|
|
Я мысли прочь греховные гоню, –
перетопчусь, переживу, промедлю…
Пусть не узнает, как её люблю,
и не одержит надо мной победу.
Безумью путь мне надо преградить,
не то я тронусь муторным бессоньем,
и выжечь жажду счастья из груди,
к ней рвущуюся волею бесовой.
Забыть глаза, лица её овал,
полоску губ, спокойную такую,
что – никогда её не целовал,
и никогда уже не поцелую.
Изъять из снов и вырвать из стихов,
расплакаться, и всё-таки, расстаться.
Любовь – игра, игра для простаков,
а мне пора и к мудрым собираться.
Я прочь любовь – гоню,гоню,гоню, –
лети к другим, проклятая Жар-птица!
Но… если поклоняюсь я огню,
то как же с темнотою мне смириться?!
Утро первое прорвалось,
Счастье зябко укрывалось.
Как же трудно нам давалась
Новая попытка быть.
Мы сидим уже в одежде,
Все смешалось – «после», «прежде»,
И прожорливой надежде
Молча бросили кусок.
Расскажи мне об измене –
Той, что бритвою по вене,
Когда мысль, не зная лени,
Точит ночи напролет.
Расскажи о нервах сбитых,
О сердцах, людьми забитых,
Об обидах не испитых –
Словом, все о нас с тобой.
Расскажи мне о разлуке,
Только легкой, чтоб без мУки,
Чтобы не держались руки.
Вновь за воздух, как всегда…
Шаг к тебе, длиной в недели,
Мы друг к другу так хотели.
Просто быстро поседели
Ненадежные «прости».
Расскажи мне на пороге
О не пройденной дороге,
О своем распятом боге –
Видишь, мы уже в пути.
Отдаю, почти без боя,
С верой странного покроя
Мыслей друга, чувств – изгоя,
Я тебя на суд любви.
Суд предвзятый, все известно,
Приговор неинтересный:
Снова под анестезией местной
Отторгну кусок души.
1
Вот и все. И вещи собраны.
Осень выследила нас.
Голоса молчаньем сорваны –
Помолчим в последний раз.
Комаров из дома выгонит
Дым «Герцеговины Флор»,
А когда до пальцев выгорит –
Время. Кончен разговор…
2
...Прости за этот холод, этот город,
За то, что так дремучи здесь леса,
Прости за то, что долго детский голос
Мне будет слышен в птичьих голосах...
За то, что ты домой идешь устало,
За то, что в доме лестница крута,
За то, что ночь – беззвездная, пустая
И тишина – молчаньем залита...
.
Как много скучных небезумств
мы в нашей жизни совершаем!
Как много мы хороним чувств,
желаний столько не желаем!
Мы говорим, – ПРОЩАЙ – тому,
что нам дороже всех на свете,
и сердце заливает муть,
а тожествует кто-то третий.
Мы, сдержанности обучась,
благовоспитанно стареем,
но не мудреем мы подчас,
а лишь душой своей мелеем.
А где мальчишеские сны?
Где наши девичьи надежды?
Всё на балу у сатаны,
где королевой – Неизбежность.
Но жизнь, однажды накренясь,
над плоскостью привычных сует,
мигнёт огнями новых трасс,
былой отчаянно буксуя,
но брызнут нежностью слова,
забытых тем, былых мелодий,
и жизнь спохватится – жива!
и – выдохнет, – давай, Володя...
И, все ломая и круша,
сорвясь с цепи, срезаясь с петель,
рванёт потерянно душа,
ото всего и всех на свете,
окрасив кровью синеву
с любовью новой нараспашку,
и жизнь простит себя саму,
себе доверившись бесстрашно!
За мной, любимая, за мной!
Зачем, скажи, тебе за теми,
кто век свой краткий, золотой,
живёт привычками растений?
Кто слова звон на звон монет
душой мелкою меняет,
кто видит только солнца свет,
а света изнутри не знает?!
Лети! Любовь ли не метла,
надежда ль компас неудачный?
Ужели вычерпан до дна
котёл влюблённых тел горячий?
А нет, то... бог тебе судья,
тот самый, что хрипит под кожей
и просит, – выпусти меня,
к тебе же обращаясь, – Боже!..
Может, мы не такие уж и разные
Отражаемся в фонарной безмятежности?..
Мельтешат огни, зелёные и красные,
Переглядываясь искорками нежности.
Перемигивают фары безрассудные,
Как глазища, пробегают и таращатся;
Склонено над головами небо чудное,
И мерцающие звёзды слились в кашицу.
Затуманены глаза от слёз нечаянных,
Пальцев кончики мороз кусает бешено...
Но ты видишь всё иначе и неправильно,
Как на нити без опоры мы подвешены.
В партере цирка обезьяна
В лимонно-желтом сюртуке
Сидела, хмурясь постоянно,
С программкой в сморщенной руке.
