|
|
Занавес бьется
Окно открыто
Солнце льется
В мое корыто
Здравствуй, весна!
Всюду очки
Битые в пьянке
На полу бычки
На кровати панки
Здравствуй, весна!
Луч по избе
Скачет и скачет
Что это значит
Что все это значит
В твоей судьбе
Солнечный заяц
Счастлив, мерзавец
Сам по себе
* * *
Застекольные венки
Утро в белой панораме
Звукоряд сосулек в раме
Благодатный на звонки
Ты не спрашивай, кто там
На заре палит обильно
По деревьям, по кустам
Шумной дробью воробьиной
Не апрель сошел с ума –
Со двора снимая слепок
Так прощается зима,
Обнимаясь напоследок
Довести она спешит
Вид окна до идеала
С крыши дома потрошит
Одеала, одеала
Меня любили, когда – 60!
И в 75 – любили!
А в 40 – гонялись
И стар, и млад!
Любили, любили, любили!
Стандарт голливудский!
Себя превзойду
И выйду на цифру – 17!
Вот только боюсь,
Что меня не поймут –
Ведь в тень так нелепо влюбляться!
...;-))
Смотровая площадка Карадага
Хоба-Тепе... Пропасть в 280 м над Львиной бухтой
На вершине скалы, там, где гнёзда,
Я стою – или бог или бес!
Надо мною сверкают лишь звёзды –
Словно сам я спустился с небес!
Здесь в горах только ветер и небо,
А внизу голубая лишь даль…
Море с небом сливаются где-то,
Море с небом – единый хрусталь.
О лишь миг, и рассветное небо
Рассекли золотые мечи!..
Я молчу… Я приветствую Феба –
Златокудрого Бога лучи!
Смотровая площадка – на высокой скале правее Золотых ворот. Метрах в 6 от вершины обрыва Тимур Курт-Доде обнаружил пещерку с пробитым оконцем – классический древний оракул, откуда вещал т.н. «живой бог». С этой площадки жрецы тавров скидывали вниз тела убитых людей, приносимых в жертву Великой богине. Смотровая площадка – «сердце» Карадага, его самое роскошное место. Те, кто достигал его, когда-то расписывались в специальной книге, хранившейся в алюминиевом ящике. По причине падений людей в пропасть, которые время от времени тут происходили, книгу отсюда убрали, а ящик демонтировали.
Золотые Ворота,
Или встреча восхода Солнца
в компании голых женщин
Матросы Ра, сюда корабль направьте,
Здесь Гавань Вечности и есть для вас причал!
У Золотых Ворот! Под самой Аркой – ставьте!..
Когда-то ваш корабль я здесь уже встречал!
Матросы Ра, рассветный луч бросайте:
Как царственно пришли вы в этот мир!
Вас ждут дары!.. приветствия!.. И знайте:
Нагие нимфы ждут! Они начнут Ваш пир...
Матросы Ра, приличия оставьте,
Бесстыдною толпой целуйте женщин всласть!
Нагие груди нимф, их бёдра – лобызайте:
Сожгите их тела – явите жар и страсть!
Матросы Ра, я вас учить не буду!
Я сам пылал всю ночь до самого утра,
И ярко звёзды мне сверкали всюду!
Нагие нимфы здесь – мой дар матросам Ра!..
Со всех рабячьих тайн покровы сняты.
Вершины все заоблачные взяты...
Среди бессчётных взлётов и падений,
Среди бесплотных призрачных видений,
Средь мимолётных лет и вечных зим
По склону вниз –
Скользим,
Скользим,
Скользим...
Цепляясь за беспечных и изящных,
За молодых, покуда не скользящих,
За их любовь с надеждами смешными,
Что это будет с кем-нибудь...
Не с ними...
За звуки отгремевших прежде гроз.
За лепестки давно увядших роз.
За юности тускнеющие пятна,
Где было всё так просто и понятно...
А там, внизу, куда мы ускользаем,
Весь этот мир смешон, неосязаем...
Там куча наших бед в углу пылится.
Там ждут друзей распахнутые лица.
Там мелких будней мелкие грешки
Проходят бесконечной вереницей...
Поучимся у клёнов и берёз
Спокойному достоинству скольженья,
Их сдержанной улыбке погруженья –
Без глупых стонов и без лишних слёз.
И, может быть, в небытие скользя,
Мы, наконец, поймём и осознаем,
Зачем поила жизнь зелёным маем,
Всё то, что наверху нам знать нельзя.
Вижу сирень в бульварном цвету,
Вижу сиреневую наготу,
Отлетающий цвет.
Вижу женщину на скамейке,
Тихо присевшую здесь навеки,
Вечный в руках букет.
Продребезжит трамвай хрустальный,
Мы в этом парке взрослыми стали:
Видишь сирень в цвету?
Не разбей, не поломай,
До лепестка запоминай
Божью ее наготу.
Возникают какие-то связи.
На планету приходит гроза.
Эй, лиса, до каких безобразий
Мы с тобой доигрались, лиса?
Всё трещало по швам, всё гремело,
Пропадал наш кораблик во тьме.
