|
|
* * *
Филологи намедни приходили,
Два мужика и баба, злые очень,
К поэту и устроили в квартире
Разгром ему, чтоб русский не порочил,
Не ставил, где не надо, ударенья,
И с новоязом обращался строже,
(Сожрали из кладовки всё варенье,
Опята маринованные тоже).
Пытали изощрённо куплетиста:
Читали вслух Ахматову и Фета,
Ослаб поэт и обещал садистам,
Что, мол, завяжет с ремеслом поэта...
Классическим сонетом взяв за горло,
- Пиши расписку, – говорят, – Собака!
Контрольно «Капитанов» Гумилёва
Прочли ему и «Осень» Пастернака.
Филологи допили самогонку
И, закусив последней чёрствой сдобой,
Ушли, поэт в окно вдогонку
В сердцах им крикнул:
Вы не ФИЛО !
– ФОБО!
выстраиваю на песке по кирпичику, по камешку
украшаю пушинками, цветочками, ленточками
соломки побольше там, где упасть, помягче чтобы
да вот только не пропасть бы, не пропасть в сугробах
в стороне, дорога в которую вымощена …
мощи твои укладываю, запелёнываю, занеживаю
не словами – словечками, пальцами – пламя на свечках,
а жар от печки – речкой, ой, жар ломит, косточки ноют,
стонут, тонут в омуте боли, то ли будет ещё, то ли
нут-ка, милок, ковшик холодненькой из родника что ли
родинка, и другая рядом – родина всё же,
да только нас, непутёвых ли, ей надо? а кого же?
родненький… родненький… отрада и ладо…
тоненько – и-и-и-и-и, в ответ – т-и-и-и-и-ш-е-е-е,
не то услы-ы-ы-шат, полный ушат вразнос и на мороз
а паровоз то не дошёл до станции, не дошёл
до той, где та самая остановка – нет такой станции,
чужое всё и неловко то, что выстроено ими,
коровы жалобно – в-ы-ы-ы-м-я-я-я-я,
нет молока-а-а-а, и глаза в пол-лица – укором
скоро, скоро кончится всё, дроля,
доля такая, мужицкая доля –
банька по-чёрному, вороньё закопчёное,
и под лучиною песню кручинную запевать
отпевать – отмывать – отмаливать
Родину
Вольноотпущенник с мешком, припрятал книгу о былом, читает ночью, озираясь, досадует о прожитом.
Разбив колени, лезет в гору, открыть скорее ее там, ведь солнце может быть в подмогу, расставив слоги по местам.
Страницы сыпятся листвою, и небо ниже все над ним, он знает, что такое боги и как сберечь, что скрыто им.
Украл святой он манускрипт, себя он тоже не забыл похитить, ведь склеп крадет у нас детей, а тайной тело не насытить.
Вот солнце из-за туч проникло, смотрит –
4…3…2…0…1 его глаза не видят цифр, его рука скользит над строчкой
7…3…14…и 8 остолбенело тело и рука
7…9…и 17 вместе, и вот – качается на шее голова.
Вдруг туча проглотила лучик правды, пришедшая как тень из-за угла, и вор взмолился о своей растрате,
Ведь он убил, чтобы прочесть слова…
.
* * *
(Из драматической поэмы)
Ночь. Д о н К и х о т спит. В его комнату тихо прокрадывается А л ь д о н с а. Сбросив на пол ночную рубашку, она ложится к нему в постель. Она смотрит на спящего Дон Кихота, затем склоняется над ним, целует его... Неожиданно тишина взрывается: Дон Кихот, проснувшись, с криком, резко вскакивает на кровати, размахивая вокруг себя руками — ищет оружие; висящие на стене, над кроватью, доспехи сыпятся с грохотом на пол. Дон Кихот, наконец, ухватывает меч, прыгает по комнате в темноте, тыча мечом во все стороны.
Д о н К и х о т (размахивая мечом) :
...Где?.. Покажите злодея, врага?..
Слушать меня, коли жизнь дорога!..