Напрасно клоуны кривлялись
И, на партер бросая взгляд,
Натужно морщились, смеялись,
Отплясывая невпопад.
Напрасно силачи бросали
Под купол гири в пять пудов
И прут чугунный завязали
На целых двадцать шесть узлов.
Напрасно крошка балерина
Как грациозно! Боже мой!
Плясала в платье арлекина
На проволоке стальной.
И я дарил тебе напрасно
Свою любовь, свою печаль.
Я кубарем летел в пространство.
Мне клоунов совсем не жаль.
В оркестре скрипка заиграла.
Был барабан безумно рад...
В зеркальном шаре ты поймала
Мой обезьяний дикий взгляд.
Не сверли меня, как дрель,
Не бери на понт,
Просто пил я свой коктейль,
Спрятавшись под зонт.
На бандита, Ваша честь,
Разве ж я похож?
А на пляже их не счесть,
Этих пьяных рож!
Ну какой с поэта вор,
Не смеши народ!
Это просто прокурор
мне мокруху шьёт.
Не лобзал я юных птах,
Не глядел на них,
Я ведь сам себе не враг,
И пока не псих.
Отвечаю за базар,
Не гоню пургу,
Водка с пивом – божий дар,
Там, на берегу.
Да, я стар, пиджак мой рван,
Меркнет в зенках свет,
Но за рифмою в карман
Не полезу, нет.
Моря жидкая слюда
Вестником беды,
Эх, цунами бы сюда,
Чтобы смыть следы.
На бутылочку гляжу,
Светят фонари....
А в Паттайе, на пляжу,
Плачут снегири.
«Революцию начинают романтики,
осуществляют фанатики, а её плодами
пользуются подлецы»
Мариано Асуэла
Над степью таврический зной шелестит.
Глоток – нашей жизни – ещё не допит.
В огромном безмолвии вечная синь.
И горько вздыхает седая полынь.
В орбите таращится ворона глаз.
Стервятник крылами – касается нас.
И жизнь наша теплится только в зрачках.
Осталось её – на ресничный взмах.
Кричащее тело, зовёт свою смерть.
Но духа жива – нерушимая – твердь.
Меж гибелью, жизнью и верою между,
он – даже в бреду – не теряет – надежду.
Добитые сталью, холодных штыков,
мы вновь воскресаем из точек зрачков.
Не ради себя – ради звёзд – на Земле,
мы снова – поскачем в походном седле.
И видело солнце закатным лучом,
как вздыбился конь, под лихим трубачом.
И слышали травы, вдали и окрест,
он сбор протрубил – как архангел с небес.
__
В херсонских степях – их могил не найти.
По звёздной дороге, на Млечном Пути,
без устали – скачет – убитый отряд.
От конских копыт, над Землёй, звездопад.
Весна сбесилась…
Утроив силы
Тепла и нег,
Кружатся вьюги…
На жарком юге –
Холодный снег.
И даже птицам
Домой летится
Совсем не в срок.
И людям снится
Не жар синицы –
Снегирий рок…
Кружатся вьюги
Со страстной силой
Влюблённых нег.
На жарком юге –
Весна сбесилась –
Холодный снег…
Помнишь раннее замужество –
С горя пьют холостяки…
…Мне – любить тебя и мучиться,
Ревновать, писать стихи,
Молодою дикой силою
Прошуметь, и – разлюбить…
Стали мы друзьями, милая, –
Что страшнее может быть?..
.
Не говори ни о чем,
Скоро – посадка…
Я даже не огорчен –
Глупо, досадно…
Все. Объявляют. Иди.
Выход – на красный…
Все у тебя впереди –
Ты так прекрасна…
Как же бездарно прошел
Месяц – пронесся!
Все у тебя хорошо –
Не обернешься…
...Боже! – глаза над плечом –
Космоса глубже…
Не говори ни о чем –
Поздно. Не нужно...
Всходишь по трапу в рассвет
И – рассветаешь...
Жизнь моя! – тысячу лет
Ты улетаешь…
.
2007-03-03 12:22Свет. / Скворцова Марина Владимировна ( TIHONYA)
Свет.
Вижу свет я в дали,
где молчат фонари.
След
от обиды в душе
не сотрется уже.
Нет,
дней минувших не жаль,
только душит печаль.
С ней
я встречаю рассвет.
Но не клином же свет,
весь,
на тебе на одном.
Манит луч за окном.
Есть
мир без фальши и лжи,
где слова от души.
В ночь
ухожу я, прости,
чтобы душу спасти.
Прочь,
от тоски без любви.
За собой позови,
Свет!
Осень хлопает в ладоши,
листья падают в траву
и горят в ногах прохожих
словно звезды наяву.
Как же молоды мы были.
Обещал ты мне звезду.
мы менялись, годы били.
