|
|
На Б.Востоке, на Д.Востоке
Людмилы к Вовкам, увы, жестоки.
Годами губы в засос кусают,
потом смеются, потом бросают.
Пылят на Запад, – (нет оснований,
мой давний милый, остаться с Вами.
Теперь я буду топырить сиськи
по-украински, не по-российски).
Но эти Вовки не унывают,
и к девкам ходят не баю-баю.
На Б.Востоке, на Д.Востоке
и Вовки тоже к другим жестоки.
На небе Солнце, Луна на небе,
но это – зерна, а Вовки – стебель,
а Людки – корни, а дети – листья.
Какую ж вырвать из этих истин?
Неискренний, приторный, жгучий, контрастный,
Подспудный, небрежный, небрит и жесток.
Раздроблен на части, на масти, на касты
Ближний Восток.
Базарный, упрямый, коварный, кичливый,
Злопамятный, тычущий пальцем в висок,
Обветренный, знойный, изящный, ревнивый
Ближний Восток.
Однажды Заяц написал
Гражданские стихи,
Что произвол в лесу настал,
Что времена лихи...
Отнёс в редакцию. А там
Редактор- демократ
Сказал:- Такое нужно нам.
Ты смелый заяц, брат!
Вот вышел номер. Волки, Львы,
Явивши злую прыть,
Постановили:" Головы
Сексоту не сносить !"
- Мораль,- Сова произнесла,-
Известна с давних пор:
Не выноси, и все дела,
Из дома грязь и сор!
.
* * *
Тяжек сон его... Потаскан и помят.
С губ срывается со спящих только мат...
Просыпается – лицо в слезах, но ведь –
Что же может в пустоте еще болеть?..
...Так скрипит зубами ночью инвалид, –
Так нога, которой нет давно, болит...
...Что ж к окну приник он, белого белей? . .
Что ж он ищет в этом небе, дуралей? ...
...Тот же лист бумаги, белый, непочат...
Те же птицы, оголтелые, кричат...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...И мычит, грудную клетку потроша
Ведь недавно там жила еще д у ш а...
.
Я совершила преступленье:
Убила душу без души!
Но оправданьем напиши,
Что не могла покой в тиши
Найти: душа была в сомненьи…
Что говорить! Допустим ночью
Ложусь я спать, глаза закрыв,
А у души – ее порыв:
И мне приходится, в разрыв
С желаньем, разразиться строчкой:
В блокноте – запись… Черный кофе
Стоит остывший на столе.
Душа, заснувшая в тепле,
Храпит. Морщинка на челе…
И взгляд убийцы (явно профи)…
Я твердой подошла походкой
К кроватке, где спала душа
И обыскала, не спеша,
Поняв, что нет здесь ни гроша,
Ее я придушила плеткой…
Да! Совершила преступленье:
Убила душу без души…
Ты оправданья не пиши!..
Я долго думала в тиши:
Нет за убийство искупленья…
Опять встречаю я рассвет
В своем привычном межсезонье лет,
Уже без страсти в развороченной постели,
Без чувств в душе и без истомы – в теле.
Что я хочу сейчас сказать? Пустое...
Все то же, что и раньше, – суета.
Я жду ухода дня безмолвно, стоя,
Отсчитывая по Луне свои года.
Не знаю. Глупо, безрассудно, смело
Живем и любим. Уходя, молчим...
Я никогда, по правде, не умела
Жить днем. Могу лишь жить в ночи.
2000г.
* * *
Слышу далекие я голоса,
Вижу чужие огни по Вселенной...
В жизни такая пошла полоса -
Еду я в Грузию на поселенье.
Серым затянет последнюю быль,
Поезд отправится в сонную небыль...
Мог ли я птиц этих мокрых забыть?..
Книги намокли, и были нелепы
Все, кто пришел проводить меня в путь -
Блок был печален, курил с Меламедом,
Хлебников буркнул: «Пиши, не забудь...»
Осип Эмильич грузинским поэтам
Передавал всем поклоны, приветы,
Книгу с конвертом для Тициана...
Тучи тяжелые плыли густые...
