|
|
Спасибо, девочка,
Что – родилась – у нас.
Ни у кого-нибудь другого.
За это, с мамой, мы в долгах,
перед капустой, аистом и Богом.
Тепла последнего блаженство —
Плывёт над парком бабье лето,
На лавке леди совершенство
Читает свежую газету.
За ней тихонько наблюдает
Юнец неловкий с сигаретой —
Дымок колышется и тает
В пятне мерцающего света.
А чуть поодаль эту сцену
Фотограф ловит объективом —
Он знает точно как бесценны
Любви и осени мотивы.
Так миг забытый и случайный
Застыл на черно-белом фото,
Соединяющем с печалью
Предощущение полёта.
Светает. Улица пуста.
Под зимней ношей гнутся крыши.
Порывы ветра на кустах
Остаток осени колышут.
По окружающей среде
Нанес удар холодный климат,
И снег уже который день
Идет ордой неумолимо.
Горбатый город за окном
Усугубил свою сутулость,
А неба серое сукно
До горизонта растянулось.
Зима вернулась. Платину и синий
Подсыпала колдунья в чары ночи.
Молочную соткала паутину
На мантии видений и пророчеств.
И лунное качнула полукружье.
Когда и где мне быть тогда не нужно
Затерянной в метели невидимкой,
Метаться беспокойно в белой стае…
Позволь всего лишь маленькой снежинкой
На теплом рукаве твоем растаять.
Природа здесь застенчива слегка —
Смотри, как неуверенно и робко
Любуются собою облака
Зеркальной отражённые коробкой.
Вон, кроны лип обходят провода
И от стены, что свет полдневный застит,
Пытаются отпрянуть — никуда
Им не уйти, и это наше счастье —
Зимой и летом наблюдать с утра,
Как в белых рамах за стеклом оконным,
То листьев с ветром лёгкая игра
Ведётся, то заснеженных и сонных
Ветвей узор колеблется едва —
Случайный и бесценный, как слова.
С приятностью ветки жасмина,
Едва распустившей цветы –
Всё в ней притягательно мило,
Ей жаждут уста сказать: Ты.
С улыбкой её возникают,
Лукавой Джоконды черты,
Застыло у самого края,
Сорваться, боясь, слово: Ты.
В ту бездну сердечных волнений,
Забытой давно суеты,
Где ждать могут: символ олений
И розы коварной – шипы.
Две чаши весов – ЗА и Против
ЗА – к небу, под гнётом судьбы,
Но бьющий в ребро, бес – юродив,
Мечтает шептать в ночи: Ты...
Шаверма на том берегу
Давно уж разобрана
Смотреть я туда не могу
У берега сложены брёвна
К другому побегу бегу
Где светится новый побег
И к его разорению
Идёт неминуем Олег
Укрепи меня зрение
Отмстить за увечья калек
Да, мы инвалиды Невы
Мы стихов сочинители
Поскольку на всех не хватило, увы
Отца, берегов победителя
Мы тени из песни, мы вы
А вы, гнезда в новых ветвях
Клювики одиночества
Взываете платы за страх
Возмещения отчества
Вы слёзы, вы слёзы на милых губах
Лес был непробиваемо серьёзен,
Он читал
Свои стихи чуть сухо, но умело.
А окунь, что явился из пруда
И в банке коротал последние часы,
Читал принципиально несерьёзно,
Чем заслужил восторги милых дам.
Лес заслужил внимание травы,
Пруда, листвы и почвы,
И критика-червя, что водку
Из рюмки, солнечно сверкнувшей, много пил,
Но не хмелел, а будто бы
Летел лицом в холодные просветы
Между деревьев, составлявших лес,
Изрядно поредевший.
Сквозь просветы
Нам видно было трассу и пустырь.
Имея их в виду, нам не хотелось
Ни слушать шелест шепелявый леса,
Ни слышать юмор окуня, который
Прочел и заслужил, но умер, умер –
Как все: когда-нибудь,
Возможно,
Навсегда.
