь лучилась на ветках поднятых.
А когда всё погасло, как будто навек,
Пред глазами закрытыми свет сохранился
И пребудет таинственным знаком во мне,
Словно плод diospyros о время разбился
И течёт по нему, как по гладкой стене.
За воротами запертыми путь к причалу.
Тот один, кто был волен открыть их, не знал,
Что запоры сломает взгляд острой печали,
И средь миртовых зарослей ждал и блуждал.
Ожиданье в порту не напрасным ли будет? -
Море тайн, яркий месяц и тучи над ним...
Мне приснился корабль: снасти сорваны бурей,
Экипаж, мастурбируя, входит в Мальстрим.
Мой дом, осознанный, бесплотный,
Ты, как кувшинка на воде.
Колеблемый и несвободный,
Ты никогда или нигде.
А я вхожу в тебя взаправду.
Поверю – и на том стою.
И мне бессмертия не надо,
Я открываю дверь твою.
Кастрюлю на конфорку ставлю,
Неслышно овощи крошу,
Картинку на стене поправлю
И ни о чём не попрошу.
* * *
...не знаю,
чувствовать – не знать...
слова на стрелки нанизать
не позволяет чувство меры.
а истин где назанимать?
и что там истины, к примеру?..
Недотрога, пустая твердь,
Пены много, а что смотреть,
Все – дорога, длинною в смерть.
Глубь высокая без огня,
Однобокая кровля дня,
Щель широкая для меня.
Перемена вот этих слов
На аквариум облаков,
Расписался – и был таков.
* * *
…я бы обнял арфу
пошептал бы флейте
скрипку убаюкал на своем плече
мне да метроному
водочки налейте –
поминаем ноты в шорохе свечей
арфа-лесбиянка
под рукою белой
под рукой горячей вся изнемогла
флейта в черный ящик
спрятаться успела
и в подземке скрипка ноет из угла
мне да метроному
водки не жалейте
ведь сегодня водка что-то не берет
вырежу из ивы
я себе жалейку
только вот не знаю – ива где растет...
Буду жить... до последней стаи,
до последнего в ветках листка.
А потом – до зелёного мая
и до первого мотылька.
До цветения нежных вишен,
до горластых грачиных гнёзд...
Ну, а голос любимый услышу -
доживу до счастливых слёз...
Если боль свою одолею,
то до новой любви доживу -
всё к тому же, кому не смею
нежных слов сказать наяву.
В забытой скважине старается огонь,
Струи дымка рассчетливы и чинны.
Высокопарный длинногривый конь,
Цветок могильный, весточка лучины,
Скачи по зведам, пробуй облака,
Копытом бей, особенная мышца,
Покуда тлеет искра и пока
Ты в общих небесах не растворишься.
.
* * *
В первый день незнакомого года
Выпал в улицы странного города
Первый снег новогодних каникул.
Выпал ночью, к рассвету поникнув,
Загрустив на речных берегах…
И, носящая голову гордо,
Ты смеялась красиво и молодо,
От вина и от шума отвыкнув,
Ночь держалась, к рассвету поникнув,
И уснув у меня на руках.
У меня на руках…
Нет – руки ты случайно коснулась,
Ночь и комната тихо качнулись,
Ты на детской кровати уснула
За стеною, за дверью, за ночью,
За хозяйской дошкольницей-дочерью,
За колонкой, за ватой, за елкой.
За моралью, за книжною полкой,
За глазами, вином, голосами,
За горами-морями-лесами
И за первой в году – за печалью…
Обещал быть наш год замечательным…
Уплывая, такси, в тишину
Уносило чужую жену.
Было нам это утро дано,
И выламывал ветер окно,
И дана была долгая ночь…
А потом все пошло невпопад.
Шли такси по заказам и в парк.
И в захваченной все же машине
Я сидел, как мальчишка-мошенник,
Возвращающий Лувру – Мадонну…
Снег лежал сиротливо, бездомно –
Первый снег незнакомого года…
.
День настоящий – чистая вода -
Из ниоткуда льется в никуда.
На глубине особого значенья
Спят понедельник, вторник и среда
Определенным сроком истеченья.
Тончайшей жилой славен человек,
И не увидеть в пленочном просвете
Ни кадры прошлого, и ни грядущий век,
Лишь блики, блики эти.
Твоя неведомая дурь!
Непостижимое упрямство.
Преодоленье разных бурь,
Что сам рождаешь с постоянством.