Наконец, он замечает, что кто-то находится в его постели. С яростным воплем он бросается к ней и концом меча отбрасывает одеяло — на постели сидит, поджав колени, дрожащая от страха, всхлипывающая Альдонса... Он недоуменно смотрит на нее.
А л ь д о н с а (плача) :
...Я хотела лишь с вами, безумец, — о, Боже!.. —
Разделить ваше жалкое, жесткое ложе!..
Д о н К и х о т (отбрасывая меч, в отчаянье) :
Я — свой меч — над ангелом занес!..
Я, палач, причина этих слез!..
Да лучше б в монастырь ушел — в монахи! — я,
Иль при дворе, в турнирах брал призы!..
Всемирная испанская монархия
Не стоит и одной твоей слезы!..
А л ь д о н с а (продолжая всхлипывать) :
...Что ж делать?.. Я сама себя ругаю...
Вы т у, сеньор, не можете забыть...
Но коль уж вышло так, что я — другая,
То т а к оно и лучше, может быть?..
Пусть я живу не очень уж и свято,
Пусть выцвела от солнца я палящего,
И пусть я не знатна и не богата —
Но я зато — живая, настоящая!..
И вашу расписную Дульсинею —
Конечно ж! — заменить я не сумею,
Но о любви — о ласке ли, о неге —
Я знаю все — от альфы до омеги!..
Дон Кихот слушает ее, опустив голову. Видно, что он еще очень слаб; из-под рубашки видны бинты на его груди. Прыжки с мечом, которые мы только что видели, забрали у него последние силы: он опирается на меч, чтобы не упасть. Альдонса с тревогой смотрит на покачнувшегося Дон Кихота.
...Смотрите — вы израненный какой:
Нужна вам жизнь нормальная, покой;
И хоть копьем всех бьете в кураже,
Не так уж вы и молоды уже...
Я б целовала каждый бы ваш шрам,
И пела б песни тихие... Я б вам
Дала б любви, заботы и тепла,
И я б такие вам оладьи бы пекла!..
(тихо напевает)
... Могла бы я вам бы
аир с олеандром
Носить из окрестных лесов,
Иль на руки воду лить с примесью амбры
И сока душистых цветов...»
...Я б...
(обрывает себя, глядя на него)
...Да что — я, а вы-то...
Слабых страж и защитник —
Вы — должно быть, сердиты?..
...Что ж так страшно молчите?..
...Наливается красным
Белый шрам на брови...
Про любовь я — напрасно:
Этот храм — на крови...
...Та — о, дерзость! — которой
Незнаком алфавит —
С благородным сеньором
О любви говорит!..
(с вызовом)
...Нет, не училась музыке и танцам
Я в королевстве Неаполитанском...
Дон Кихот поднимает голову. Она замолкает.
Д о н К и х о т :
...Пред тобой стою, оробев —
Ты себя лишь взглядом окинь:
Ты прекраснее всех королев,
Герцогинь, маркиз и графинь!..
Свет с них уходит.
В другом углу сцены, в луче света, возникает С ы н-«п о э т». С пером наготове, он прислушивается к ночным шорохам...
М е н е с т р е л ь :
«...Ищи, поэт, слова и звуки, —
Пиши о встрече, о разлуке —
И песней новой одари
Богиню утренней зари...»
С ы н – «п о э т» :
«...Вечернею прохладою дохнуло...
Закат в окно заглядывал, лилов...
И смешивался храп усталых мулов
С размеренным дыханием волов...»
...В луче света — в комнате Дон Кихота — спящая Альдонса...
М е н е с т р е л ь :
«... Улыбкою забытой, детской,
Ты осветилась... И привет свой
Шлют с колоколен звонари
Богине утренней зари...»
.
Я зажигаю зажигалку:
Мне зажигать её не жалко.
А кто-то спичку зажигает:
Он этим спичку убивает.
А кто-то убивает птичку
Как будто зажигает спичку.
Смотри. Меня Ты убиваешь
Как зажигалку зажигаешь.
Но, как всегда, передо мной
Пройдет неведомое мимо!
Николай Гумилев
Пройдет, пройдет, пройдет…
Так близко и легко,
Коснувшись крыльями неслышно,
Растает и вспорхнет
Весенним ветерком.
