|
|
Полежать бы на облаке, белом и ласковом,
свесив голову, в край уцепившись с опаскою,
проплывать не спеша над травой и качелями,
над машинами и над домами вечерними,
над скамейкой с дождем, мишкой, на пол уроненным,
над противным из пятого Сашкой Ворониным,
над подушкой из слез и над площадью Ленина,
над ромашками лиц – желтых глаз изумление,
взволновались усадьбы панамами пёстрыми,
отпускаю я край невесомого острова.
Говорят, небеса не для бесов, для ангелов.
Испытание краем. Страшась, встаю на ноги.
Край балкона. Край неба. Винить бы – да некого,
Богу богово, мне – человеково.
Я ступала по облаку белому, лёгкому.
Я несла свою песню восходу далёкому.
Под покровом века – словно слёзы под веками,
над покровом душа – удержать бы – да некому.
Родился новый снеговик
Из только выпавшего снега.
Росточком вышел не велик,
Но понял враз, что родом с неба.
И нос морковкою, задрав,
Слагая пламенные речи.
Он покатился – зашагал,
Решив земле подставить плечи:
«Привет, народ! Я новый бог!
Я послан небом не случайно!
Атлантов прочь! Трубите в рог!
На плечи Землю принимаю!
Из шара я построю куб!
Я всё вокруг переиначу!
Дорогу к звёздам прорублю,
Навстречу истинному счастью!!
Мессия Я ! Я новый бог!
Я послан небом не случайно!»
Но мимо тёк людей поток
Снеговика не замечая.
Он час кричал, он день вопил,
Метлой махал, стучал ногами,
Взывал, пугал, рыдал, шутил,
И даже не чурался брани.
«Эй, вы ! Глухие! Я ваш бог!»
О камень снеговик споткнулся,
Упал и с криком: «Как же.. Ох!»
Вновь в кучку снега обернулся….
* **
А где-то, в тишине окраин,
Сбежавших от дневных забот,
Мальчишка вспомнил, засыпая:
«Нарисовать забыли рот.,..»
человек из разбитой колбы вытекает как из чемодана
все носки трусы или брюки человеку пора но рано
в мир иной где вдыхая смирны до сих пор прием в октябрята
в пионеры потом в солдаты в ад освоенный каждым пятым
он любой завязывал галстук честь рукой отдавать учили
его в школе лупили часто сдачи тоже все получили
он экстерном сдавал и с лёту нахватался ненужных знаний
а потом отдал самолёту ночь и день за ливни танзаний
вон на выцветшем фотоснимке он в объятиях бывшей нинки
вот он в паспорте штамп какой-то не покрасившейся блондинке
вот до берега волны ловит морем пьян за шторм пятибалльный
вот друзья его вот любови вот анализ крови летальный
колба made in USSR но то ли дули в стекло икая
то ли бохх с бодуна не выпил в общем лопнула
вытекает
От тоски не упрячешься –
Схватишься
За ладонь равнодушно-холодную –
И ещё одним другом
Поплатишься…
Времена переменчивы.
Нечего
Вспоминать и подкрашивать
Прошлое.
Мы с ним общею ложью
Повенчаны…
Так какого же лешего
Бешено
Рвёмся плод свой запретный
Обгладывать?
Если всё упаковано?..
Взвешено?..
Бог был вымучен,
Выращен,
Высечен.
Обцелован за тысячью
Тысячей.
Он сильнее, чем…
Больше, чем…
Выше, чем…
Не расплатишься грошами
С брошенным…
Серой тучею –
Пошлое
Прошлое…
Осыпается
Звёздное
Крошево.
Так значит, прав был старина Сальери,
и цифра правит в мире вдохновенья,
и дело только в спором освоеньи
рядов статистик и коэффициентов,
в умелом нажиманьи умных клавиш
загадочных числительных машин,
в находке правильных соотношений
и разниц регулярных корреляций?!
...Но вот сошлись минуты и секунды,
и на часы указывает время,
(что тоже – согласитесь! – вид статистик...)
и наступает миг творенья текста,
и надо сесть за письменность стола,
и взять перо, вернее – верный скальпель -
- и быстренько разъять текстуру ткани
неведомой рождающейся плоти...
Ах, было бы, что можно бы разъять...
03.11.08
Строки текста на белом листе,
как ресницы, цедят слепящий свет,
Точно рёбра распятого на кресте,
Держат тело – крестный послед.
Строки текста разъяты, как стрелки часов,
Над провалом ослепшего циферблата,
И курантов зов смертной болью слов
Над дышащей полями мятой.
Эти строки содвину, как пальцы в горсти,
Чтоб вместить все знаки скрижалей
В горькой чаше Отчей, что не пронести,
В тайной чаше утраченного Грааля.
