|
|
...Ночь легла между нами межою...
(Ты всегда здесь была бы чужою...)
Нету места под этим нам небом...
(Я своим никогда здесь и не был...)
Попрощаемся на перекрестье —
Мы уходим отсюда не вместе...
И от этого не уберечь нас —
Мы уходим: я — в пропасть, ты — в вечность...
...................................................................
(...Но — останется комната эта...
И — когда-нибудь, после — поэты
Здесь найдут твои серьги и ленты...)
...Мы уходим отсюда — в легенду,
Где уже — ни разъять, ни рассечь нас...
...Я — Мгновенье, влюбленное в Вечность.
.
Как жить, когда не дышится никак,
никак не продохнуть, что так мешает
тупая злость – вдруг выросший сорняк –
внутри меня цветочки распускает.
Как жить, когда не сводятся мосты,
когда печаль бросается на плечи,
когда поломанные руки так пусты
у солнца, отпускающего вечер.
Я привыкаю к ранней темноте,
я просто заболела и устала,
вновь обессилен мой иммунитет
от зимнего душевного скандала.
Крутым карнизом, обрываясь вниз,
крадется тень за чьи-то гаражи,
- я вновь гуляю среди тёмных крыш,
года считая будто этажи.
А зима не ушла и душила весну
Хладнокровно охапками липкого снега.
И летел этот снег с ветерком, как с разбега,
Призывая меня не к делам, а ко сну.
Он меня призывал к забытью, но мгновенно
Пересилила тело какая-то страсть,
Я увидел, как снежная туча неслась,
А за нею снега, словно пены кипенье.
Я сорвался, слетел по ступеням стремглав,
Не сказав ничего обитателям дома.
Я попал в этот снег, я попался в обойму
Этой тучи и туча меня понесла
За дома, за деревья, за город... За что –
Я не знал, за какие дела и заслуги
Уготовано место мне в дьявольской вьюге
В неизвестности за городскою чертой.
Но куда же неслась эта снежная вьюга?
Мне казалось, навстречу прошедшей зиме...
Очутился я вдруг на каком-то холме
Беззащитном, открытом ветрам и недугам.
И со всех четырёх неуёмных сторон
Сыпал снег, нет, не сыпал, валился лавиной.
Он валился на голову, сыпал на спину.
Этот снег своей силою был опьянён.
В этой вьюге я видел какую-то щедрость:
Сыпать снег, как монеты в пылу волшебства.
Так в пылу чёрной магии будет жива
И сильна несусветная дикая ересь.
Только я в этом снеге бушующем кроме
Этой щедрости видел какую-то месть.
Он за что-то мне мстил и он в этом был весь,
Мне швыряя в лицо свои снежные комья.
Я собрал свои силы, спустился с холма
И побрёл я, на каждом шагу спотыкаясь.
А за мной этот снег, эти белые стаи
Всё летели, кружились, сводили с ума.
Невзирая на то, что весна наступила,
То, что март пробудился от сна и от нег,
Как в разгаре зимы этот холод и снег
Упивались своей своенравною силой.
Этот снег пеленой застилал мне глаза.
Всё поплыло... Потом я опомнился где-то.
На какой-то машине, покрытой брезентом
Я сидел под навесом и ехал назад.
И когда наконец я добрался, когда
Поднимался наверх по знакомым ступеням,
Снег и здесь дожидался меня с нетерпеньем
И в открытые окна валился сюда.
Я разделся, к окну подошёл, закурил...
Этот снег всё летел с ветерком, как с разбега.
Я смотрел на людей, засыпаемых снегом.
...У зимы оставалось ещё много сил.
2007-02-25 21:02Дом / Ксения Якушева (Смирнова) ( Kseniya)
Придет весна —
Растопит лед души…
Не будет сна,
Покоя… Не спеши
Оставить дом,
Где ты когда-то был —
Ведь в доме том
Ты счастлив, пилигрим…
Зачем терзать
Себя в расцвете лет:
Ты вспомни мать,
Отца, домашний свет…
Зачем идти
В неведомую даль…
Кричать: «Прости,
Любимая, мне жаль…» —
Семью создай
В том доме, где ты был,
Где утром — чай,
Где дорог ты и мил…
Зайчиха подняла скандал:
В зубах у Волка муж застрял.
Прошу, родные, помогите
И Зайца моего спасите.
Тут Муха рядышком летела.
- Помочь всегда святое дело!
Я постараюсь. В чём вопрос?!
…Догнала Волка. Влезла в нос.
И там его пощекотала.
Пытался он терпеть сначала.
Но с Мухой справишься едва ли.
Не зря её нахальной звали.
Волк пасть разжал, потом чихнул…
Счастливый Заяц улизнул.
Что этим я хотел сказать?
- Никем нельзя пренебрегать.
Какая допотопная деревня!