И больше ничего. Так вышло.
У моря старый дом,
Дороги не найти.
Несбывшееся ходит рядом.
И кажется мне сном
Все это, но пути
Мои выведывать не надо.
На день рожденья тётя подарила
Мне портсигар из кожи крокодила.
Я портсигаром страшно удивлён:
То засмеётся, то заплачет он,
А то глядит весь вечер на меня,
Латунными застёжками пьяня.
Я полюбил чудесный портсигар!
Я накупил подарочных сигар,
Я так хотел ему поближе стать –
Ах, крокодилья сказочная стать!
Но как-то раз случилось вдруг одно:
Меня он ночью выбросил в окно.
Я, падая, спросил его: «За что?»
Но он лишь крепче запахнул пальто
И зашагал, побрякивая в такт:
«Ты мне не брат, не брат, не брат, не брат…»
Ветрено.
Время кажется ветром,
уносит на память –
окурки, песок,
зеленые листья,
нездешние мысли
и неба клочок.
Задумчивы сфинксы:
"Проходит ли время?
А если пройдет,
то – куда?"
В игольное ушко.
Угрюма сегодня Нева,
рычит, о гранит точит когти.
А то притаится и ждет.
У моря погоды.
Ветер кружит –
окурки, песок,
зеленые листья,
нездешние мысли
и неба клочок.
Скоро два века, как слово 'литвины' запретно.
Гордое слишком, русинское ( клич к топору?! ).
Старшему брату привычней замалчивать этнос:
В центре Европы века вел на равных игру!..
В Смутное время менявший царей на престоле.
Но на чужой стороне вкус победы – не мёд.
Войны с Московией ополовинили поле,
После разделов, считалось, что память умрёт.
Не получилось, о вольности пламя восстаний.
Кровью залить, усмиряя окраин пожар?..
Лучше: язык запретить, на историю – ставни.
Рыцарей – древних литвинов – империи жаль?!
Не было их! 'Белорусы' – 'тутэйшыя людзi'...
Стали Литвой величать неприметную Жмудь.
Славу Грюнвальда – а чьи там полки? – позабудем:
Чудское озеро – вот что развеяло тьму.
После побед летописцы находят работы,
В них оправданье: За что? Почему? У кого?..
Что не подходит – сгорает, извечное: «Кто ты?»
Противоречит желанию пришлых богов...
24.05.2007
/из цикла 'Альтернатива'/
Примечания:
- 'Разделы' имеется ввиду разделы Речи Посполитой, в результате которых Великое Княжество Литовское отошло к России
- Смутное время – начало 17 века, провозглашение Лжедмитрия 1 московским царем
- Жмудь – историческая область на территории современной Литвы
Что касается собак,
Тех, которые друзья
Человечества всего,
И мои, выходит, тоже, —
Я не очень их люблю.
В смысле, я их не люблю.
Мне обычный человек
Как-то ближе и дороже.
Взять, к примеру, хоть тебя:
Ты — обычный человек.
Нету у тебя хвоста,
Ты красива и опрятна.
Я, к примеру, подойду,
Дам сосиску: «На, бери!»
Разве ж ты её возьмёшь?
Вряд ли!
Как тверда моя любовь
К человечеству всему!
Как его не полюбить
За мозги и за культуру!
Шопенгауэр, Шопен,
И Энштейн, и Эйзенштейн.
Что ни голова — мозги!
Что ни тулово — фигура!
Но, представим, что Бальмонт
Вдруг встречает Пикассо,
И ни «здравствуй», ни «привет», —
А обходит энергично,
И буквально нос суёт,
Он суёт буквально нос!
Не могу сказать куда,
Просто неприлично!
И когда, к примеру, ты
Говоришь мне, что моя
Человечность для тебя
Под большим вопросом,
Поднимаю плечи я,
Поднимаю брови я:
Ну бери тогда сосиску,
Милая, без спроса.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...640... ...650... ...660... ...670... 678 679 680 681 682 683 684 685 686 687 688 ...690... ...700... ...710... ...720... ...730... ...750... ...800... ...850...
|