Ах, сладкий вкус ухи,
Литература,
Дыханье выпившего отца,
Искры огня,
Расслабленные нервы,
Вот это всё.
Воланд – Маргарите
Оставь в покое Мастера, Марго!
Для слабых существуют только сны их.
Решайся, королева. Вороные
Нас мигом донесут до Белых гор.
Тоску лишь умножает книжный яд,
Разлитый по страницам щедрой мерой.
А ведьмин путь приводит к Люциферу,
Перевалив за тропик бытия.
Нам друг без друга в вечность не пройти.
Обманывать себя не будем, право...
Ты можешь называть меня лукавым,
Но я на удивление правдив.
Дождь моросит осенний. Мастер спит.
В дорогу, королева! Дьяволицей
Промчишься, и дорога задымится
От раскаленных звезд из-под копыт.
Маргарита – Воланду
Спешить не будем, Повелитель зла!
Тебе ответить сразу не могу я...
Ты предлагаешь крайность мне другую,
Которая все так же тяжела.
И жалость тут, пожалуй, не при чем:
Нет ничего застывшего на свете.
Но помним постоянно, что в ответе
Мы за того, кто нами приручен.
Вдали белеют горы в полный рост.
И конь трясет нетерпеливо гривой…
Не надо мне лукавить, мой правдивый.
Ответа нет на заданный вопрос.
Гелла – Воланду
Прошу простить, Мессир, дурные бредни,
Но страсть опять меня сбивает с ног!
Хотела я укоротить передник,
Но он и так скрывает лишь пупок.
Со мною вы всегда мрачнее тучи,
Сто раз готовы повторить мне: «нет».
Глазами жрет котяра приставучий,
Но я для вас лишь мебели предмет.
Мой господин, известно, вы не робкий,
На все дела рука у вас легка.
Вчера Коровьев ущипнул за попку...
От вас, Мессир, дождаться бы шлепка!
Я от желанья просто угорела
И перешла морали рубежи.
Мне предложил отдаться Азазелло,
Но как отдать, что вам принадлежит?
Скорей ко мне полезет Мастер спьяну,
Чем поколеблет вас мой знойный вид...
Решила так: надену я сутану.
Быть может, вас сутана возбудит?!
Бездомный – Берлиозу
Как здорово, что вовремя тебе
Отрезало трамваем черепушку!
Завидую тихонько из психушки
Твоей очаровательной судьбе.
Здесь нас не бьют и кормят хорошо.
И “Фауста” до дыр зачитан томик.
(Таких вещей не выдают в дурдоме,
Но книжку под подушкой я нашел.)
Припомнил всё, что было и вспотел.
Не черт там в паханах. Бери ... пониже!
И кодла, заимев такую крышу,
Устроила вселенский беспредел.
Надыбали они фиктивных ксив
И на уши поставили столицу.
Не защитит нас бокс и джиуджица,
Не выручит чапаевский “максим”.
Из дурки могут выпустить в момент...
И поступлю продуманно и тонко:
На шею я повешу не иконку,
А более весомый аргумент.
Не надо мне давидову пращу,
Я пользоваться ею не умею.
Возьму чугунный крест потяжелее
И насмерть им пришельцев закрещу!
Азазелло – Маргарите
Мне хозяин приказал
Пригласить тебя на бал.
Если б знала, Маргарита,
Как тот бал заколебал!
Я, конечно, не святой,
Мне привычен мордобой,
Но по мелкому нагажу
И неделю – никакой.
Мы особая братва.
Вход к нам – рупь, а выход – два.
Ты держись от нас подальше...
Уцелеет голова.
В мышеловке вкусный сыр?
Положил его Мессир.
И в сторонке отдыхают
Айболит и Мойдодыр.
Заболтался я с тобой...
Притворись, Марго, больной.
Мол, инфекцию поймала
И волчицей громко вой.
