|
|
Ты устала играть, ну а роль ещё снится и снится…
Ты устала вилять журавлиным хвостом, синица,
да выглядывать Бородино в небе Аустерлица…
Ты сказала – НУ ВСЁ…, это всё за тобой побежало,
это – ВСЁ …так внезапно …до точки до крохотной …сжало,
что вселенную чувств в себя еле-еле вмещало.
И вошла, словно нож под ребро, тишиною тоска,
засосало под ложечкой и запекло у виска…
…взгляд усталый… лишь точку опоры …для тела …искал…
Телевизор программу сожрал, и не выплюнул фильм,
лез в премьеры высокой страны невысокий, но крышей не хил,
да на «Поле чудес» гоготала толпа простофиль.
Тот, кто в небе, в упор в мою душу смотрел,
я, как голый пред ним, в униженьи серел и смирнел.
Я тебя забывал, мастеря из стихов самострел.
Ты сказала – Меня не ищи, и, вздохнув, растворилась,
и аорта моя, как от бритвы опасной открылась,
когда крылья любви оторвала тупая бескрылость…
Вроде ночь, ну такая ж точь-в-точь, как и ночь
накануне, но в этой лишь воспоминанья толочь.
Словно скальпелем резать пластмассу, чтоб жил тамагоч.
Тебя нет… Видно, умершим так же вот воздуха нет,
так убитому разницы нет, чей стрелял пистолет.
Всё равно карасю, с чем его подадут на обед.
Я тебя забывая, учусь понемногу ходить
без тебя – удивляться чему-то, хохмить.
Что всего получается проще, так это хамить.
Без тебя в моём городе не наступает весна,
тускло светится месяца в небе пустая блесна,
обгоняет меня сто один далматинец без ста.
В пятом времени года – ЛЮБВИ шелестит листопад,
в нём завхоз проверяет наличие снежных лопат,
солнце светит в оконце не ярче церковных лампад.
Все улыбки потрачены на разжиганье печи,
предпоследнюю нежность несут в закрома, под ключи.
Все надежды размолоты, слухи пекут калачи…
Что же, вкруг государства ЛЮБОВЬ ты не выстроишь стен,
кто вчера в нем богач, тот сегодня пропащий совсем.
Да, любовь – наикризистней всех социальных систем.
Восторжен, подавлен, барышник в нём или поэт,
виновен ли, нет, но подтянут тебя под ответ,
приговор приведут в исполнение в сей же момент…
Здесь,… в театре ЛЮБОВЬ, где абсурден любой реализм,
где простимый наив поощряет свой максимализм,
где актёры просвечены светом неправильных призм,
пыльный занавес после премьеры бессильно висит,
тараканы по сцене пылят в тараканьем такси.
Тень главрежа, крошась, потирает пустые виски,-
Что случилось?... Стряслось? Как же так? Как же так? Как же так?
Где восторги? Овации? ..Где же вчерашний аншлаг?
Но в ответ только дождь небеса сеют в серый дуршлаг.
Ты вернулась… Пришла. Испугалась обвала, обрыва,
я рванулся к тебе, – мы спаслись за минуту до взрыва.
О, блаженные сердцем не знают иного порыва!
Эта – новая жизнь, нашей нежности, наших объятий.
Но в былую стучит, добывая тоску её, дятел.
Но по прошлой прошёлся ордой недоверия Батый.
Мы вернулись туда, где недавно так глупо расстались,
мы губами, руками пробиться друг к другу старались.
Истуканы отчаянья нежностью в сердце стирались.
В пятом времени года – ЛЮБВИ расцветает сирень,
в государстве ЛЮБОВЬ засвистела над плахой свирель,
и в театре актеры читают стихов акварель.
Ты ни слова же НЕ проронила о грустном былом,
как ни разу в Госдуме не выступил Ален Делон,
как ни разу не вспомнил Ньютона Ньютона бином.
Да и я всё забыл. Ерунда, на чуть-чуть умереть,
говорят, куда боле длинна настоящая смерть.
Тренированней буду, спокойней, уверенней впредь.
Но в музее ЛЮБВИ я на видное место прибью
нашу прошлую жизнь и портрет твой, который люблю,
где ещё не сказала любви невиновной – Адью...
