|
|
Цикл "Карантинный калейдоскоп"
* * *
Апрель играет злые шутки:
С утра то дождик, то пуржит -
Он написал сценарий жуткий,
Все перепутав падежи,
Смешал в колоде будней масти,
Нарушив дней привычный бег.
Лишённый благости причастья,
Впадает в ересь человек.
Хромает дух в ослабшем теле -
Молитвой к Богу не летим.
И, затянувшись на недели,
Чреват запоем карантин.
Разит отчаяньем из окон,
Увы, не пройден пик пока.
Кулич пасхальный ко́сит боком
Под разбитного колобка.
А кто виновен в том? Китайцы?
Пропали сон и аппетит.
Мы по привычке красим яйца,
Но их никто не освятит.
На ладан дышит век короткий,
Растёт смертельное число…
Дрейфует мир в апрельской лодке,
Махая сломанным веслом.
Апрель 2020
Чего-то я не понимаю... Конечно, страшно заболеть.
Но как же…? Ведь дорога к раю намного ближе если медь
Одна звенит в кармане тихо, а не шуршат купюры в сумке...
Сидите дома! Ну а кушать? за что мы будем, недоумки?!
Чего-то я не понимаю… Конечно страшно заразиться,
Но ведь захочется напиться и заорать: Ты паразит!
Чего сидишь?! А где зарплата?! И плачет по тебе палата!»
Вот так кричат от голодухи муж на жену и сват на брата..
Чего-то я не понимаю... как выплатить долги по займу?
Не принесут же деньги в спальню…?
И невозможно целый месяц
любить друг друга...
Пусть повесят!
иль заразят меня…
Июньские дожди и склоны юно
Зелёным бархатом приманивают глаз,
И в облаках луна, ан нет – топаз
Всё смотрит скорбно на могилу Юнга.
Хамелеон, рождая мели вкруг,
Худеет на глазах, меняют сели
Его горбатый стан. И еле-еле
Видна ещё тропа, где власть испуг
Берёт над душами боящихся полёта,
Где чаек скорбный крик, как эхо снов,
Где, потеряв себя, несём покров
Из страха вечности.
И сладки капли пота...
Кроткий в талантах, воздающий вселенным,
отмеряет просящим поразительный мир.
Смеются бессовестные, рыдают неверные,
а я, им подобный, глотаю кефир,
не замечая гротескности мая,
бездарно коверкаю песню любви,
в сомненьях витая, крушу, раздираю
и ковыряю все глубжа в дерьми.
Доверья во мне лишь на малую чашку
кефира с печенькой в руке и во рту,
на день и на ночь в колыбельке с дурашкой,
на степень раззявства в борьбе и в быту.
Но ведь кроткий в талантах,
воздающий вселенным,
отмерит и мне поразительный мир?
Ночная близится пора…
На волю вышли черти,
Команду помня лишь одну,
Им данную: ату!
А мы с тобою до утра
Круги на небе чертим,
Иголку циркуля вонзив
В Полярную звезду.
Глубок космический разлом…
В кромешном центре мира
Багровым пламенем горит
Рубиновый кристалл.
И, ставя нечисти заслон
Над Северной Пальмирой,
Наполним светом фонари
От Южного Креста!
О если б люди не старели,
до дряхлости и сохраняли
ясный ум и силы и жили все
без страха о пределе, табун
болезней, обуздав, навеки
и смерть была насильственной
и только, и вызывалась к ним
такси подобно, когда наскучит всё
и от родни бессчётной, (дерущейся,
делящей), станет дурно.
Нашёл тогда, на это, кто бы силы?
Вот был бы цирк и хаос беспросветный,
вопрос квартирный стал тогда бы
в кубе и все леса пеньками обнажились,
от «саранчи», безжалостной, двуногой,
религий затрещали бы догматы, а войны
стали ливнем животворным, для изнурённой
стонущей Земли.
Устроен мудро Мир, но всё же, всё же, всё же…
найти б «нору», нырнуть в Мир параллельный,
где живы Все и Всем, всего, довольно…
Он думать про неё забыл,
Как вдруг, она во сне явилась
В стихах застыл любовный пыл –
Фантом её возник, как милость.
Как тут не верить в чудеса:
Девятый месяц, туз и тройка,
У Дамы карие глаза,
И Дева стала знаком только.
Размытый облик не узнать,
Но голос спутать невозможно,
О Господи, зачем опять? –
Упрятаны ведь чувства в ножны.
Цикл "Карантинный калейдоскоп"
* * *
Мечты и помыслы – гуд-бай!
Пасть разевает жадно бездна.
Поставлен к стенке раздолбай,
Куривший в тапках у подъезда.
Закрыты Лондон и Пхукет.
Снег свежий скрыл следы гулянки,
И "двое сбоку – ваших нет!"
Гремит «Прощание славянки».
Овсянка старая в горсти,
Не утолив повадку волчью,
Даст на соседа донести,
Что много кашлял прошлой ночью.
Мы дружно встали на борьбу,
Следим за сводками с дивана –
Там пол-Италии в гробу!
Давай ещё по полстакана…
Одним печаль, другим барыш -
Как на дрожжах, взлетели цены.
И никуда не убежишь,
И нет на вирус Авиценны!
Стух политический апломб,
Вражда вчерашняя никчёмна,
Нет толку от ракет и бомб,
Бесстыдной лжи и злости чёрной.
Высокой истины момент
Жить дружно, может быть, научит…
Идёт к концу эксперимент,
И застилают небо тучи.
Март 2020
Гриппо-вирус, в самом деле,
Набирает мощь:
Загубил за две недели
Он сто тысяч тёщ.
Братьев перессорил быстро
И сестер стравил.
Слово за слово и выстрел!
Голова в крови.
Муж покручивает глобус,
Водку вдев тайком.
А жену трясет от злобы
Рядом с мужиком.
"Как с тупым жила я монстром
Двадцать долгих лет?!"
А на кухне ножик острый
Отражает свет.
В тесноте хрущевки душной
Позабыт интим.
Но сидеть нам дома нужно.
Вирус. Карантин.
"Мушкетёры могут быть хоть в чём:
В запылённых кедах и футболках.."
В. Крапивин
Жаль, тебя не знал Экзюпери.
Да и мы не встретимся в пустыне.
Как в игре весёлой – отомри!
И не замирай, мой друг, отныне.
Оглянись на свой уютный дом,
Где простая музыка звучала.
Твой баян рассказывал о том,
Как берёза во поле стояла.
Кеды, форма школьная, очки,
Ни песка, ни пепла на ресницах.
Но, всему земному вопреки,
Я узнала маленького принца.
Вот и всё. В ослабленной руке
Протянул серьёзно и румяно
Розу на берёзовой доске,
Выжженную искрами вулкана.
Как из-под вселенского сачка
Время твоё выпорхнуло, дабы
Пламя пионерского значка
Выжгло сорняки и баобабы.
У твоей звёзды не пять углов,
Хор лучей под правильным девизом:
Маленький Серёжа, будь готов
К встрече с авиатором и лисом...
Мы теперь навеки отомрём.
Принц снимает галстук пионера.
Краской, вулканическим огнём
Пахнет обожжённая фанера.
Чтобы не опасен был сквозняк -
Прячет нарисованную розу,
Надевая лаковый колпак
На цветок и русскую берёзу.
Страницы: 1... ...10... ...20... ...30... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ...50... ...60... ...70... ...80... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|