|
|
Сама себе я не принадлежу,
Душа моя поделена на части,
В зеленый лес на исповедь хожу,
И по крупинкам собираю счастье.
Звездою нежной светишь ты во мне,
А рядом сын, сестра и моя мама.
Я греюсь в теплом ласковом огне,
Но мне для жизни этого так мало.
И я впускаю в сердце дождь и гром,
И ликованье первых птиц рассвета,
Целую цвет сирени под окном
И восторгаюсь музыкой сонета,
Ловлю как редкость драгоценный миг
Тех откровений, что прольются даром,
И тот прощальный журавлиный крик,
И листопад, сверкающий пожаром.
Нет, одиночество не для меня,
Для пустоты нет места и минуты.
Поет душа, от радости звеня,
Какое счастье, что нужна кому-то.
На перекрестке двух времен
Мы затоптались в настоящем,
Меняя цвет своих знамен,
Не видя света в предстоящем.
Под постоянной трескотней
Боевиков, речей и клипов
Мы душу спрятали броней,
Чтобы не слышать ее всхлипов.
Привыкли боязно молчать,
Хранить тоску в оцепененьи,
Не спрашивать, не отвечать,
Не позволять себе сомненья.
И вот стоим на всех ветрах,
Теряя прежние одежды.
Былая слава, словно прах
Для нас придуманной надежды.
А рядом кружит воронье
И хочет снова поживиться,
Как ненасытное ворье,
С которым велено ужиться.
Но мы хотим еще мечтать
И верить в счастье и свободу,
Неповторимой былью стать,
Кропя на путь святую воду.
«Все кошмары приводят к морю…»
Леон Фелипе «Дознание».
Вы знаете зимнее море?
Двести пятьдесят шесть оттенков серого.
Волны – псы в охотничьей своре
Загрызут и утопят первого,
Вышедшего на пляж
В непростительном одиночестве.
От него не останется даже
Имени (не говоря об отчестве).
Мы будем только знать, что его горе
Имело ровно двести пятьдесят шесть градаций.
Ведь это оно притащило беднягу на взморье,
Чтобы с другой безудержной стихией
Разнообразием оттенков
Посчитаться
На полке тикают часы.
Секунды падают и бьются.
Мой маленький усталый сын
Глазами синими прольётся
И скажет мне: "Я очень стар.
Во мне механика угасла.
Но погляди: душа чиста.
Я еду в правильное царство."
А я, неправильный, стою
И косточку в руке сжимаю
Вишнёвую. Ведь в том краю
Вишнёвого не слышно рая.
Возьми её, мой крошка сын,
Постой, пока часы не вышли.
И пусть глядят мои часы
В большое небо цвета вишни.
Маленький мальчик
По лесу идёт.
Облако, значит,
По небу плывёт.
Я беспокоюсь:
Дойдёт – не дойдёт?
Волк у колодца
Его стережёт.
У мальчика Пети
Большие глаза.
У волка, пожалуй,
Красивей глаза.
У волка засохшая
Слёзка-слеза.
Вытереть, может.
Сказать – не сказать?
Но вот повернул
Петя за поворот,
И вот уже облако
Тропкой идет,
А Петя по небу
К колодцу плывет:
Ему очень нравится
Наоборот.
Заплакал тут волк,
Голову обхватил.
Неужто он Петю
Совсем упустил?
Неужто он Петю
Совсем упустил?
Заплакал наш волк,
Голову обхватил.
А Петя уже
От колодца идёт:
Он вовсе не облако –
Наоборот.
И было ли облако?
Облако было.
Но вовсе на землю
Оно не сходило.
А вовсе мерцал
Светло-розовый свет…
Ты больше не плачешь?
(Улыбается): – Нет…
Мокрая осень нынче –
носом простуда в борьбе –
я заболел – я простужен –
время – размером с тире.
Хочется теплые плечи…
в ухо щекочущих строчек…
хочется просто лечь и…
здесь – многоточие точек…
И почему ты в неволе?
И почему ты заплакал?
Что наши рифмы скрывали?
Всё – в вопросительных знаках.
Вновь разревелись ночью
нежные слезоточия:
между тобою и мною
узкое двоеточие.
Запаковала разлука
каждого в тень поминаний,
только выводят руки –
Ты – знак моих восклицаний!
Мне уже давно не тридцать три,
А тебе – еще не восемнадцать.
Так что, сопли, милая, утри,
Рано нам с тобою целоваться.
---------------------------------------------------
Иван Бахтиярович Зильберштерн
(Zilberstern)
* * *
Мне ещё не пятьдесят уже,
Ты пока под стол пешком проходишь,
Бесподобная в бесстыдном неглиже,
Да – обмыл тебя с горшка я и всего лишь.
Ты же размечталась, разошлась,
Лезешь на колени, просишь каши,
Чупа-чупса просишь – выкусь-накось!
Жди, когда наступит время наше.
Лет пятнадцать пролетит едва,
Постучись в мою палату рано,
Чтобы не проснулись доктора,
И не замела тебя охрана.
Если буду не спеленат я,
То тебе немедленно открою,
И туда, где алая заря,
Из окошка мы шагнём с тобою.
И в полёте этом неземном,
Осенённом утренней звездою,
Мы друг к другу навсегда прильнём,
И навек останусь я с тобою.
«Я поцелуями покрою…»
Мне уже давно не тридцать три,
А тебе – еще не восемнадцать.
Так что, сопли, милая, утри,
Рано нам с тобою целоваться.
Через годик, лучше – через два
Тихо постучись в мою лачугу.
Я проснусь, и добрые слова
О тебе услышит вся округа.
А потом, я выйду на крыльцо,
Осененный утренней звездою,
И твое прыщавое лицо
Страстными лобзаньями покрою.
И музыка слышна,
И тени за окном,
И это только снится.
Начать сначала всё
И синюю тетрадь
Страница за страницей
Переписать.
И в синем ноябре,
И в снеге за окном,
И в меркнущей природе:
Шуршание страниц
И вечное письмо.
(Без этого ты, вроде,
Не смог.)
(как продолжение форумного разговора с Ольгой Лапицкой, написавшей:
__Между нами – эпоха,
__Круговерть снегопадов.
__Что по сути – не плохо,
__И возможно – так надо...
...
__Между нами мужчины,
__Что меня не любили
__И совсем беспричинно
__Звали нежной и милой... )
Между нами беспечность
Слов услышанных разных.
Рассыпается вечность
Беспричинно и праздно.
Мир другими чертами
Разрисован и скомкан.
Обращенью устало
Отголоском осколки.
Находившие нежной,
Кто теперь в их объятьях?
Расставаясь небрежно,
Обрекать на заклятье?!
Находить в отраженьях
Для созвучия краски.
Нет меж нами сражений,
Рано сброшены маски...
Из того, что не будет,
Заполнять пропасть поздно.
Незавещанным будням
Кто долги наши роздал?
Кто сплетал между нами
Отголоски и лица?..
Полуспущено знамя
Шансом остановиться
В снегопадной эпохе
Вместе с теми, кто нужен.
Что меж нами – не плохо:
Не смело б это стужей...
21.11.2006
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...740... ...750... ...760... ...770... ...780... 784 785 786 787 788 789 790 791 792 793 794 ...800... ...810... ...820... ...830... ...850...
|