1. Он появился на Монмартре

Весь ослепительно красивый,

На смуглой коже итальянца

Глаза блестели, словно сливы.
С манерами аристократа
Он щедр и прост был в обращеньи.
Читал Рембо, Вийона, Шелли,
Был вечно в творческом кипеньи.

Его скульптуры и картины

За новый стиль не признавали,

И его веру в свои силы

Так постепенно подорвали.
Гашиш и травка помогали
Перенести непониманье,
Ведь гении лишь после смерти
Всё получают с опозданьем.

Он унижения частенько

Глушил бездумно алкоголем,

И из-за буйных драк в «Ротонде»

Среди друзей он стал изгоем.
Всё его творчество трагично,
И смерть дышала где-то рядом.
Заупокойный пел он «Кадеш»,
Ведь, жизнь казалась ему адом.

2. Горящий мозг, худая шея

И из-под шляпы дикий взгляд,

Но для жены и этот образ

Был самой лучшей из наград.
Она любила безоглядно
И знала, – он дитя был звёзд.
Реальность отвергал он смело
И жил в отсеке своих грёз.

Когда душа его в больнице

Простилась с телом навсегда,

И отлетела к звёздам в небо,

Жена, оставшись вдруг одна,
Окно открыла нараспашку,
Забыв про маленькую дочь,
Шагнула вслед за мужем в небо,
Закрыв глаза, умчалась в ночь.

На Пер-Лашез его могила,

Но Модильяни не забыт, –

Его прекрасное искусство

Народ в сердцах своих хранит.

5.01.2002

Жизнь моя полосатая

Жизнь со мною так часто в споре –

То анданте, а то аллегро,

Чередуются счастье с горем,

Как полоски на шкуре зебры.

Лишь вчера я в любви купалась,

И качал меня мир в объятьях,

А сегодня одна осталась

И кричу, молясь у распятья.

Мне не нужно ничьё участье,

Убегу я в лес или в поле.

Я вчера умирала от счастья,

А сегодня умру от боли.

19.11.05

И пошлые шутки с экрана здесь льются,

Ведь там Степаненко с глазами, как блюдца,

Любуясь собой, она что-то вещает,

От юмора только собой отвращает.
А вот Петросян строит жуткие рожи,
Всё больше на клоуна стал он похожий.
Здесь носятся «бабки» чумные по сцене,
Да, юмор, признаться, у нас обесценен.

Мужчины здесь платья надели и юбки,

Откуда берутся их пошлые шутки?
Не юмор мы видим, а лишь клоунаду,
Их в цирке давно уж показывать надо.
Но самое страшное – зал ведь хохочет,
Смотреть балаган этот может до ночи.
Жалкое зрелище наша эстрада,
А шуткам убогим публика рада.
Где Карцев, Жванецкий, Хазанов и Галкин?
Похоже, что кто-то вставляет им палки.
Толкая бездарных на сцену шутов,
А зритель до колик смеяться готов.

Совсем оглупили вы русский народ,

Везде перекрыли ему кислород.

Пусть он вымирает, болеет, нищает,

Их мэтр Петросян от забот отвлекает.
Бездарность с экрана поёт и хохочет,
Совсем оглупить наш народ, видно, хочет.
И «Русские бабки» заменят им пищу,
Забудут, смеясь о своей жизни нищей.