Если вдруг, душа моя,
Принесу бутылку я -
Ты не вздумай пить микстуру:
Будет в ней крысиный яд.
Всё, ушел. Предупредил.
Я, конечно, крокодил,
И, надеюсь, ты не станешь
Говорить: «Не уходи...»
Пилат – Иешуа
Перед тем, как отпустить тебя, философ,
(Это так. Синедриону не слуга я)
Ты мою послушай жизненную прозу...
Проза чаще, чем стихи, нам помогает.
Вот совет тебе: проваливай отсюда!
Донеси-ка ты послание галатам.
В Иудее вновь нарвешься на Иуду,
Но не будет рядом мудрого Пилата.
Говорят, что нет порока хуже лени...
Сам записывай себя бессонной ночью.
Переврут ученики твое ученье!
Пересказов поважней первоисточник.
Всё бывает. И пустую сплетню с рынка
Не так просто нам порой списать на слухи.
А невинная, казалось, вечеринка
Обернуться может пьяной групповухой.
Не запишешь – разбросает время камни.
И в каком-нибудь далеком веке бурном
Назовут твоих адептов дураками,
А потом ругнутся словом нецензурным.
Афраний – Пилату
Все просто в мире. Побеждает сильный.
Но есть заноза совести, увы.
И выдернуть без лишней говорильни
Ее мудрее, чем от боли выть.
Жизнь учит, что нарваться на расплату
Элементарно, ближнего любя.
Хотя других обманывать и надо,
Еще важнее обмануть себя.
Где спрятаться от прошлого, покуда
Не помогают ни вино, ни лесть?
Как не подставить под удар Иуду,
Когда лечить способна только месть?
Кошмары будут видеться все реже,
Вернутся вскоре аппетит и сон...
Ты говоришь, предателя зарежут?
Отвечу: да. Зарежут, игемон.
Мастер – Маргарите
Я, конечно, не кудесник.
Лишь словами опьянял...
И скажу тебе: «Как в песне,
Ты придумала меня!»
Показав вселенной кукиш,
В теплой норке я застыл.
Но, наверное, от скуки
В мой подвал спустилась ты.
Был я нервной недотрогой
И остался ей. Хотя…
Ты, побыв со мной немного,
Увела ко всем чертям.
Эпизод твоих влечений,
В море капелька воды…
Для тебя я – приключенье,
Для меня – мученье ты.
Воланд – Мастеру
Дождь зарядил, похоже, навсегда.
Погода в беспросветности покоя
Унылая. Твой плащ неплохо скроен,
Но холодна за окнами вода.
Дрова трещат в камине, мягок плед.
Тебе тепла когда-то не хватало?
От прошлого осталась лишь усталость
И чистый лист на письменном столе.
Роман был незакончен, но рука
Ослабла, и перо не удержать ей.
Ты будешь уклоняться от объятий,
Избыток скуки выплеснув в бокал.
И, постоянно занятый собой,
Привыкнешь к жизни медленной и сытой.
Тебя разлюбит скоро Маргарита,
Покинет твой удушливый покой.
Не ожидая радости зари,
Стекло необратимо запотело...
Вернись домой в подвал осточертелый,
Свое доделай дело. И умри.
* * *
Осень медленно машет хвостом,
Листопад обнажает изнанку,
А в июле под каждым кустом
Можно было гулять спозаранку
И не думать, что жизнь коротка...
Но внезапно кончается лето.
А в стакане твоём пол-глотка,
И ещё три часа до рассвета.
Косяки потянулись на юг,
Стали тихими парки и скверы...
Время сумерек, время разлук,
Ностальгии и пьянки без меры.
Будет ветер рвать строчки газет,
Застучит по ветвям дождик мелко...
И ворвётся к тебе в кабинет
Желтоглазая синяя белка.
Страницы: 1... ...10... ...20... ...30... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ...50... ...60... ...70... ...80... ...90... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|