Ты достал звезду, не ту!
Словно в чем-то виноваты,
мы молчим уже давно.
Каждый раз отводим взгляды
ты в экран, а я в окно.
Вместе тесно. Наши души
Словно пламя и вода.
Я бегу, мне воздух нужен.
«Ты куда?» – кричат года.
Я слежу за птичьей стаей.
В небо просится душа.
Я по золоту вступаю
осторожно, чуть дыша.
Ветер, солнышком въерошен,
треплет осени бока.
Я его вдыхаю кожей –
Золотятся облака.
Не беда, что плащ поношен.
Жизнь люблю еще сильней!
Осень хлопает в ладоши –
Я стихи читаю ей.
Я ловлю мечту за гриву,
И в мечтах горю огнем.
Я пытаюсь быть счастливой
в одиночестве своем.
Запоминаю тебя, чтобы помнить,
Как я запоминал.
Эти движения, чёрточки тонкие
Впитываются в меня.
Это привычное, незаметное,
Стёршиеся имена.
Порой, уезжая в тревожном автобусе
И прикипев к стеклу,
Видишь бегущие тени и листья,
Бледный неясный круг.
Медленным воспоминанием
Впитываешься во мглу.
Проворный солнца луч
крадётся по пустыне,
коснётся серых туч
и, угасая, стынет.
Эх, лягу раньше спать,
разнежась от томленья,
чтоб утром прилетать,
к тебе, как на варенье.
Ведь навсегда со мной
немыслимой усладой
любимый образ твой твой –
как плитка шоколада.
Восьмое марта – день
волшебный и дурацкий:
Смотри-ка, даже пень –
Как пеньюар чумацкий!
…И с небес будет сыпаться
как бы снег,
убеждая, что на улице
как бы зима…
Блок обычно со «снегом»
рифмовал – «человек»…
Человек же обычно
как бы сходит с ума…
по кому-нибудь, кто будет
как бы Кармен,
но ему не придётся
её как бы убить.
Блок спешил и использовал
рифму – «измен»…
Человеку же некуда
как бы спешить.
Все измены – закончены
и прощены,
даже Блок до «Двенадцати»
как бы прочтён…
Человек же – в двенадцать
тревожные сны
как бы видит, но вспомнить
не сможет о чём,
просыпаясь с утра,
и, увидев, что снег
ни дома, ни тревогу
засыпать не смог…
И теперь – он не рифма
теперь – человек…
Только кто ж его выдумал?
Блок?..
Или Бог?..
Что сегодня на улице? Март,- говорят,
пусть еще не утихли метели,
но, похоже, зима не вернется назад,-
значит, год мы с тобой одолели.
Ах, как долго февраль занимал календарь,
еле-еле тянулись недели,
но, наверно, цветет уже где-то миндаль,
и готовит апрель акварели.
А под снегом ручьи и припев ворожбы,
пусть весна еще в самом начале,
снова будет апрель, ведь не зря от судьбы
мы друг друга собой закрывали.
Дай нам бог обретенного не растерять,
жить и дальше, надеясь и веря!
Дай нам бог каждый год календарь открывать
как евангелие от апреля.
20.03.2002
.
1
Хоть были все кровей одних с ним,
Но раздували в злобе ноздри:
Он от рожденья был пятнистым,
Он мог всю ночь смотреть на звезды.
И та, которую любил он,
Устала от его историй –
Ушла к могучему дебилу, –
Тот был верней и однотонней.
Я говорил ему: «Не прыгай!..» –
Он поднял голову – и смолк я...
Он тело вытянул упруго –
Взметнулись рыжие осколки.
2
«...письмо посмертно будет вскрыто...
но, прежде, чем шагну я с крыши,
тебе оставлю путь к спасенью –
вдохну тебя в стихотворенье...»
.
…Беги! Тебя повсюду
Преследовать не буду.
Беги в рассвет холодный
И думай, что – свободна.
Московскими дворами
Беги по ранней рани –
На Юг, на Север Крайний,
Сживай себя со света –
Сбивай меня со следа!
…Но – свистом дикой плетки,
Но – в горле птичьим клекотом –
Когтисто и настырно –
Влет, на бегу – настигнет,
И вдруг – как плющ, как пламя, –
Тебя
охватит
память.
.
Играет на трубе мальчишка звонкий,
И память распрямляется, тонка.
Я помню, как звенели перепонки
От папиного звонкого звонка.
Он приходил с работы неуставший
И руки мыл и улыбался мне.
И руки непохожи были наши
В следах смешных на ледяном окне.
Прошло сто лет. Но руки непохожи.
Их память злого времени прочней.
И сын идет к отцу и молвит: Боже,
Я без Тебя воистину ничей.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...320... ...330... ...340... ...350... ...360... 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 ...380... ...390... ...400... ...410... ...420...
|