|
Что тебе душа из камня? Что тебе вода из льда? На столе лежит кусками Некрасивая вода.
Я усталый и ненужный, Я потухший и больной, Никогда – скажите – душу Вы не видели со мной
Что мне лёд? И что мне пламень, Всё вода, как ни крути. Оживает жуткий камень И шевелится в груди.
Бессонным солнцем высушенный склон, Отросток от шоссе, сосновый храм... Взамен былого выструганный клон Округу будит звоном по утрам.
А чёрт с досады вырубил кусты, Крапива давит флангами полынь, И пляж неотделим от суеты Несущихся из города машин.
На невский берег льётся детский смех, Тревожат взгляд тугие торсы дев, Топорщится мужской нагрудный мех, Дымит шашлык, посмертно подгорев.
Ты входишь в воду смело, как домой, Из юных лет Нева твоя течёт, А мелкий хулиган, смешной конвой, По дну руками топая, «плывёт».
Коричневых старушек бодрый флирт Даёт пример как жить и загореть, Ведь в старом коньяке всё крепче спирт, Кураж не позволяет умереть.
Здесь ветры крутят пряди у виска И выжимают капельки воды. Случайность волн, забывчивость песка... Он забывает все твои следы.
Кысь
И в молчаньи проводов – Жизнь. А вокруг сомкнулась тьма? Нет. Не меня ли ты ждала, Кысь? И не мой ли нужен был Свет?
Завернусь в полотна дней Я, В нити судеб и забот – Пусть. Только ночью мой Орфей – Для. Ну а днями страсть Ниенн – Грусть.
В синем небе чайка вьёт Крик, Не тревожный и не злой – Жду… Не тебя ли я искал, Кысь? …солнце светом обольёт: «Ну?...»
И в тревожной суете Дней Я – согрею…ты – возьмёшь, Сном Бархат нежности моей… Кысь… …улыбаюсь и молчу О…
Что со мною, что со мною, В ноги кланяюсь воде, Ноги пыльные омою, Не ступавшие нигде.
Пролежал весь день у речки, Книгу Бунина читал. Всё стреляло без осечки: Как он жил и как писал!
Будто лучшие мгновенья Жизни, всё-таки одной, Множились без повторенья, Тихой страсти озаренья, Своды памяти шальной.
Музыка и здесь прозрачна, Шелест волн и камыша, В тёмных травах птица плачет И птенца, как милость, прячет, Слабым воздухом дыша.
Таких, как ты – наперечёт. И, снам весенним потакая, Мне кажется порой еще, Что даже – ты одна такая.
И все в тебе играет в такт, И заставляет восхищаться. Кто научил тебя вот так Играть слагаемыми счастья?
Таких, как ты – да просто нет. И, все ненужное отбросив, Я знаю, что в тебе ответ На все мои к себе вопросы.
Не знал, не ведал – по пути ль Нам было раньше, но теперь я Сдаю все прошлое в утиль, Ни пуха, пожелав, ни перьев.
И здесь, вдали от суеты, Средь лета от тоски осенней Меня спасаешь только ты, Ведь только ты – мое спасенье.
И влажные ветви, и небо сырое Исполнены сна и покоя.
И дождь от земли до ветвей негасимо, И выше ветвей.
И сонные травы, что будет со мною, Что было, что будет со мною,
Утешены, живы словами твоими, Улыбкой твоей.
Простое, как линия, долгое, словно Падение камня, беззвучно, бездонно -
Во всех именах проявляется имя, Как полдень, цветёт.
И берег травы, и зелёные волны, И было – прошло, и что будет – не больно,
И солнечный дождь во весь рост, негасимо До неба встаёт.
- Мой друг, мой друг, а если вдруг Всё кончится, и всё забудем?
- Счастливей мы уже не будем Представь, я нарисую круг…
- А в круге? - Лето и любовь. И этот дождь, и ты со мною…
Ты побледнела. Что с тобою? - Ты так сказал это: «любовь»
- Да. И чем дальше – всё не так. Ты жизнь моя – и что же с нею?
Уже сейчас глядеть не смею… - Да поцелуй меня, дурак.
Ты ведь вернёшься. - Я вернусь. - Но ты не веришь? - Я не верю. Ведь этот день – уже потерян… - Но ты вернёшься? - Я вернусь.
Но, Господи, вот этот свет, И волосы твои, и губы…
- Всё повторится, ну же, глупый. - Счастливей мы не будем. Нет. И этот сладкий, дивный сон Я вспомню десять тысяч раз – и что же… До соли на губах, до дрожи... Мне не приснится больше он.
Позднее лето. Красивая бледность Неба у кромки воды. Позднего дня приглушённая нежность. Ты – полевые цветы.
Ты полевые цветы приказала Маме в подарок набрать, В сторону леса рукой показала И задремала опять.
Я собираю ромашку и клевер, Бело-сиреневый цвет. Я собираю ромашку и клевер, Бледный неяркий букет.