Твоя безудержная блажь.
Твое сизифово блаженство.
Замена истины на ложь –
Твое познанье совершенства.
Твоя напыщенная спесь.
Твоя искусная корона.
Тебе ли несть Благую весть,
Песком в расслабленных ладонях?
Бродят псы посреди площадей,
В эпицентре ненужности вечной.
Я устала глядеть на людей,
У собаки глаза человечней.
Идея в центре жизни, цветок среди песков,
Любовь внутри страдания, бессмыслица смешков.
Отчаявшись бояться, я долго шел и вышел,
В руках две ветви ели, глаза как два угля
Идея была выше, любовь внутри меня…
На увиденном не траться, сны в слоеном пироге
Одинаково кататься в полночь, в красочном нигде…
Растопив метлой жаровню, брызнув соками поверх
Удивляться, восхищаться, первым дураком из всех…
Юность – это возмездие Ибсен Щенки все одинаковы - Такие симпумпулечки! А вырастут собаками И шастают по улочкам Пугающими сворами, На всё за харч готовыми, Всегдашними укорами, Упрёками бедовыми.
Мельчает день, а ночь всё строже,
Всё дольше спрашивает с нас.
Осенний взгляд на жизнь дороже
И пахнет яблоками Спас...
Ещё не стынет зелень лета,
Но спит в подстрочнике зима,
Заиндевелые сонеты
Ложатся в те же закрома.
Дома, что выстроены в небо
Теряют крышу в облаках.
Уснула осень юной Гебой
На хрустком ложе – на стихах.
Ей снится терпкая изнанка
Горячих выгоревших дней
На полусонном полустанке.
Там целовался август с ней...
Шалун шептал о перелётах,
О серых в яблоках гусях,
Прислал цветы на летнем фото.
Проснулась осень на сносях...
Незрелый маленький сынишка,
Вожатым будет октябрят.
На трёх ребят одна интрижка?
Об этом вслух не говорят...
Путь в пелене.
Вода тормозит шины.
Бег дворников – метанье по стеклу.
Колдобин неразорванные мины
Успей заметить или встретит луг
Подтопленный,
в весну вошедший еле,
В грязь зелени вкрапляющий цвета,
Туманов груз меняющий несмело
На гомон пчел.
Пореже о металл
Дождинок дробь.
Безмерная дырища
Порывом ветра заткнута... почти.
В просвете скоро солнышко отыщешь,
Как добрый знак в издерганном пути
По серым плитам.
Тайну дат ремонта
Хотелось приоткрыть бы.
Не дано.
Подвеска стойко держится на фронте
Дорожном.
Не сдавайся.
Взгляд в окно
Находит ленту радуги – по следу
За шинами спешит эскорт цветной.
Возможно одобрением победы
Над трассой, покоряемой весной.
/из цикла 'Автодорожное'/
25.04.2007 редакция 02.09.2008
Лифт
Поднимаюсь на лифте на последний этаж.
Рядом женщина с клеткой, ребенок-гном.
Ты улыбку свою мне когда отдашь?
Не сейчас, понимаю. Потом.
А потом – что будет? Накроет ночь.
Не спасти ни меня, не спасти и вас.
Кто-нибудь, пожалуйста, обесточь
Этот лифт последний, в последний раз.
Каждый день умирая, рождаясь вновь,
Открываешь заново новую жизнь.
Этот лифт ты ждешь как свою любовь,
Вот она. Ты видишь? Теперь держись.
Удержи на час, удержи на миг,
Удержи хоть столечко, хоть чуть-чуть,
Ты зачем поднимаешься напрямик?
Измени хотя бы на каплю путь.
Открывается дверь. До свиданья, гном,
До свиданья, женщина не моя.
В этом смысла нет. А смысл в том,
Чтобы жить, не помня. Но жить – любя.
Рядом
Срываю ветку сирени,
Кладу на твои колени.
Включаю солнце сильнее,
Чтоб быть немного смелее.
Угрюмо смотрю на кошку:
Как любит она свою плошку!
А ты вдруг руки коснешься
И ласково улыбнешься...
от А до Б
Ночь от выдоха до вдоха.
Тишина. Вдвоем неплохо.
Нас забросили, ненужных, на кровать.
Сто шагов – а мы все дома,
Сто движений – и истома.
Ты умеешь правильно молчать?
Мы раздеты, но обуты.
На ногах на наших путы.