Всё прошло. Ты мне песенку спела,
И она не понравилась мне.
Мы держали в груди расставанье,
Хоть и плыли пока на маяк.
Наш кораблик уже не устанет,
Наш кораблик изрядный моряк.
Ты мне песенку спела. И снова
Я отвёл от природы глаза.
Утони, не спасай меня, слово.
Не играй со штурвалом, лиса.
* * *
«…Я с любопытством разглядывал доктора Мазь-Перемазь, самого маленького
из всех докторов на свете… У него была лысая, похожая на хлебный шарик, голова и острая седенькая бородка…»
С.Я. Маршак «Вступление к книге о Мурзилках» (Из незавершенного).
«…Теперь ты снегом убелен, –
Ты знал немало вьюг.
Но будь ты счастлив, лысый Джон,
Джон Андерсон, мой друг…»
Роберт Бернс «Джон Андерсон» перевод С.Я. Маршака
громко кричит ишак
ветер колеблет дым
и Самуил Маршак
тоже был молодым
тоже был длинным нос
тоже себе еврей
тоже лишён волос
тоже любил зверей
вот например енот
вот например ишак
их записал в блокнот
наш Самуил Маршак
чтобы не позабыть
чтобы не потерять
повествованья нить
как шевелюры прядь
как кракелюры лак
так и морщины – лоб
как по стране – ГУЛАГ
так по страницам – клоп
медленно так ползёт
видно упал с куста
лысому – повезёт
но – он один из ста
но он из ста – один
переведёт сонет
не заслужить седин
раз шевелюры нет
раз потерял блокнот
раз потерял покой
ветер стучит в окно
мягкой своей рукой,
ветер колеблет дым,
ветер шумит в кустах,
раньше был молодым
этот один из ста…
Ветер коснётся лба
Мат королю или шах?
Это его судьба…
Он – Самуил Маршак.
Поэт садится за стол и пишет.
Крупным планом: рука, свеча.
Шум дождя. Он его не слышит.
Близкий ракурс из-за плеча.
Перечёркивает. Неподвижен.
Наклоняется, как рыбак.
Фрагментарно: тарелка вишен,
Пепельница, пиджак.
Застрочил. Белый лист чернеет,
Убывает. Слова, слова.
Камера проскальзывает под дверью:
Доски крыльца, трава.
Камера набирает скорость.
Внизу промелькивает река.
На записи слышится чей-то голос,
Не разобрать наверняка.
Шорох разрядов. Треск. «Остановите съемку».
Горизонт запрокидывается вбок.
Затемнение. Знакомый голос негромкий:
«Что ты смог? Повторяю: что ты смог?»
Шахматист Владимир Крамник –
Выдающийся игрок.
Нет ему партнеров равных,
Он любому даст урок.
Вот соперник был, Топалов,
Подал жалобу в ФИДЕ,
Мол, играя как попало,
Ходит Крамник по нужде.
Очень часто стал проситься,
Съест коня – и в туалет.
Для анализа позиций
Места лучшего ведь нет.
Был бы Крамник виноватым,
На игре скандал устрой,
Всё закончив грубым матом
Или ходом в глаз турой.
Веселин совсем не весел,
Все ладьи его на дне.
Все пошло не так, как грезил,
Снова Крамник на коне.
От ударов крепче шкура,
Претендентов просто рать.
Чем весомее фигура,
Тем скорей хотят убрать.
И пока в порядке крыша,
Завязав с такой борьбой,
Крамник тихо б жил в Париже
И играл с самим собой.
Но прогресс не стал на месте,
Сообщили без понтов,
Что компьютерный гроссмейстер
Биться с Крамником готов.
А компьютер тот особый,
Под названием «Дип Фритц»,
Он обыгрывать способен
Мастеров и мастериц.
Сумма фонда призового
Тут же ставится на кон,
Если выиграет Вова,
То получит миллион.
Но не должен покориться
Homo sapiens в очках
И отдать победу «Фритцу»
При искусственных мозгах.
В тех мозгах ума палаты:
Кроме шахматных программ,
Чипы, паяные платы
И шурупов двести грамм.
Он шурупит без усилий,
Ставь пред ним хоть три доски.
Вот Володю пригласили,
Сел, потер свои виски.
А куда ему деваться?
В напряжении сиди,
Ведь у «Фритца» двести двадцать
И питанье от сети.
И смекнув, что не получит
В этот раз мильённый приз,
Крамник тут же начал глючить,
А потом совсем завис.
Жизнь в полоску – образ меткий,
Только жизнь у игрока
Как делённая на клетки
Черно-белая доска.
Приходил, как водится, к ночИ.
Обнимал одной, в другой – мобильный.
И – зевнув, – Сначала накорми,
Хоть я и герой, но не двужильный!
Взор – в экран, бурлящий ерундой,
Ухом – к трубке, ноги – на диване.
Милый! В эпизоде ты – король!
Я ж толпу играю утром ранним –
Бутерброд намазать, завернуть.
Застегнуть. Напомнить. Улыбнуться.
И, в усмешку спрятав ярость чувств,
Чуть всплакнуть – пока в трамвае пусто...
