|
|
* * *
Слова не бисер – мне ль не понимать?
В речах к обидам поводы гнездятся.
Нас примирит затейница-кровать
Быстрей и проще, стоит только взяться.
А коль опять начнётся перебор
Твоих достоинств и моих ошибок,
Упрёмся лбами в каменный забор,
И станет нам тогда не до улыбок.
Ты мне твердишь упрёки, словно роль,
Перечисляешь все мои промашки,
Что женщины ушами... нет, уволь!
Ушами прутся только чебурашки.
Поговорим, любимая, потом,
Иначе мы рискуем кончить бранью,
Под одеялом мы верней придём
К взаимному до дрожи пониманью.
. . .
Поэты на страницах хороши,
А в жизни – одиночки-пилигримы.
Боренья поэтической души
С повадкою земной не совместимы.
* * *
Ваяю памятник. Топорно, неумело...
Работе нет конца.
По дури взялся за такое дело,
в жизни не брав резца.
То ль каторжник, то ль жертва стыдной страсти –
как пьяница иль мот,
кромсаю мрамор, над собой не властен:
в глазах – солёный пот,
пальцы – в крови; кровь с пОтом размягчает
ту глыбу, что рублю...
И всё никак надежда не растает, –
всё по резцу долблю.
(18.05.2006)
Переступая через тень свою,
Я ухожу из комнаты и дальше.
То место, где я до сих пор стою –
Я обернусь – не смотрит и не машет,
А занято собой. И нет меня.
А есть лишь то, что жизнью мне казалось:
Комарики-сударики, фигня.
Там чинно побрякушки держит старость.
А этот свет, зелёный, золотой,
Из всех щелей, пронзителен и тонок...
Мне жаль, что я сегодня не с тобой –
С тобою будет мой играть потомок.
И доиграется. До нитки и до дна,
До правды, нестеснительной и голой.
Где каждая прожилочка видна
И где синяк от брошенного слова.
Где я иду. В неправду, в забытьё.
А жизнь застыла и ломает пальцы,
И брошены все пустяки её –
Ведь ей со мной так трудно расставаться.
Вступая в этот сон лесной,
Что тишиной поит морозной,
Поляна светит белизной,
Неугасимой силой звездной.
Застыли жесты у дерев,
Кусты просвечивают небом.
У птиц окаменела речь,
А тишина вдруг зазвенела.
Нечаянная дрожь зимы,
Отчаянные искры эти,
Как слезы на глазах земли,
Что стынут в леденящем свете.
Так в наших северных лесах,
Какая ни случись кручина,
Лучится каждая слеза,
Слезится каждая лучина.
И в тишине не разобрать,
Когда вступаешь в сон морозный,
Где свет лучистый, благодать,
А где отчаянье и слезы...
Наскоро исписаны страницы,
и аккорд последний не остыл,
вечер на окраине столицы
раньше чем обычно наступил.
Окна настежь, треплет занавески
легкий молчаливый веторок,
словно камень, брошенный без всплеска,
в тишину упал прощальный слог.
Ломтик хлеба сверху на стакане,
метрономом капает вода,
ни к чему ушедшим восклицанья,
нам они оставят навсегда
все, что здесь так дорого им было,
или что казалось дорогим,
жизнь струной оборванной заныла,
звуком отчужденным и нагим.
Осень... Улетающие птицы...
Знаете, каким он парнем был...
Вечер на окраине столицы
раньше чем обычно наступил.
Окт.2006
Не вспугни эфемерность
За периметром блага,
Упакованность круга кляня.
В безлимитную мерность,
КрадУчась в три шага,
Опускайся, глупышка, в меня.
Я тебя обогрею
Душевной бездомностью,
Только зря ты простынку не мни.
Ну и пусть не горю, только тлею
Безбожностью
И шагов до меня только три...
Перестань, прекрати
Надо мною язвиться!
Я ж в позорном плену
У надежды влюбиться...
I. В окне напротив
В окне напротив красная герань,
Зелёный воздух, сон в тяжелой раме.
Пройдет момент и кто–то скажет: дрянь!
Порубит все большими топорами.
Но расцветает битое стекло
Геранью красной, воздухом зелёным,
И морде перекошенной назло
Меня хозяйка чествует поклоном.
И я хватаю праздничный пиджак,
Кричу соседу: Миша, буду поздно!
Пронзаю синий и тяжелый мрак
И на углу приобретаю розы!
II. В центре зала
«Я буду ждать тебя в центре зала», –
Красивая Маша вчера сказала.
И убежала. Она не знала,
Что ей не светит, красивой, зала.
И я не знал, и считал минуты
И по квартире ходил обутый.