сделай один глубокий вдох
задержи его и как следует вспомни
я твое все ты не никто мне
как же все это путано ох
зажми вторую струну крепко
сделай из си соль
то что мы чувствуем есть боль
а то что нам нужно есть счастье детка
да я бываю порой не рядом
ухожу в непонятные тебе стороны
и реву громко но поверь скоро мы
перестанем друг другу быть ядом
как же все это путано ай
ты мое все я не никто тебе
ты лучший на свете амиго вроде бы
и к стати любовь моя..выдыхай
С детства дорога мне та картина,
Что висит без рамы на стене:
Лес тенистый,синяя вершина,
На дороге, в самой глубине,
Две фигуры, взрослого с ребенком.
Взявшись за руки, вдвоём себе идут.
Ни одежд, ни лиц не видно толком,
И куда, неведомо, идут.
Только, пятилетним истуканом
У картины время проводя,
По каким-то несомненным данным
Я уверен был, что это я,
Вместе с папой, далеко, на юге,
Принц наследный рядом с королём,
По дороге, дав друг другу руки,
Мы идём, куда-то там идём...
И совсем мне не казалось странным,
Что в куриной памяти своей
Я не мог найти лесные страны
С синими горами меж ветвей.
Но прогулка эта тем реальней,
Чем бессмысленней состарившийся мир.
Мой отец храпит, закрывшись в ванной,
Перед этим заблевав сортир.
Я сижу, сто лет как не ребёнок.
Принц наследный... Мой король, ответь:
Там, в лесу, твой силуэт так тонок,
Тонок так, что можно улететь...
Отчего же, толстый, старый, пьяный,
В этом мире ты забыл о том?
Ты же обещал мне: "Утром, рано
Мы с тобой отправимся вдвоём..."
. * * * (Из драматической поэмы)Вновь то же помещение с трактирной стойкой и со столами. В уже привычном нам шуме и разноголосице постоялого двора, слышится голос С а н ч о, диктующего графскому слуге письмо своей жене. (Жaн де Бошер (Jean de Bochère), 1878-1953, Бельгия, 1922)) С а н ч о :«... Приснилась, Тереса, ты мне намедни —Нет в мире лица краше!.....Послушай, Тереса, ведь Бог там, на небе,Знает сердца наши...»У двери в комнату Дон Кихота, Х о з я и н постоялого двора собирается с духом, прежде чем войти. Х о з я й к а (подталкивая его) : ...Настойку померанцаВсю выпили, а съели-то!..Плюс ваза из фаянса:Всего — пятьсот суэльдо... С ы н – «п о э т» (наблюдая за ними) : «...Царица АртемисияНаправила комиссию,И в этом была миссияЦарицы Артемисии...». . . . . . . . . . . . . . С а н ч о :«...Супруг твой, Санчо, весельчак,С врагами бьется натощак...». . . . . . . . . . . . . . . . . С ы н – «р ы ц а р ь» :... Эти старые рыцарские романы!..Где — турниры и свадьбы, измены и драмы,Где всегда заживают смертельные раны,И где рыцарей любят прекрасные дамы.... . . . . . . . . . . . . . . . . Г р а ф (Альдонсе, негромко) : ...А не тебя ль, в год високоса,Встречал я... кажется, в Тобосо?... . . . . . . . . . . . . . . . . 1-й Г о с т ь (второму гостю) : ...Не знаешь, хоть и дожил до седин ты,«Историю Корденьо и Люсинды»?!.. . . . . . . . . . . . . . . . . М е н е с т р е л ь : «... Бесшумного ветра прохлада —Осуна... Убеда... Гранада......И голоса звуки родного:«Толедо... Тобосо... Кордова...». . . . . . . . . . . . . . . . . За дверью в комнату Дон Кихота раздается грохот; пятясь спиной, оттуда выскакивает перепуганный Хозяин. С а н ч о:«...Видела ль ты, Тереса,Фонтаны Аранхуэса?..» (Неизвестный художник. XV в.) Х о з я и н (хозяйке) : ...Кружкой... Х о з я й к а : ...Что творится-то!.. Х о з я и н :...По столу — как хватит:«Никогда, мол, рыцариЗа постой не платят!». . . . . . . . . . . . . . . . . С а н ч о :«...Носить камзолы будешь тыИз шитой золотом тафты...». . . . . . . . . . . . . . . . . М е н е с т р е л ь : «...