|
|
Этот город не спит никогда,
он куда-то всё время стремится.
Он течёт и шумит, как вода,
но не может – не вытечь, не влиться.
Он подсвечен огнями глубин,
подземелий, земли, поднебесий.
Он своим населеньем любим,
как горбатый уродец Лох-Несси.
И по скрученным этим горбам,
пока он – то вовнутрь, то наружу
извивается, – катит парад
автошин по просоленным лужам.
Неумолчно, нахраписто, зло,
подрезая, визжа, куролеся,
тормозя, разгоняясь, – без слов,
мчится гул бесконечного рейса.
Человек! Отбегай! Отползай!
Ты с железом не спорь, человече!
Русский город с японским – «Банзай!»
победит тебя в яростной сече.
Прячься дома и жмись по углам,
с баб не слазь и пусть рюмка не сохнет,
да кочуй по горам, по долам,
по распадкам, расщелинам, сопкам,
по годам, по любви, по стихам…
Отдышись и вернись в этот город, -
сядь руль нагловатый и сам
ты втопи с наслажденьем сто сорок!
В саду созрело яблоко.
Кто его сорвёт?
Конечно он, конечно он, конечно он.
А если это пуля?
Кого она найдёт?
Тебя, конечно. И заплачет он.
А кто воскреснет, если
На яблоне – цветы?
Конечно ты, конечно ты, конечно ты.
А кто там смотрит,
Ветку с цветами наклоня?
Конечно я, конечно я, конечно я…
Нищий дед, контуженный и злой.
С деревянною ногой.
Обломал сирени целый куст.
Рубль – ветка.
Он не то, чтоб разорён и пуст.
Пушкина он знает наизусть
И плюётся метко.
Что тебе услуги рифмача?
Ты не ждёшь пощады от врача.
Тень летит, как птица.
Сядет на плечо, коснётся глаз...
И сирень распродана на раз.
И тиха столица.
Так ли я, случайно, между дел
Состарился и поседел,
Наслаждаясь тенью?
Ты ничья и даже не моя,
Песенка простая соловья.
Чудное мгновенье!
.
* * *
( Ф а у с т )
...Вновь плачет Добрый Ангел надо мною...
Я породнился кровью с вечной тьмою,
Холодный ветер... Света луч — все ýже...
И уж не знаю, стоя в этой стуже —
Не предпочел бы страшному родству я
Жить просто так, бесцельно существуя,
Клочок земли свой плугом обрабатывать,
Просить дождя у облака горбатого,
И пить вино устало из кувшина,
И слышать за спиной дыханье сына,
Хвалить жену за суп, за рукоделье,
«Единой плотью» быть с ней раз в неделю
На дедовской ореховой кровати,
И почитать курфюрста, Божью Матерь —
Что б обошли семью и дом напасти,
И причащаться — Боже мой! — на Пасху,
Священнику с почтением внимая
И слов его совсем не понимая...
.
Несколько слов о тебе, мой родной, о тебе,
Я напишу синей ручкой на жёлтом ковре
Рыжей листвы и крутых с позолотой витков...
Я напишу о тебе только несколько слов...
Жизнь в никуда покатилась, как серый песок.
Ночь разметала полы, как атласный платок...
Я проплыву, как листок на дрожащей воде...
Несколько слов прожурчу о тебе, о тебе...
Жизнь водопадом сорвётся с крутых берегов,
В тайне подводной храню я те несколько слов...
Лишь для тебя одного от души отняла
Вечных клубков и потоков простые слова...
В бильярдной стук и дым.
Щелчок – и шар положен.
Соперник уязвим.
Соперник осторожен.
Он вытирает пот,
В бокале отражаясь.
Таких не любит спорт.
Я улыбаюсь.
Тебя убьёт жена
В супружеской постели –
Узнала бы она,
Кто ты на самом деле.
Играй, мертвец, потей,
Покуда жив, покуда
В бильярдной тесноте
Ты веришь в чудо.
К.
Спи, мой придуманный, нежный и мудрый,
Спи среди звёзд, что наполнены снами,
Спи среди слов, что наполнены нами.