И бедность, как счета в небесном банке...
В оконце настоящая царевна
со взглядом нестареющей цыганки.
На ней «Шанель» висела бы шинелью,
и яхонты тускнели бы, как стёкла...
Всегда не бриллианты – бакалею
оценит житель дальнего посёлка.
Свои тут заморочки политеса,
остыли на тарелке два пельменя...
В беседе с гостьей тает поэтесса,
и кофе убегает на поленья.
Ударь – меня до слёз не довести,
Я выживу, я сильная! Я знаю...
Так часто разбегаются пути...
Привыкну, пережду, перестрадаю...
Ударь, я только кротко улыбнусь:
Души моей ты заковать не сможешь!
Ни злобы, ни обиды – только грусть,
И эта боль всех радостей дороже!
Ударь... ты не достанешь до небес.
Я выживу, я справлюсь, я сумею!
В глазах моих вражда теряет вес;
Убей, освободи меня, я верю!..
У тревоги в плену,
Словно в клетке душа.
Ночь не клонит ко сну,
День не стоит гроша.
Под ногами земля
Вновь уходит.Держись!
Тучи день ото дня
Омрачают мне жизнь,
Но, в который уж раз,
Уцепившись за луч
Сердцем сказанных фраз,
Вырываюсь из туч!
Осень, мысли не кружи,
Словно листья рваные,
Золотые витражи
Не стирай туманами.
Не засыплет листопад.
Не боюсь я проседи.
Жизнь моя ни рай, ни ад,
А проделки осени.
Дождь обиду ворожит,
Я его не слушаю.
И под парусом души
Проплыву над лужею.
От порога до окошка,
Стариною хороша,
Расстилается дорожка,
Самотканая душа.
Детских платьицев кусочки,
(Хоть и выцвели давно.)
Пробегая плотной строчкой,
Образуют полотно.
Это бабушки работа.
Словно времини река
Донесла ее заботу
И любовь издалека.
Рассыпаются горошком
Блики солнца на лету.
Я по старенькой дорожке
К Богоматери иду.
Подхожу я помолиться,
Но теперь уже одна.
Заскрипела половица
Как в былые времена.
Осветился лик туманный,
Вижу бабушки глаза!
Знать, дорожкой, самотканой,
Выстлан путь на небеса!
«Любимая – жуть! Когда любит поэт…»
Б.Пастернак
…Дыханье сбивается, губы немеют –
Я тему веду, как дышу, как умею,
Чтоб вдруг оборвать при великом народе
На самой высокой – неслыханной – ноте…
Бывают у каждого эти – до стона –
Мгновенья, что требуют встречи достойной,
Все прежнее – только настройка оркестра –
Так ждут революции, смерти, ареста.
Любимая! Жуткое счастье какое –
Пропеть твое имя над черной рекою!
Любимая, как это больно, как больно –
В осенней Москве повстречаться с тобою...
Когда ты в отъезде, но здесь – твои вещи,
Когда ты уходишь – надолго, навечно,
Когда идут слезы от сильного ветра
И прячешь лицо за зеленым вельветом,
Когда твое тело целуют другие –
Люблю тебя, как на Земле – не любили!..
.
Вспомнив с улыбкой меня – минули годы –
Женщина в белом пройдет
в желтом саду.
Из-за чего я погиб? Из-за погоды –
Слишком прекрасен сентябрь
был в том году.
Небо – такой синевы прежде не вспомнить –
Птиц опускало во двор,
на кипарис.
В тихой, не самой большой – в лучшей из комнат
Девочка пряталась, из
здешних актрис.
Я говорил о любви, мучил гитару,
С прозы сбивался на стих,
суп ей варил.
Но пропадали супы с рифмой бездарной –
Ей продавец на углу
фрукты дарил.
Бросил читать ей свое, начал – Бодлера,
Платье концертное шил
из белых штор.
Знал я, что нравится ей друг мой Валера,
Впрочем, не он лишь один.
Но знал я, что
В наичудеснейшем небе
Слышал я дочери лепет,
Видел: качает, лелеет
Дочь мою белая лебедь.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
...Платье заканчивал я. Падала полночь.
Тихо хвалила она
стих и еду.
Было ль что-либо потом, дальше – не помню –
Слишком прекрасен сентябрь
был в том году…
.
Я ставлю на двадцать четыре —
Мое роковое число!
Сегодня, в пустынной квартире,
Разбилось, упавши, стекло
Любви, несуразной и смятой…
А помнишь, как в том ноябре
Мы встретились по непонятной
Причине — известной судьбе,
Да нам не раскрытой поныне?
Ты помнишь число? Нет? А зря…
Ведь дней было двадцать четыре,
Прошедших с конца октября!..
Еще… (до тебя это было)…
В веселый январский мороз
Я двадцать четвертого с милым
Рассталась… Вот это курьез!