И всполохи в небе багровом Тобосо... Толедо... Кордова... И пенье — в горах ли, в лесу ли — В Убеде, в Гранаде, в Осуне...» . . . . . . . . . . . . . . . . . К а н о н и к (Сыну-«рыцарю») : ...Выбрось, сын мой, рыцарские романы, не читай их!..Одна у них цель — в розовый туман тебя заманить;И не выбраться тебе потом из этого лабиринта мечтаний,Даже если в руках у тебя Тезеева нить!... . . . . . . . . . . . . . . . . Х о з я и н : «...Видели ль, — кричит, — выПодвиги, лишения,Схватки, бури, битвы,Кораблекрушения?!.». . . . . . . . . . . . . . . . . 1-й Г о с т ь :...В Испании не знаешь лишь один ты«Историю Корденьо и Люсинды!».... . . . . . . . . . . . . . . . . А л ь д о н с а (второй служанке) : ... Обещал мне недавно заезжий женихМного жемчуга, бус и колец золотых!... . . . . . . . . . . . . . . . . Б а к а л а в р (канонику) : ...Да нет ни магов никаких, ни тайных знаков,Ни девственниц, ни этих... андриаков! —Их нет, готов вступить я с вами в спор!.. К а н о н и к (оглянувшись, шепотом) : И тем не менее,В горах АрменииИх можно встретить, сын мой, до сих пор!... . . . . . . . . . . . . . . . . М е н е с т р е л ь : «...О родине крик альбатроса: Толедо... Кордова... Тобосо... ...Со старым ли другом беседа — Гранада... Осуна... Убеда...» . . . . . . . . . . . . . . . . . К а п р а л (Сыну-«поэту») : ...Походы и вылазки, рейды,Засады, захват каравана,Тревожная музыка флейты,Прерывистый стук барабана!... . . . . . . . . . . . . . . . . 1-й Г о с т ь :...Ну, слушай, — расскажу уж, так и быть, я:«В Малаге, где встречают нас событья...». . . . . . . . . . . . . . . . . Х о з я й к а (Хозяину) : ...Что за олух! — с в о ё жеПолучить, и — не может!.. Х о з я и н :Вот иди, получи-ка,Коль умна чересчур ты!... . . . . . . . . . . . . . . . . С а н ч о : «... Мой сыночек, Санчико!..Марисанча, дочурка!..». . . . . . . . . . . . . . . . . М е н е с т р е л ь : «...Безумного сердца отрада — Осуна... Убеда... Гранада... ...Лишь слышать до дня гробового: Толедо... Тобосо... Кордова... . . . . . . . . . . . . . . . . . А л ь д о н с а :...Валенсийский кабальероДон Хуан Саванагеро.... . . . . . . . . . . . . . . . . С ы н – «п о э т» (Капралу) : ...Копья с круглыми щитами,Самострелы, алебарды...Нет, мне по сердцу скитаньяМенестреля или барда!... . . . . . . . . . . . . . . . . С а н ч о :«...Дебри непроходимые,Страны — близкие, дальние... —Ради вас ведь, родимые,Все отцовы страдания!..». . . . . . . . . . . . . . . . . А л ь д о н с а :...И гостя вижу, как теперь, я:На шляпе развивались перья... . . . . . . . . . . . . . . . . . С а н ч о :«... Холить некому папиныСиняки и царапины!..». . . . . . . . . . . . . . . . . 2-й Г о с т ь (1-му гостю) : ...О, если б знал ты, как невыносим тыС «Историей Корденьо и Люсинды»!... . . . . . . . . . . . . . . . . А л ь д о н с а :... И ускакал он, в тучах пыли,На серой в яблоках кобыле.... . . . . . . . . . . . . . . . . М е н е с т р е л ь : ...Лишь это — другого не надо — Осуна... Убеда... Гранада...».
До самой Марианской впадины
Пытался дотянуться жадина!
Там то ли щука марианская,
А то ли штука марсианская
Поблёскивает так и светится.
Спустился жадина по лестнице:
(Сто двадцать тысяч перекладин!
Представьте, до чего был жаден!)
Но марсианская та щука
Иль марианская та штука
Как вцепится бедняге в нос!
Был ли умен он? Вот вопрос.
Среди болотных сумрачных растений
кусты дерена выглядят свежей,
краснея растворимым отраженьем
в прозрачной дымке майских миражей,
переплетая красными стволами
последние забытые пути,
откуда мы пришли когда-то сами,
где выпь кричит, одна под небесами,
и уж куда нам точно не дойти.