Время застыло, живое, лесное, Спит человек у воды. Я собираю цветы, и со мною Ты собираешь цветы.
Солнце клонится, и день угасает, В травах колеблется тень. Спишь ты, и будто из сна отлетает Недопростившийся день.
Я разбужу тебя, рано ли, поздно, Чтобы он весь не слетел, Чтобы над нами склонился серьёзно И уходить не хотел.
От безумий людских Городских Вдалеке Улыбаются изредка боги. Золотая дорожка бежит по реке, И вода Лижет ласково Ноги… Ты цветов луговых Разбудила клавир, Синий зной Наплывает Волнами… Если где и случился Затерянный Мир - Значит, вот он, Лежит Перед нами…
Никогда и нигде. Только здесь и сейчас. Голубой василёк Покачнётся у глаз Васильковых таких же И милых… В небесах облаками Несутся года… Этих глаз Не увидеть уже никогда. Я любил… Боже, Как я любил их!..
Птичьи трели победные… Где они? Где? В синеве бесконечно-высокой… И плывут облака По недвижной воде, Небеса Зарастают осокой… Этот миг отзвучал - То ли зов, То ли всхлип, Он остался годам неподвластным В жарком шёпоте трав, В дерзком запахе лип, Одуряющем И сладострастном…
Никогда и нигде. Только здесь и сейчас. Голубой василёк Покачнётся у глаз Дрогнет в заводи Нежное имя… Только здесь и сейчас, Никогда и нигде, Снова жаркое солнце В холодной воде - Это будет Не с нами… С другими…
Мы – соль, поэтому нам горько. Нас растворяет полумгла. А на окне вагона шторка До потрясения бела.
Как хорошо, что мы такие, Без соли долго не живут. Лежим – притихшие, нагие, И руки по рукам плывут.
Мне страшно, лишь глаза закрою И кажется – в глухой овраг Наш поезд катится слезою, Не остановится никак.
Chère K.
хочешь, я расскажу тебе, как (я) тут в Париже? кривосплетенья улиц, изломы неба и крыши, бесконечные крыши город облеплен в честь осени листьями и афишами а осень – с сегодня – спит под мостами с клошарами....
а знаешь
я выдумываю этот город по сто раз на дню собираю его из огромной кучи красивостей набираю из вороха милых уютных вещей из обломков жизни, из привычных уже déjà-vu из улыбок и взглядов прохожих из той осени, что не выгнать и с улиц не вымести до конца этих дней
до Рождества
я перестраиваю его заново – нанизываю на нитки метро чтобы снова наутро забыть про себя в нём про него я набираю шагами сонеты о вечной любви на его бесконечных асфальтах - глоссами к жизни и я раскладываю этот patience на столе наспех и гадаю на нем – о себе, о тебе, обо всем, обо всех...
...за спиной рассыпаются улицы - за поворотом видишь новое небо, фасады, улыбки прохожих но кто-то здесь не успел довести пару мелких штрихов для тебя (слишком быстро свернул) где-то дверь, где-то отблеск окна нереальны я-то чувствую но с каждым вдохом – пьянею всё больше этим воздухом и в лабиринтах расставленных – тоже наспех – кое-как стен пропадаю
и на выдохе
- paris - je t'aime
* * * ...оторвавшись от суши; или будучи ею отпущен; от игрушек, подушек и других побрякушек змей воздушный - выше, круче, там лучше; среди ветров и тучек! он везучий!
там награда; там полета отрада; там ни снега, ни града! ни прощального взгляда, ни напутствий не надо! провода? – не преграда? вот досада... нет!!! не н-а-д-о...
между небом и сушей...
10.06.2007
Воздушный шар легко вздохнул И отпустил кривую ветку. Вынослив и широкоскул - Он отправлялся в кругосветку.
И удивило голубей Его бескрылое паренье. И клён пронзило до корней Молниеносное прозренье…
Шар к фонарю прильнул щекой И пролетел над каруселью. Кто будет нитью, как рукой, Держать и дерево, и землю?..
Среди дерев горы Масличной при свете беззаботных звёзд Гиллель с учеником привычно общались так: ответ – вопрос...
Был любознательным наш Сади: “Что делает там человек, ведь ночь уже?”- спросил он, глядя на одинокий силуэт.-
“Кто под деревьями склонился? Вот ниц упал... как бы взмолился, вздевая руки к небесам и потерявши счёт часам ...”
Гиллель в ответ:”Садок там плачет, к могиле сына наклонясь. Хотя... должно быть всё иначе : вам, детям, хоронить бы нас...”
“Как, неужели он не может прогнать печаль, что сердце гложет?- В народе мудрым он слывёт, что ж горестно так слёзы льёт?”
“Муж праведный... Но разве скорби не может чувствовать святой, и горе плеч его не горбит? Все думают, что лишь покой
в его душе... Но кто притворно, Господней воле непокорный, в обман свой втягивая нас, улыбкой дарит всякий час,
тот – лжец. И этим оскверняет он душу.” – “Что же позволяет всё ж преимущество иметь пред глупыми таким вот, мудрым?”