Спи, пока трудится доброе утро –
Счастье, как тень кружевную, накинет
К нам на подушку и воду из речки
Солнцем нагреет, и боль бросит в печку,
И распахнет небосклон синий-синий,
Чтобы единственный, неповторимый,
Тысячи раз уходивший ночами,
В зеркале неба увидел, что с нами
В лето торопятся белые зимы...
«вперёд – одна, и сердце – рвётся»
«Ночные снайперы»
сердце – вынуто
вырвана – боль
и скрипичный смычок
по обрывкам из жил
то ли жил, то ли нежил
возможно тужил…
успокоено – сердце
растаяла – соль
и гитарной струной
через горло как хлыст
из души – тонкий
жалобный вой…
танец – твист
танец – свист
танец – птиц
вниз – карниз
сердце – вставлено
только не мной…
2007-07-12 17:11*** / Гаркавая Людмила Валентиновна ( Uchilka)
***
Соловьиный трезвон
прихотлив и надменен,
в небе лунный плафон,
как червонец, разменян.
Бесконечность саванн
и далёкие горы...
Медлит мой караван,
словно поезд не скорый.
В этом скорбном строю
шаг не знает парада,
в этом гиблом краю
даже счастья не надо.
Приторочена боль
к сердцу памятью всею,
и горгона Алголь
крутит циркуль Персея.
Сегодня я тот, который,
Уйдя из глухой конторы,
Спешит, скажем, в зоопарк.
Там спит броненосец в клетке,
Сидит попугай на ветке,
И заяц лисе не враг.
Там скудный вечерний зритель,
Такой же как я, ценитель,
Такой же как я, простак,
Застынет у львиной пасти,
Покорный животной власти.
Вот так, повторяй, вот так.
Вот так, мы очнулись рядом,
Сраженные тихим ядом,
Среди городской пыли.
Ленивцы и проходимцы,
Бессмысленные любимцы,
Воспитанники Твои.
Абра-катавра,
На костях динозавра
Танцует пещерный народ.
Акуна Матата
Кричат хрипловато,
Упал в их краях самолёт.
Ну!Оле-лукойе,
Везенье какое,
Теперь начинается пир.
Что делают бесы –
В котле стюардессы,
Из штурмана сделан гарнир.
Все шуры и муры
Кудахчут, как куры.
Доеден последний пилот.
Снуют в ожиданье,
Вождь дал указанье:
На ужин сварить самолёт!
******************
По форменной сути
Пещерные люди,
Их дедушка был людоед.
Но всё же приятно,
Что я там бесплатно
Для них был не суп, а десерт.
Не протолкнуться вдохновению,
Не выплеснуть себя дождем,
Не взмыть горящим сентябрем
Сквозь пелену непробуждения.
Оно затоптано равнинами,
Дрожит на мелководье дней,
Но не поймать его лучей
Ни пригоршней, ни субмаринами.
Я прямо в глаза вам несу ахинею...
Призналась, де, Юре отдалась де-факто...
Ты не обед, не остывай!
Холодный борщ-то можно подогреть!
Бог Посейдон шалит и по сей день...
О Чурки, не влюбляйтесь в Топоры!
У Туфля кругозор носка не шире!
Ты на кого поднял копыто, Жеребец?
Следи за языком, чтоб гости весь не съели!
- Мы травоядные,- сказали Пестициды...
Там в темноте, на линии огня,
На тонких нитях, пущенных меж нами,
Моя душа металась, всех кляня,
И клятвы нарушала с образАми.
Там на весу, Исайю помянув,
Новьём прикрыв разрывы в белом платье,
Моя душа рыдала, нос уткнув
Или в подушку, или же в распятье.
И тот, что с рылом, рыкал за спиной,
А тот, что в белом, молвил так несмело.
Душа любить хотела, но собой
Пожертвовать, не каясь, не сумела.
К молитве жадно припадая ртом,
Металась и просила о пощаде.
И верила, что вот сейчас, потом
Найдёт она ответ земной шараде.
солнце садится над озером
что может быть удивительней
чайка летит
луч протыкает насквозь перо
пусть только капелька истины
в этом пути
к солнцу дорога прямая
расплавленным золотом лодка плывет
гаснут лучи
быстро дорога растает
нам больше не видно ее
птица кричит
в ночи
Любимая с балкона не слетела,
ей хмурый муж все крылья оттоптал.
