|
|
Под ленинградскими березами
Да в страхе страшной мировой,
О, мальчик с бедной головой.
С паническими гладиолусами
Ступает скорбно в третий класс,
Не узнавая всякого из нас.
Друзей его летающие личики,
Остроугольные значки,
О, в коробках занюханные спички,
О, кур подвешивание на крючки.
О, всюду космос.
Вот берет Надежда Игоревна,
И, пальцем медленным по глобусу скользя,
О, взрытый глобус -
Ничего не выиграно.
Летим в столовую по космосу, друзья.
Где Стыд и Срам, и золотом по золоту
Картина стыдного и страшного суда,
Зверьки неутоляемого голода
И ленинградские траншеи навсегда.
Хотелось мне в холодный вечер,
Приняв саке, кричать «Банзай»!
Но в доме тихо, хвастать нечем,
Опять на ладан дышит Сайт.
Остепенился дух бунтарский,
Скопцом настроенный на лад.
Один Гришаев жестом барским
Стишок бросает в дошколят.
ЮЮ когда-то тут со смаком
Сиял сверхновой, но померк.
И графоманов ставит раком
Лишь после дождика в четверг.
Насмешники точили лясы,
Входили в раж до хрипоты...
И вот седые ловеласы
Забили вялые болты.
Утихомирились путаны
И отошли, отдав концы.
А удалые капитаны
На суше кур пасут: "Цып, цып!"
Ни с чем вернулись аргонавты,
Пропил факир свою чалму...
И завопил последний автор:
"Мне очень страшно одному!"
2020-01-21 08:40Мимо / Булатов Борис Сергеевич ( nefed)
К ночи думаю о вечном,
Каюсь мрачным дураком:
Для чего мечту беречь нам
В мире чёрном никаком?
Николай Бошинцев
* * * Мучат думы никакие, Вечность пялится в окно. Я опять промазал кием И концом порвал сукно. Критиканов лай собачий, Друга старого совет. Если с верой нет удачи, И в удачу веры нет. В этой партии не светит, Петь пора «За упокой». Я – известный теоретик, Только практик никакой. Быть хотелось точным, веским, Но не ладится удар… И шары вселенных с треском Улетают в никуда. ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕНиколай Бошинцев – «Туннельный эффект» * * * К ночи думаю о вечном, Каюсь мрачным дураком: Для чего мечту беречь нам В мире чёрном никаком? Хоть верстой расти – да где ж там Выгрызть звёзды из планет, Если в вере нет надежды И надежде веры нет. Но в «нигде» печальном где-то, Въявь не ведая сама, Расстилает тени света Ослепительная тьма. Там на краешке простора Горстка времени блестит, Там решительно и споро Даже Бог меня простит.
Я в молочном отделе стою
Ты в отделе как будто мясном
Розоватую дымку
Сквозь пройдёшь и оставишь навечно свою
На плече моём руку-улыбку
Голубая гора молока
Творожки и сметана
Это, что ли, душа призывает смотреть в облака-облака
И теперь и всегда постоянно
Милый друг, ты на север
А я, друг мой милый, на юг
Расступаются легкие двери
Сколько набрано! Не хватает возлюбленных рук
Вечен оклик потери
Баснословный снежок вот и здесь
Как будто лицо без конца
Уточняет черты, ты покинешь
Тротуары и сквер, оставляя вопрос – мы ли есть?
Рук возлюбленных от лица не отнимешь
Под музыку Чайковского и Баха,
Среди мерцанья фар и стоп-сигналов,
Над Киевом парили мы без страха,
Как парочки влюблённые Шагала.
И разлетался город в стёклах зданий,
Огнями многочисленных созвездий.
И в млечный путь рекламных обаяний
Врезался свет от нашего L-200.
Потоки улиц, светлячками знаков
Нам диктовали правила познанья.
Остановившись, мы купили раков,
Не выдержав голодного урчанья
В глубинах естества. И безыскусно
Мы ели на обочине дороги,
Отстав от всех. И было как-то грустно,
Спокойно так. И стали мы как боги.
Что смотрят издали на гонки выживанья.
В статичности своей освобождались
От скоростей, сигналов. Опозданья
Нам стали даже милы. И не каясь,
Мы сели на обочине дороги.
Взглянули ввысь. Увидели звезду.
И поняли, что гонки так убоги.
И что забыли яблоко в саду.
20.12.2003.
Что-то стал я думать туго,
Не подводится итог.
Или жизнь загнала в угол,
Или просто съел не то.
И всё меньше дней в кубышке,
И ночей всё больше в ней...
Или просто выпил лишку,
Или мало было мне.
В воздухе влажном важно застыла лавра,
Днепр в отраженье вобрал городские гирлянды.
Города нет, только во тьме как лава
Стекают к подножьям холмов нарядны
Церкви, дома, гостиницы массой света.
Цепями огней мерцают дороги, машины.
И кажется, что вот сейчас, не спросясь совета,
Я в высь поднимусь, обернувшись плащом мышиным
Неба, над городом маревом тёмным висящим.
И буду смотреть с высот на красоты земные.
Покажутся мне соборы, мосты – настоящим.
Ведь сверху мы небу видимся чуть иными…
* * *
На третий день стал старым Новый Год –
Невнятна речь и ходит еле-еле.
А что случится с ним через неделю,
Когда закончит праздновать народ?
Пока же тормозить причины нет,
С утра поддал слегка – и полетели!
Хлопушки, фейерверки, карусели…
Я много лет гадаю – в чём секрет,
Что мы так прожигаем эти дни?
Здоровьё чахнет, сбереженья тают,
Но гоним во весь дух коней по краю,
Балдея от игрушечной фигни.
А мне она прискучила давно!
Ведь маски каждый раз одни и те же,
Ковёрный с бородою на манеже,
И крутят надоевшее кино.
На всём седой замшелости печать…
А, может быть, нам лучше всей толпою
Нырнуть с разбега в прорубь головою
И Новый Год по-новому начать?!
* * *
Герою пряник, а баранам кнут,
Всем угодить – нелёгкая работа...
Бумажные кораблики плывут,
Скрываясь с глаз за первым поворотом.
Их наспех смастерили из газет
И на ручье устроили регату.
У каждого есть маленький секрет,
А кто утонет – сам и виноватый.
Безмерно увлечённые игрой,
Уверены, что мы навеки вместе...
Когда погибнет доблестный герой,
Его бараны закопают с честью.
Твой снимок наподобие окна мне
Открыл далёкий вид на Демерджи —
Шершавые фаллические камни
В оправе ржавых листьев — миражи
Чуть тронутые ветхостью осенней,
Обласканные гаснущим теплом —
Насельники Долины привидений.
Проникнуть за экранное стекло
Усилием невидимого глаза
Не трудно, вспомнив древние рассказы —
Страшилки для татарской детворы —
О саблях — чадах адской наковальни,
О колдуне... Минуя гул вокзальный,
Всхожу на пик дымящейся горы.
Страницы: 1... ...10... ...20... ...30... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ...50... ...60... ...70... ...80... ...90... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|