Гиллель ответил: ”Перламутры горчайшие из глаз на землю текут, она их все приемлет... А мысли... в небесах живут!
Округу стоны оглашают, и слёзы холм собой питают, но взор его... взор – к небесам, туда, где Бог! – ты видишь сам.”
милая К. завтра – не будет. поверьте. все звезды – только об этом, город пестреет издевкой: КОНЦЕРТ ОТМЕНЕН
- в очередь, сукины дети! - сдавайте билеты те, кто толкались к вечности на приём.
милая К. завтра не будет и нет, ни к чему сентименты есть лишь теперь – и – в погоне за славой времен - допережеваны к черту все киноленты перетасованы списки имен
милая К., не грустите вечность – сегодня, вечность забила на всех и одна под луной что-то такое танцует себе в подворотнях что-то такое читает себе одной...
милая К. завтра – не будет... а может быть, нам и не надо? что-то таят уголки приоткрытого рта... сколько там времени – есть – между взглядом и взглядом? сколько там разницы – между теперь и всегда?
Принцессе пятый шёл годокПринцессе пятый шёл годок, Сестра была моложе, Но ненамного – на чуток. «Ах, Господи мой боже!» – Стонал синхронно нянек хор, Покоя ни минутки Не знавший, ежели во двор Шли погулять малютки. Всяк встреченный дворцовый пёс (по нянек недогляду) Был обнят, поцелован в нос, Усажен чинно рядом. Всяк встреченный дворцовый кот Уложен был в коляскуИ с соской, вставленною в рот,Смиренно слушал сказку. И только грозный дед-король, Напоминавший тучу, Метавший молнии порой, Любил проказы внучек. Он с ними отдыхал душой, Венца лишая темя. Он сам проказник был большой... Жаль, не вернуть то время.&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&Сестра Риммовна
Мы шальные и странные люди. Проще нас на Руси не бывает. Нас, изгоев, и в праздник, и в будни, каждый пёс обрычит и облает.
По холодной, голодной России, неприкаянность жизни почуя, не кляня, не любя и не каясь, мы бичуем, бичуем, бичуем.
Мы Христа некрещённые дети, христарадники, бомжи, уродцы. Наши песни – до времени спеты. Дом родной, под асфальтом колодцы.
Белым светом – отчаянно маясь, чёрных будней – колоду тусуя, не кляня, не любя и не каясь, мы бичуем, бичуем, бичуем.
Мать-Россия, жалеть нас не надо. Не молись за бурьян придорожный. Мы достойны кромешного ада, за характер российский, острожный.
По холодной, голодной России, неприкаянность жизни почуя, не кляня, не любя и не каясь, мы бичуем, бичуем, бичуем.
Между волей и пропастью между, пролегла бичевая дорога. Потерявших себя и надежду, не кляните в сердцах, ради Бога.
Белым светом – отчаянно маясь, чёрных будней – колоду тусуя, не любя, не кляня и не каясь, мы бичуем, бичуем, бичуем.
1987г.
они говорят стихи от большого счастья не пишут не пишут да и что ты такое ищешь в сплетеньях слов? словно проклятый каждый раз – пытаясь взлететь – всё выше от своих глупых страхов и снов
они говорят напоказ а слова за словами липнут в междустрочьях исповедь или истерика плач день ото дня что не выплакать или не высказать - превращаешь просто в молитвы за себя
говорят... и тебе между этими верю не верю пробегать – по привычке – по лезвию бред не бред этот чертов способ вскрывать себе вены по 7 раз в неделю чтоб потом возрождаться как феникс но ты же не феникс, нет
они говорят эксгибиционизм твой путь к очищенью или просто невыплаканная суицидальная жуть... но (скрестим пальцы) быть может однажды в одном из перерождений всё окажется лучше чуть-чуть
Твоя душа отворена, Ничто не скроешь. А я всего лишь у окна, А я – всего лишь.
Звезда, тропинка, стрекоза, Паучьи сети. Охапку сумрака в глаза Швыряет ветер.
Смола на липовом стволе, А у оврага, Во влажной втоптанной золе Лежит коряга.
Я слышу стрёкот голышей В морском прибое. Мы утром панцири ежей Ножами вскроем.
Мы будем жить с тобой, как два Аборигена, Как непреклонная трава, Самозабвенно…
Ты спишь, а я тебя храню Без стрел и палиц. И удивляюсь, как огню – Неандерталец.
.
* * *
Этой песни и нету в мире... Этих слов никогда и не было... Это голос в ночном эфире... Это больше мне помнить некого.
Это боль моя, это мука, Это голос твой – дальнний – льется Это снова тоска-разлука, Это сердце сейчас разорвется...
16.07.09 5.39
Страницы: 1... ...50... ...100... ...140... ...150... ...160... ...170... ...180... 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 ...200... ...210... ...220... ...230... ...240... ...250... ...300... ...350... ...400...
|