|
|
Городская осень закружила в вальсе
Меж домов-высоток, на площадках детских…
Школьники с восторгом смотрят в окна класса,
Как листок кленовый отлетел от ветки…
Ветром был подхвачен он в паденьи быстром
И вспорхнул, как птица, устремившись к небу,
В солнечных лучах мерцал багровой искрой…
Зашумели ветви, выполняя требу…
Высоко поднявшись, падать долго будет,
Этот лист кленовый – символ нашей жизни –
Ярко отыграет роль всех наших судеб,
Посвятив концерт пылающей отчизне…
Листья хороводят свой последний танец,
Землю покрывая пышными коврами… –
И бегут детишки: собирают в ранец
Счастье по крупицам голыми руками…
Летающая тарелка
В гречишном падает поле.
Там раздаются звуки,
От которых по коже мороз.
Мужики с топорами и вилами
И бабы с хлебом и солью
Собрались у места падения,
На коне – Иисус Христос.
А вернее, Христос на иконе:
Допустил летописец ошибку.
Раздаются странные звуки,
От которых собаки кричат.
Из тарелки выходит пришелец,
Он несёт на лице улыбку.
И улыбка такая, что бабы
Закрывают лица девчат.
С духом собравшись, староста
Выходит навстречу пришельцу.
На нем шёлковая рубаха-
-Лакированные сапоги.
В этой деревне когда-то
Проходили с атакою немцы,
Ни сапоги, ни рубаху,
Однако же, взять не смогли.
Прохор Горбатый с финкой
Недоверчиво, косо смотрит,
Пальцы ласкают наборную
Жёлто-синюю рукоять.
Всё бы ему, Горбатому,
Любую малину испортить.
(Марсиане в семидесятых
Украли у Прохора мать.)
Только пришелец смотрит
Ясным и светлым взглядом
И говорит, и речь его
Понятна всем и близка:
"Мне ничего такого,
Люди, от вас не надо.
Я притомился с дороги –
Дайте мне молока!"
Это, возможно, легенда.
Где ту найти деревню?
Поле уплыло гречишное
В жарком июльском сне.
Ввысь улыбался староста,
Вслед лепетали деревья.
Плыл Христос на иконе,
А может быть, на коне.
С Днём Рождества – тебя,
журнал «Арифис»!
Гостеприимный – и,
«странноприимный дом».
Хозяйкой – славен ты,
всевидящей Арифис,
теккилой прозы, и,
поэзии – вином.
Спасибо за привет!
Спасибо за приют,
где причащаются,
и плачут, и поют.
Осень – время раздумий,
не так ли?
Осень жизни и осень души...
Когда мысли роняя –
как капли
дождь октябрьский –
невольно спешим,
середины отметив итоги,
подвести золотую черту...
Нам ли, грешным,
не думать о Боге
и в себе не искать чистоту,
когда так безмятежно-прозрачен
взгляд небес,
и пронзительна тишь...
Бесконечной тоской, не иначе,
дышит Вечность.
У края стоишь –
когда вдруг,
на тебе замыкая
с нею связи божественной нить,
просветлённость наступит такая,
что поймёшь,
зачем
стоило жить...
Мой гусь-хрусталь отравой полон.
К нему я подношу лицо
И, не простившись жестом, словом,
Веселёнькое пью винцо.
Сады моей Семирамиды
Ещё чуть-чуть – и так близки.
Какие ж я имел там виды!
Но взял – и умер от тоски.
И гуси белые, сквозные,
Куда ни кинь тяжёлый взгляд –
Пронзают берега иные...
О непонятном говорят...
Кос не плету, ветер вьёт их в колечки,
Так жеребёнок не знает уздечки.
Колосом тело моё созревает,
Чище дыхания нет, не бывает.
По-королевски пришёл аппетит:
Кровью играет, румянцем горит.
О, поспеши же, судьба, расскажи,
Чьи же объятья возжгут свет души?
Кроя путы ипостасий,
На покорность объявляюсь,
Чтобы звезды Ваши – в пассии
Всем невестам. Каюсь, каюсь.
Не один я отщепенец,
В лунном зарисованный.
Не ищи. Нет полотенец.
Не связать раскованного.
И прошел бы мимо... так...
Хулиган обещанный.
Только вышел верный знак:
Кости перекрещенные.
Всем пиратам беглым в ум
Мысль одна отмотана
От запальных бледных лун
На постельном: "Вот она!"
Тиму
Как это верно, милый, ждать зимы!
Как это, милый, правильно по сути!
Ты хочешь снега лёгкой кутерьмы
И Новый год… И это будет. Будет!
В оледеневших варежках катать
Снеговика, не чувствуя мороза
И по сугробам весело скакать…
Промок на сквозь? О Боже, что за проза!..
Прижав к стеклу холодному щеку
Искать на небе всполохи салюта.
Зажечь гирлянду, чтоб по потолку
Забегали цветные лилипуты…
Штаны на горках лихо продирать,
А по катку скользить, как по канату…
И каждый день – копать, копать, копать,
Сменив в запале не одну лопату…
Лошадкою, сквозь утра пелену,
Везти тебя на санках… Мне не трудно…
Я буду тихо-тихо ждать весну.
И это, милый, правильно и чудно!
/16.10.06/
Мячик на белой руке.
Невесомая линия.
В чьей же ты белой руке?
Отпусти и забудь.
В белой, неслышной реке,
Господи, утопи меня.
Но перед этим запомни меня наизусть.
Синий платок
Бесконечно и медленно падает.
Этот платок,
Словно небо, накроет меня
Пёрышком, тёплой рукой, разноцветною радугой, словом неслышным, лепестком золотого огня.
Я что-то стал сентиментален!
Что-то задёргалось внутри!
И переход был так брутален!
Как черти нервы унесли!
Ещё недавно так спокоен
Я был. И, честно говоря,
Был кисти вечности достоин
На перекрёстках января!
И вдруг весь мир стал столь прозрачен!
И сталь куда-то увели...
Взгляд стал не так уж однозначен...
И волны скалы разнесли!
Лишь аромат какой-то розы –
И что-то треснуло внутри!
Я вспомнил нежный свет берёзы
И травы, что давно цвели!
И боль – шипами по живому!
В глазнице каменной – слеза...
Расплылись песнями морозы
И улетели в никуда...
Я слишком стал сенттиментален...
И я без панциря... Раздет...
Вдруг звёзд услышал звук... Хрустален!...
О, жизнь прекрасна... Жизни... Нет...
Не выдержал! Раздавлен!... Воин!...
Ты умер в листьях сентября!
И вновь родился... Снова... Болен...
На перекрёстках января...
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...760... ...770... ...780... ...790... ...800... 802 803 804 805 806 807 808 809 810 811 812 ...820... ...830... ...840... ...850...
|