Света Максимова тоже грустила,
Но не меня целовала, а Яна,
Долгую песню тянул Улзытуев,
Хрóлова дула в трубу золотую...
Я оставлял их на мокром перроне,
Я их жалел и любил почему-то...
Пушкина не было, Пушкин был болен,
Но Бенкендорф на перроне шпионил,
И разгоралось московское утро...
.
Да! Уже не будет ни улыбок, ни встреч,
Упал осенний плед со вздрогнувших плеч,
И не играет скрипка в зябкой тиши,
В глуши ночной моей убитой души...
Да, уже не будет жизнерадостных дней,
За ним моя душа последует к ней,
На телефонной трубке капельки слёз –
Всё остальное он с собою унёс...
Я помню, Вы шагали по аллее,
Припарковав свой красный Cadillac.
Восточное колье у Вас на шее
Напомнило мне мой родной Ирак.
Вы были в белом платье от Versace,
А я в дешёвых джинсах щеголял.
Подъехала охрана на Passat'е
И перекрыла площадь и вокзал.
Security неспешно занимали
Все ключевые точки и посты,
А я следил за Вами, понимая,
Что большей я не видел КРАСОТЫ...
Что Вам сейчас до нищего араба...
Вас VIP- вагон умчит на край земли.
Отмерена кондишеном прохлада,
Накрошен лёд в ведёрке и Chablis...
Ещё момент и я Вас потеряю!
Постойте на мгновенье, мой кумир!
Мне с Вами приоткрылись двери рая,
Но тут в наушниках закашлял командир:
"Ты хочешь, чтобы птичка улетела?
Ведь за неё нам обещали тысяч двадцать!"
Прижал я к глазу окуляр прицела
И разрядил в колье обойму М-16.
В кардиологической больнице
Отзыв написал я как-то раз:
" Очень трудно с вами распроститься:
С болью в сердце ухожу от вас.»
Купол белых небес и прозрачных ночей колдовство,
растворённое в сырости ветра над шлейфом Невы.
Зябко стынут ладони твоих разведённых мостов,
Петербург... Мы с тобой и сейчас, как и прежде, на «Вы»...
Но пронзительно-нежная к горлу подступит печаль,
и царапнет по сердцу увязнувшим в снах коготком –
где почти позабыты прогулки по белым ночам,
и дождливый июль, и фонтаны в саду городском...
Место встречи – у рвущихся в небо мятежных коней.
Тот же мост в невозможное прошлое ... Не перейти,
не вернуть, не прожить, не сказать ... и , быть может, честней
откупиться от памяти лет опоздавшим "Прости..."
Вздрогнет маятник – время, и новый откроется счёт
нашим давним потерям – не вспомнится, кто виноват...
Всё по-прежнему здесь, и Фонтанка неспешно течёт,
и всё также вальяжен и строг Александровский сад.
Вдоль старинных каналов , закованных в серый гранит,
невесомо клубятся туманы и тают вдали...
Город белых ночей нашей юности лето хранит,
свет далёкой любви, что когда-то мы не сберегли...
*
*
Этот романс исполнил композитор Николай Шершень:
http://www.chitalnya.ru/work/164035/
.
* * *
С.Злотникову
На столе – Руставели... Илья...
Путешествия древнего грека...
Это – комната. Это – семья:
Человек и жена человека.
Желтый чайник на синем огне...
Старый глобус, диван и два стула...
Занавеска на черном окне...
И жена на диване заснула.
За стеной – тихо светится сад
В ожидании первого снега...
На стене – только карты висят –
Полушарий и Звездного Неба.
Простонала дверная петля...
Не очнулась – лишь дрогнуло веко...
...Это – Космос. А это – Земля.
Острый угол – душа человека...
1988,
Тбилиси
Кротость неба сменяет страсть
одиноких ветров в ночи.
Ощущаю с природой связь.
С ней душа в унисон звучит.
То метелью ревет в зиме,
то капелью весну поет,
то росою дрожит во мне,
когда сердце чего-то ждет.
Почему же порой бреду
как чужая среди людей?
Будто ноту взяла не ту
В общей песне мирских страстей.
«Вода и камень точит».