Не знаю, что делать мне, братцы:
Ведь в этом году, как на зло,
Исполнится два по двенадцать…
Хочу, чтобы мне повезло…
Ты была равнодушна к себе:
Даже несколько зла и жестока,
Не поверив ни слову пророка,
Свою жизнь посвятила борьбе.
Стали грустью светиться глаза:
И на фоне широкой улыбки,
Не считая по пальцам ошибки,
По щеке вниз скатилась слеза.
И смахнув ее твердой рукой –
Уничтожив следы преступленья,
Поняла: «Нет за слабость прощенья,
Мир для сильных людей…» – Но, постой!
Ведь не так однозначен колор –
Бытие состоит из оттенков:
Черно-белая жизнь лишь в застенках,
Где на стенах кровавый узор.
Ты была равнодушна к себе…
И хотела быть милой, любимой,
Но себе ты была столь постылой,
Что пришлось покориться судьбе…
И, однажды, неяркой порой
Ты поймешь: жизнь твоя быстротечна –
Не доехав чуть-чуть до конечной,
Душу вдруг отошлешь на покой…
Сегодня выпал первый снег,
И время убыстряет бег,
И глупо говорить уже,
Что занесло на вираже.
И чувствуешь лишь пустоту,
И выбрал ты любовь не ту,
И болью отдает в висок:
Чему-то снова вышел срок...
И много дел, часы идут,
И ты опять – ни там, ни тут.
И ставишь галочки в графе
Людей, забывших о тебе.
Пустые хлопоты, пустые топоты
по грязным улицам, по мостовым,
по пьяным опытам, по гулким комнатам,
по старым истинам и молодым.
Прощай, негодница, пусть всё исполнится,
как тебе хочется, как ляжет масть,
не будем ссориться, судьба не сводница,
сверх, что украли мы, нам не украсть.
Любовь – не семечки грызть на скамеечке.
Пожалте к выходу, кто вход прогрыз,
кто жил умеючи на слёзы девичьи,
кто шёл парадными, да на карниз.
Как травля волками – разлука долгая,
ещё не маялись, а пятки жжёт.
С былыми Вовками жила ты дольками,
а с этим, нынешним, уже расчёт.
Пустые хлопоты, пустые топоты
по гулким улицам, по мостовым,
любви ли опыты, чужие ль комнаты
вели и вывели: огнём и, – в дым...
Кипарис врастает в дождь –
Дождь ласкает кипарис.
Спит в коляске наша дочь.
Из сегодняшних актрис
Величайшая, ты
спишь.
Двор. Вода. Машина с хлебом.
Под ночным дождливым небом
Крыши темными буграми
Мокнут, в окна тычась лбами.
Под единственной из крыш
Ты, с припухшими губами,
Спишь.
Дождь и ночь идут на спад.
Ровно в шесть кричит петух.
Ровно в семь ложусь я спать.
В нашем доме свет потух.
День над городом встает.
Если кто-то не найдет
В этом тихом мерном ритме
Глубины и редкой рифмы –
Не могу ничем помочь:
Сдал. Раскис. Дождя каприз.
Спит в коляске наша дочь.
Дворик. Дворник. Кипарис.
Сонный кот ленив и рыж.
Дождь закончился,
Ты
Спишь.
.
По горным утренним, по белым рекам
Я приплыву к тебе однажды летом…
Везде недолгий гость, везде – прохожий,
Я окажусь опять в твоей прихожей,
В кармане – старый ключ в табачных крошках…
Я расскажу тебе о жизни прошлой,
Там реки не текут, их льды сковали…
Я расскажу тебе, как тосковал я...
И будет ветер выть, калиткой хлопать…
Я расскажу тебе, как было плохо…
Вбежать в квартиру, тихо разлагаться –
лежать, уткнувшись в квадратуру стен,
и не боятся,
что, проснувшись завтра,
опять споткнусь я о похожий день.
Какой-то завтрак:
кофе-сигареты-глазастая яичница.
Буфет. Уныло. Лишь желудок
как отличник
торжественен, напевен, горд
началом этих новых суток.
А впереди дорога, давка, вновь работа
и пустота из офисных баталий,
бумаг невпроворот,
одна забота –
проблемы в воздухе кружат-витают.
И этот снег – не первый – не последний –
ложится мне на плечи и не тает,
опять февраль –
холодный, очень бледный,
сугробом мне подножку подставляет,
когда бегу домой, по магазинам –
когда невмоготу – какая лень?
А что на завтрак?
может, мандаринов?
и по-другому встретить новый день.
Ни звонка, ни записки
Ни частицы тепла…
Ты безудержно близкой
Для меня не была.
В полушаге от рая
Не бывает кручин,
Но любовь умирает
Без особых причин…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...330... ...340... ...350... ...360... 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 ...380... ...390... ...400... ...410... ...420...
|