Я ждал, как праздника, встречи нашей
И повторял себе: Маша, Маша…
А зал переехал в другое место,
И Маша уже не моя невеста,
И в зале кому-то кольцо надевает…
Но это не так. Так не бывает.
А будет всё так: в самом центре зала
Красивая Маша моя стояла
И книжку в руке, улыбаясь, держала,
Маша мне рукой в самом центре зала.
Лесная птица вольно пела,
Сквозь листья солнечно лилось.
И я касался неумело
Лучистой тьмы твоих волос.
Все пронеслось неумолимо,
Стал небосвод возвышен, пуст.
И мне остался от любимой
Лишь птичий голос, голый куст…
* * *
Гроза-полковник нам кричит:
«В атаку, банда! В штыки, к бою!»
Раскатом грома дробь гремит
И радостно волынки воют:
П р и п е в.
«Перетерпи, перетерпи!
Дойди во что бы то ни стало!
Дойди, дойди, дойди, дойди!
Сил у тебя ещё немало!
Перетерпи, перетерпи!
Дойди хоть с полными штанами!
Дойди, дойди, дойди, дойди!
Бог с нами, с нами, с нами, с нами!»
И солнце светит с высоты,
И жизнь прекрасней быть не может…
И все задачи так просты,
Что проще не бывает тоже:
П р и п е в.
И мы под ядрами идём
Не торопясь, как на параде.
Гуляет в наших жилах ром
И слышен вой в чугунном граде:
П р и п е в.
Равненье держим! Шире шаг!
Те, кто дойдут, – в штыки ударят...
И впереди британский флаг
Ведёт нас в пламени и гари:
П р и п е в.
Шагаем мы через кишки
И с корнем вырванные ноги,
Нам прощены долги, грехи,
И все надежды наши – в Боге:
П р и п е в.
Вперёд, вперёд, вперёд, вперёд!
Не озираться! В ногу, в ногу!
Из ада в рай наш полк идёт,
Нам остаётся уж немного.
П р и п е в.
Девчонки, жёны, мать с отцом!
Увидимся мы непременно:
Не в этом мире, так в ином
Мы будем ждать друг друга верно.
П р и п е в.
Подходим! Ну, ещё чуть-чуть!
Три сотни ярдов до атаки:
Кончается тернистый путь,
Мы дОжили до доброй драки!
П р и п е в.
От живота – вперёд и вверх!
Готовьсь заранее к удару!
Сомкнуть шеренги без прорех!
Эй, там! Встречайте Божью кару!
П р и п е в.
Огонь, удар! И тишина.
Лежу в горячей липкой каше,
Мне хорошо. Но знаю я:
Господь вручил мне мою чашу.
П р и п е в.
Я эту чашу пью до дна.
О Господи, недолго б только!
Скорее прибери меня:
Вот-вот мне станет очень горько!
П р и п е в.
Мелькают ноги и штыки,
Никто не поднесёт мне рому...
Они дойдут, дошли, дошли!
А я иду к иному Дому.
П р и п е в.
«Перетерпи, перетерпи!
Дойди во что бы то ни стало!
Дойди, дойди, дойди, дойди!
Сил у тебя ещё немало!
Перетерпи, перетерпи!
Дойди хоть с полными штанами!
Дойди, дойди, дойди, дойди!
Бог с нами, с нами, с нами, с нами!»
(2002)
...девочкой Лерочкой, с которой я слишком долго медлил переходить к делу, так что в результате она перебежала к моему не столь медлительному приятелю.
* * *
Убрать бы с глаз тебя долой,
любви мертворождённой память!
Иль лучше заменить другой, –
в помойку чтоб тебя отправить?
Торжественно тебя казнить –
четвертовать, предать сожженью?..
Может, кому передарить,
тем даровав тебе спасенье?
И кто ж мне ненавистен так?..
Как мог измыслить я такое!
Уж если у меня есть враг –
готов я драться с ним рукою,
мечом, пером или умом, –
но не волшбою и не ядом!
Не брошу ни в кого дерьмом,
хоть по нужде не сяду рядом.
Стой, мысль, стой!.. Дерьмо... нужда...
О, эврика! О, миг прозренья!
Твоё служение сполна
продлится в новом примененьи.
В отхожем месте на гвозде
ты воцаришься горделиво, –
пусть всяк зашедший по нужде
узрит роскошнейшее диво:
вещь для богатого стола
(плетенье, роспись, лакировка!),
там, где бамбук – что здесь трава,
вручную сделанная ловко,
висит, красуясь, на стене
с бумагою для подтиранья!
И то да будет – честь тебе!
А мне – да будет назиданье.
(30.04.2006)
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...760... ...770... ...780... ...790... 798 799 800 801 802 803 804 805 806 807 808 ...810... ...820... ...830... ...840... ...850...
|