Далеко да да
Лэй лэ ла
Даль за-зва-ла
Звала звала аукала
Лэй лэ ла
Долы далью прорастали
Долей стали
Тают с облаками стаи
Я истаю
Песней без слов
Розой ветров
Палой листвой
Снегом весной
Кликал окликал
Журавлиный клин
Заклинал: у-ле-тай
Далеко да да
Лэй лэ ла
Даль за-зва-ла
Звала звала аукала
Лэй лэ ла
Пугала гроза желтоликие травы.
С каштанов
Срывала цветки –
свечи гордые пролили воск.
Листвой,
распустившейся за ночь,
затянуты раны:
Зелёный шатер приобрёл
совершенство и лоск.
Прощаясь с весной,
окрылённый, умытый, спешащий:
Цветения бал
не продлится чуть дольше,
чем сон…
Ты скоро заметишь –
кораблики ржавые чаще
Планируют оземь,
печальный предвидя сезон.
Раскрытые поздно,
крещённые первой грозою.
Их счет лиходеев-буранов,
к несчастью, открыт.
На воле силёнка,
подвластная вешнему зову,
Дремавшая в почках
в дни стылой ненастной поры.
Жару испытать и …
расстрельные градин удары,
Спасая случайных,
забредших под тень,
в холодок…
Короткая жизнь:
предстоящая жёлтая старость
Костром погребальным
сведет торопливо итог.
17.05.2007
Хакерскую банду знала вся Одесса,
Знали и Урюпинск и Москва,
И на литпорталах, на больших и малых
Страшная о ней слыла молва.
Сайты мы ломали и публиковали
Креатифф и воровской фольклор.
Каждый был поэтом, и при всём при этом –
Шулер, хакер и отпетый вор.
Но настало время чёрного кошмара –
Нас админы стали вычислять.
Дело поручили хакеру Серёге –
Кто нас подставляет, разузнать.
И вот однажды летом, в дебрях интернета,
Он нашёл литературный сайт,
Там сидела Мурка с кучей публикаций,
Было их 120 Гигабайт.
Начал логоваться. Чтоб не облажаться
Выбрал самый беспонтовый ник,
Под стрёмным аватаром пару текстов старых
Выложил и в уголке притих.
Видит – с Муркой рядом ламер с мрачным взглядом,
А под ним написано АДМИН,
Всех подряд он банил, нашу жизнь поганил,
Поклялись мы расквитаться с ним.
Тут Серёга понял: Мурка – модератор,
Предала, шалава, всю братву.
В банде мы считали её авторитетом
И любили как свою сестру.
Мурка, в чём же дело? Что ты не имела?
Не хватало комментов тебе?
Лучше б ты, падлюка, связалась с мусорами
Иль пошла работать в ФСБ.
Раньше ты фтыкала что и где попало,
И плевать хотела на успех,
А теперь – крутая, но себя пиаря
На душу взяла ты смертный грех.
Серёга помастырил, все пароли стырил,
И аккаунт Мурки он сломал,
Удалил все тексты с комментами вместе
И в HTML’е написал:
«Здравствуй моя Мурка, здравствуй, дорогая,
Здравствуй дорогая и прощай!
Ты зашухерила всю малину нашу,
А теперь подляну получай!»
Ча-ча-ча!
:)
Отпели соловьи, и тишина оглохла.
В кисельных берегах прокисло молоко.
Над алыми цветами чудовище засохло,
И с гусе-лебедей вода сошла легко.
Алёнушка в пруду ног белых не домыла
И песенки свои кикиморе поёт.
По сказочным лесам проносится постылый
Разбойник–громосвист, но не дрожит народ.
Ушли из дней моих прекрасные моменты
и комплиментов вслух не говорю давно.
Любовь свою в руках я комкаю, как ленту
Из шёлка детских снов. Забытое кино.
Там реки вспять текут, из игл встают Кащеи,
По цепи золотой меж небом и землёй
Русалочка моя, от боли вновь немея,
Бежит-летит-горит, чтоб заслонить собой!
Я может быть и принц, но в лягушиной коже.
Бог знает сколько раз в огонь себя бросал.
Из пепла б птицей ввысь – тоска по небу гложет –
Но слишком высоки слова её похвал.
Русалочка моя! С тобой мы так не схожи!
В летучем корабле я разбивался впрах!
И вдоль судьбы твоей обычнейшим прохожим
Идти мне и идти, встречаясь лишь во снах.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...640... ...650... ...660... ...670... ...680... 684 685 686 687 688 689 690 691 692 693 694 ...700... ...710... ...720... ...730... ...750... ...800... ...850...
|