Всё сегодня в последний раз – Боль, усталость, конюшня, лица.
День назначен и пробил час,
Я всю ночь превращался в птицу.
Всадник к шее моей приник
И, прощаясь с постылой твердью,
Я взлетаю, на краткий миг
Зависая над красной жердью.
Сброшен всадник, в руках узда,
Ищет хлыст в ожиданье бунта.
Он готов нанести удар,
Лишь копыта коснутся грунта.
Спину судорога свела.
Прочь, земляне и всё земное!
Ведь под мёртвым крылом седла
Ждёт рожденья крыло живое!
Рвётся плоть, но я боли рад.
Крылья – ввысь и подпруги – в клочья.
Бью копытами невпопад,
Привыкая к небесной почве...
А я опять не угадал.
Какая жалость!
А всё, чего так долго ждал –
Не задержалось...
А из-за этих важных дел,
Толкаясь где-то,
Я пропустил, я проглядел
Венчанье лета!..
Как в тёмном небе, вдалеке
Звезда светилась.
Как по берёзовой щеке
Слеза катилась.
Как в небе звёзд падучих след
Рисуют боги.
Как на обрыве лунный свет
Целует ноги.
Что за спиною, не гляди –
Волною смыло.
А что там будет впереди?
Да лишь бы было...
А гладь зеркальная пруда
Под ветром смялась.
А я опять не угадал.
Какая жалость.
И печаль свою, и горе,
Словно в ясном женском взоре,
Забывал в тебе я, море...
Сожгите меня и развейте мой прах
В весенних полях, на лугах и горах.
Хочу я смешаться с окрестной землёю,
Хочу возрасти я зелёной травою,
Хочу распуститься я маковым цветом,
И ярко алеть, и весны быть приветом!
Горсть праха раскиньте в весенних садах,
В тенистых аллейках, в укромных местах,
Где лавки за пышной листвою стоят
И тайны влюблённых лукаво хранят.
Хочу я стать веткой пахучей сирени,
Скрываться от взоров в таинственной тени.
Пусть пара влюблённых сюда забредёт,
Скамейку увидит, ко мне подойдёт…
От пары влюблённых не буду таиться,
Для пары влюблённых сумею открыться!..
Пусть юноша пылкий ту ветку найдёт,
Меня, не жалея, пускай он сорвёт!
Пусть он ароматом сирени упьётся,
Губами с любимой пускай он сольётся!
Пусть сядут…
Любимая тоже пусть в веточку ткнётся –
Пускай захмелеет, пускай улыбнётся!..
А веточку склонит к себе на колени –
Я их расцелую цветами сирени!
При жизни любил я с любимыми знаться,
И после смерти – хочу целоваться!
Дайте мне рот,
Я изогну его гвоздем
Перед самим собой
В лихом восторге,
Глаза найдите,
Да хотя бы в морге,
Чтоб лишь в меня глядели
Ледяным огнем,
И буду счастлив
Ночью я,
И вечером,
И днем.
Не кури!
- Не кури на речке, ясно?-
Папа учит сына-
Рыба вся огнеопасна:
Напилась бензина!
О ментальности
Ментальность Щуки не готов
ПонЯть Карасик. Вот беда!
Коль удираешь от зубов,
До психологии ль тогда?!
Прикормил...
Прикормить решил я рыб-
Бросил в воду белый гриб.
Просыпаюсь утром- ба!
Нет ни рыбы, ни гриба!
Превосходна!
- Эй, рыбак! Ну как водичка?
Тот в ответ хохочет:
- Превосходна, коль плотвичка
Вылезать не хочет.
Купание
- Удишь рыбу? – Нет пока!
Я купаю червяка!
Зауважал!
На весах подумал Сом:
Мой авторитет весом!
Ночь для любви, для игры и поэтов,
Для ненасытности вечной людской.
Правит в ночи вопреки всем запретам
Время волшебной и страстной рукой.
Руки влюблённых – беспечные крылья!
В их содроганиях трезвости нет,
В мире любовных азартных идиллий
Светит им лунный играющий свет.
Руки, что карты сжимают до боли,
Тоже с азартом обручены,
Cловно охота, что хуже неволи,
Словно в неволе у сатаны.
Руки, склонённые к строкам заветным –
Вот он, поэт, он азартен и скор...
Вдруг кто-то скажет: «Влюблённым, поэтам
И игрокам – всем один приговор!»
Руки, что скованы страстью навеки,
Обречены, но судить их – не сметь!
....................................................
Руки отбили – и нет человека.
Ненасытима поэтому смерть.
Танго – это животная страсть!
Танго – это сильные чувства!
Танго – это когда насрать
на всё, кроме искусства.
Танго – это когда тела,
рангом повыше среднего,
не разговаривают: «…бла-бла-бла-бла…»,
а трахаются до последнего…
«Последнего танго в Париже»
с Марлоном Брандо (или Брандо?..)…
Если мы ведём себя ну уже совершенно бесстыже,
значит мы занимаемся… танго
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...260... ...270... ...280... ...290... ...300... 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 ...320... ...330... ...340... ...350... ...400...
|