В часы тоски бредёт минут толпа
и пропадает в вечности смертельной.
Пространство не уменьшилось в объёме,
но в грудь упёрся угол изнутри, –
что вот Евклид, как долго не мудрил,
а Лобачевский вертит мир в ладони.
Он жил давно минувшим днём –
Она гналась за близ лежащим.
Их жизни под судьбы углом
Не совпадали в настоящем.
Он был похож на дикий сад,
Где чахли травы грёз напрасных
И ветры горестных утрат
Кружили тучи дум ненастных.
Не помышляя о былом,
Она подобно скорой шхуне,
Пыталась с завтрашним числом
Найти путь к сказочной лагуне.
Но, что сегодня в их краях!
Куда их время порознь катит?
Стоят на разных поясах,
Когда до встречи шага хватит.
*********************
Живущий прошлым – выходи.
Остановись вперёд летящий.
На неизведанном пути –
Соприкоснитесь в настоящем.
Стук шагов.
Скрипит дверная ручка.
Старый бог
Из сигаретной пачки
Забормочет…
Дрыхни до получки.
Поглядите: сжался как калачик.
Я его
Нашел у старой церкви.
Одного,
Водился он с мышами.
Измельчал,
Сияние померкло,
И мешки набрякли под глазами.
Из-за леса
Нам «привет» кричали.
Чья-то месса
На краю болота...
Я рыдал
В преддверии печали,
А меня тихонько слушал кто-то.
Так и жили,
Дружно и тоскливо.
Водку пили,
Плакались в жилетку,
Бегал я
В ларек ему за пивом,
Ну а он вещал мне с табуретки.
Стол закапав
Пьяными слезами,
За «Анапой»
Бог мой кукарекал:
«Создан мир –
Но только между нами –
Только для такого человека!»
Я ему
Ни капельки не верил,
Но ко дну
Стремясь в одном порыве,
Мы искали
Следующие двери
Для забвенья в равнодушном мире.
Злые лица
Нас не понимали.
Вереница
Бесполезных кукол.
Ножиком,
В преддверии печали,
Я тихонечко ребро свое нащупал...
Навела тоску рыба тёмная
Не в своей реке тихой, млечной…
Рыба тёмная в сети поймана,
На траве лежит в междуречье.
И одна река вспять повёрнута.
Как им встретиться? Как разлиться?..
Плавники взметнув полумёртвые,
Рыба тёмная стала птицей…
С высоты глядит, боязливая,
Не унять никак в сердце дрожи.
Да любуется рек разливами.
Что ещё она сделать может?..
____
Был он ангелом, а я демоном,
Птицей, рыбою в междуречье.
Был рекою он заповедною,
Да сердца у нас человечьи.
Что ж ты, милая... Что ты, славная…
Этот мир лишь тебе обещан.
Я тебе не сказала главного:
Ты – разумнейшая из женщин.
Сколько глупого было сделано –
Не вернётся, не повторится.
Ты ни в чём не винила демона,
Значит, ангелу всё простится…
.
* * *
«М о н а х» :
...И о прощении хоть слово
Произнеси же в этот день —
В день Вознесения Христова!.."
Ф а у с т
...Когда просить и у кого
Прощенья мне — и сам я знаю.
Я чту в с е Праздники Его,
И, как могу, их соблюдаю:
Он дал мне жизнь, и дал мне стих,
Но не дал мне — при жизни — крылья;
Впервые в Праздник Всех Святых
Учебник Магии открыл я!
Я окунулся в этот мрак,
Над бездной занавес я поднял —
Я с чертом подписал контракт
В день Обрезания Господня!
...И в неба синий беспредел,
Смущая души добрых немцев,
Я с церкви Ламберта взлетел
В день Сорока Тысяч Младенцев!..
...И Валентин, с которым нас
В недобрый час свела судьбина,
Моей рукой убит как раз
На день святого Валентина!..
...Не знаю, как и отчего —
Твой, Дьявол, промысел, конечно! —
Так сплелся календарь Его
С моей судьбой — преступной, грешной...
.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...270... ...280... ...290... ...300... ...310... 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 ...330... ...340... ...350... ...360... ...370... ...400...
|