Проблемы глубоки –
займу в разгаре ночи
терпенья у реки.
Займу порыв у ветра
оковы разорвать.
И, если надо, веткой
прогнусь – и не сломать.
Я чайкам постепенно
раздам надрыв души.
Возьму волны напевность.
И мыслей витражи,
собрав все воедино,
я солнечной строкой
ненастною годиной
прольюсь на лист пустой.
Лев бил себя отчаянно хвостом:
- Я дурень, и хронический притом!
Позволил провести себя Шакалу!
Нет. не спущу коварному нахалу!
Задрал я антилопу, а наглец
Запел: " Ты настоящий молодец!
Удачливый, охотник хоть куда!
Такого не сыскать и за года!
Преследуешь добычу ты без лени.
Дрожат у всех перед тобой колени..."
И вот, пока внимал я этой лести,
Добыча оказалась не на месте.
Её друзья Шакала утащили...
Читатели! Мораль Вы уяснили?
Коль дифирамбы чересчур уж сладки,
Проверить нужно, всё ль у вас в порядке!
Людмилка, Люда, Людочка,
я так тебя люблю!
Яблочком по блюдечку
к тебе одной рулю.
Я жизнью не балованный,
с наскока не сужу,
но лишь к тебе взволнованный
и искренний вхожу.
Мне горько, что всё кончится,
тому, кто свыше нас,
вдруг, больше не захочется
писать про нас рассказ?
Вдруг, мы уже привинчены
к телеге наших лет
семейною опричниной
шурупами сует?
Я каждый день расстроено
оглядываю жизнь, –
ужель она устроена,
чтоб в ней мы не сошлись?
Я тёмной ночью, – каждою!
Во снах тебя ищу,
к тебе шагами жадными
спешу, бегу, лечу!
Летят листы осенние,
торопят душу жить.
Один, ищя спасения,
на веточке дрожит…
.
* * *
К.Ш.
Вот, наконец, и дома ты –
Включаешь пару ламп, –
Июль. Пустые комнаты
И тени по углам...
Со стен эскизы сорваны,
В шкафу пустой проем:
Семь гномов нарисованных
Когда-то жили в нем, –
Ушли в чужую сторону,
Их участь тяжела...
И Кошка арестована –
Без паспорта жила.
Заплакано-зарёвано
Зеленое сукно,
Ползет тоска зеленая
В раскрытое окно...
Всё ждешь ночного гостя ты –
Глаза все проглядишь...
Куда вы делись – Господи! –
И Гоцци, и Лябиш...
Винить, родная, некого,
Что холод льет из ниш –
Жарри, Расина, Чехова –
Их разве обвинишь?
А тень твердит уклончиво:
«Всё в жизни – пустяки...»
Портреты – не окончены,
Не начаты стихи...
И сплетница салонная
Слезу о нас прольет,
А Феликс Соломонович
Нас, может быть, поймет....
И на Таганке холодно,
И холодно в лесу...
Семь гномов нарисованы –
Восьмого нарисуй....
.
Ты знай: не дожди разлучили их,
А чьё-то негромкое слово:
"Прощай... Расставанье не ново...
Ты слышишь... не ново..." и голос стих...
Любовного эха раздался звук:
«Постой...» И неясное вторит
Он: «...с той...» – растворяется в море...
Разлукой-печалью разомкнут круг...
.
Uchilka – natizhar (2007-03-13 09:44) :
"браво-браво! вы просто в ударе
последнее время!"
( бастня )
Хавронью в крайности бросало:
Приснилось ей: она – Мессия...
Проснулась в луже... и сказала:
«Bonjour, немытая Россия!..»
.
Зимою это было или летом,
Но разругалась Пуля с Пистолетом.
Скандал такой перенеся с трудом,
Он приказал ей свой покинуть дом.
Та, с треском вылетев, летала так, пока
Не встретила другого мужика.
Был красотой тот намертво сражён...
...Поссорившись, не прогоняйте жён!
Гуманность проявите, дорогие.
Вы пострадали. Но причём другие?
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...320... ...330... ...340... ...350... 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 ...380... ...390... ...400... ...410...
|