И пути... Сошлись и разошлись...
В точке А соприкоснулись,
В точке Б перевернулись,
А теперь – лежи, не шевелись!
Этой ночью, в этом ложе
Мы на мертвецов похожи.
Жизнь была – но жизнью не была.
Так лежать, спиной друг к другу
И молчать вдвоем по кругу.
В логове угла.
Сказка в ночи
В кротовой норке тьма и глушь
И ворох пустяков.
Здесь корешковый варит пунш
Царевна мотыльков.
Она в кого-то влюблена,
Бежала от любви.
И вот сейчас, во тьме, одна,
И алкоголь в крови.
А наверху, смотрите, крот
С лампадкою сидит.
Зевнёт и перекрестит рот,
Как мотылек, один.
Влюблён ли он? Что за вопрос!
Естественно, влюблён.
Незряч, нелеп и безголос -
Зато как слышит он!
Влюбился в трепетанье крыл
И ждёт теперь в ночи,
Хотя давным-давно уплыл,
Потух огонь свечи.
Царица ночь! Ты так нежна!
Скажи же, почему
Они не муж и не жена
И не жена и муж?
А потому что я глуха,
Бескрыла и нема!
И даже пенье петуха
Придумала сама!
И если ты, незрячий друг,
Почуял что во мне -
То досчитай теперь до двух
И спрячься в тишине.
Ведь только та жива душа,
Что до поры одна.
Зажги свечу и, не дыша,
Стой вечно у окна.
Последняя песенка
Вот голова. А вот топор.
Руби её скорей.
Она вдыхала свет морей
И желтых фонарей.
Но вот топор. Его узор
Необычайно прост.
Сегодня он – последний гвоздь,
А завтра – первый гость.
Рябиновая суета
Грохочущей крови,
И ягоды, как муравьи -
Под своды злой травы.
Ах! Я не помню ни черта:
Ни море, ни фонарь.
Должно быть, я изрядно стар,
Мне б топора отвар.
И вот, несусь за облака,
Белесый виден дым.
Нет, я не умер молодым,
Я сплю давно седым.
И перевернутый бокал
Ничто для муравья.
Мои друзья, не умер я.
И не умру, друзья.
Повторение пройденного
Пусть будет зима, и снег, и метель,
Пусть будет сугроб под моим лицом.
И пусть не согреет ни спирт, ни шинель
Холодную жизнь со знакомым концом.
И пусть будет ночь, и аптека, и рябь,
Пусть будет бессмысленный тот самый свет.
Я будто готов сто жизней подряд
Прожить под некрологи свежих газет.
Под глазом моим не синяк, а фонарь.
Как встарь повторяюсь я в драке ночной.
«Ударишь?» «Ударю!» "Ну что же, ударь."
И снова сугроб под моей головой.
Вам
У меня что на уме,
То и на языке.
Такие цветы умел
Я рисовать на песке!
Вы спросите: "Это к чему?
К чему ты приплел цветы?"
Я скажу вам: "А это к тому,
Что такой они красоты!"
У меня пять любовниц есть:
Одна красивей другой.
Вы скажете: "Что же здесь
Общего,дорогой?"
А того,что никто из них
Не слышал,не знал никогда
О заветных цветах моих...
Поняли,господа?
А еще я видел: коза
Перепрыгнула через овраг...
"Ну а это зачем сказал?"
Низачем, низачем. Просто так...
Сервиз мне подарили боги, на нем созвездия пылают,
Драконы, огненные воды, с моей рукой они играют.
Всю кисть мне змейкой обвивая, ползет струя из пасти бычьей
Я онемел, когда я понял, что я являюсь лишь добычей…
Но кто-то прояснил вопрос, все это было лишь приманкой,
Нельзя стать человеком и всерьез, пока ты не был божьей обезьянкой…
Как ангелом не станешь ты, пока ты не был человеком
Не вкусишь и бессмертия небес, не слившись на секунду с данным тебе веком.
В ветвях из хвои – сон целебный,
Там держит власть волнующий момент,
Укутав лапами, пожар вселенной,
Игристый, колкий, пламенный сегмент…
Лимона долька, запах чая, минуя ароматы всей весны,
Дракон на фиолетовом причале
Он сам роскошество покоя, и он же
Святость внутренней войны.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...190... ...200... ...210... ...220... ...230... 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 ...250... ...260... ...270... ...280... ...300... ...350... ...400...
|