Текст, точно смерд с распятья снятый :
На строках замерла прозрения цикута –
- из вечности последняя минута
в цикутной горечи пропитанная мятой…
Не доверяй никому своей маленькой глиняной тайны,
Оберегай её в тексте, как текста зеницу,
И отпускай, и лови, и ищи, точно птицу –зарницу,
Бьющую в колокол сердца крылом поминальным…
Обрывки этих черновых заметок
На скрепках, точно бабочки в коробках.
И кажется, открой прозрачный склеп,
Сними с иглы раскрашенное тельце,
И мумия, не медля, оживёт,
Но распадётся прах узора на пыльце,
Второю смертью волю обретёт,
Разбив кувшинчик с хлороформом в сердце…
Но солнце бьётся в паутине
Из крестословицы лучей,
И пахнет радужною тиной
Сквозь тину бьющийся ручей.
Строки текста из солнечного колчана,
Точно стрелы, вечно находят цель.
Цедит влага из водяного органа
Через дудочки—дурочки камышовую щель.
И струятся строки в пустынях душ
По пустыням пергаментов мелованных,
Чтоб омыть слезой человечью сушь
Откровеньем прозревшего Иоанна.
Неуловимо—текучим песочным барханом
За ускользающей тенью открывшейся строчки,
За пластилиновой маской изменчивой оболочки,
Спрятался текст за душистой завесой тимъянной.
И не сыскать, не догнать ! Божедом—лицедейник !
Узнан -- не пойман, а пойман – так вовсе не узнан,
Мигом напялит парик арлекина картузный,
Где его сыщешь, и строки – что твой муравейник,
Ах, ты беда, из бездельников – первый бездельник,
Как лебеда, да привязчивый олух- репейник.
Даром что сверстник лампаде кривой Аладдина,
Сумраком строк антрацитовой саже сродни,
И зазеркальная медь почернела, как пещная глина,
В стёртых боках исцедились песком процеженные дни…
И чередой журавлей в небесах пролетевшие дни,
Как чередой разнотравья в оврагах предместья,
Взгляд твой усталый, рассеянный вдруг заслонит
В сумерках пригоршни крови и прошлого песня…
То ль крылом чернобуквенной птицы взмывает,
То ли змеем бумажным распластан летающий текст,
Хищным вороном реет над белой страничною стаей,
Озирая страниц испещрённые латки окрест.
Тряпкой латаной манит, дразня как быка,
На арене песочной, гудящей органно,
И хохочет гортанно сквозь рёв поездного гудка
В точке «ультима фула», пункт «фата моргана».
Отражение текста в вагонном окне
Въезжает кривым абзацем в железный бок,
Будто текст, обрубая живое тело строк,
Всё ещё продолжает струиться
За изгиб зеркальной страницы,
Ударяясь в никель солнечных скоб
И взрывается радужным нимбом
Из расплавленных ливней лучистых строп…
За прищуренным глазом лучится свечой
Взор кошачий на дымчатом фитильке.
Помнишь, склоняя голову на плечо,
Я ресницей скользил по твоей щеке ?
И мороз по коже хлестал горячо,
Заходилось сердце воронкой в реке,
Когда, помнишь, склоняя голову на плечо,
Ты ресницей скользишь по моей щеке…
Хлещет время дождями в асфальт городов
И привычно ведёт ремесло,
В тополиной метели дымчатых годов
Память бабочкой сядет на гипсовое весло…
Или ранней весной, когда солнечный шёлк
Заскользит сквозь сугробов склепную взвесь,
Понимаешь, безумье не в том, что слова нашёл,
Но безумье в том, что не смог не прочесть…
Сквозь молчанье затекстное в гиблой ночи
От бессонного сердца вблизи
И безумьем, и страхом, и болью кричит
Скрежет выломанных жалюзи.
Средь раздвинутых рёбер разбитых строк,
Как не верящий никому Фома,
Я ищу, обезумев, хоть слово впрок
Из скрывавшего гимн Афродите псалма…
Это было, как тень помешательства,
Когда дом и вечер переходят на «ты»,
Мешая в тексте цикуту пророчества
С мятным сиропом сквозной темноты,
Этот текст, несущий звёзды в горсти,
Пропитала ночным хлороформом луна,
И его слова готовы спасти
Из бредовой яви и прекрасного сна,
И каждое слово, чтоб воскреснуть вновь,
Должно на крест принести ЛЮБОВЬ…
27.06.99.
Мне на днях пожаловалась кухарка:
Приснился сон – словно море, лицо
Под небом чёрным лежало ярко.
А в глубине – потерянное кольцо.
Когда остановишься на мосту и смотришь:
Белёсая степь в перспективе ночной,
Бескрайняя местность, земля всего лишь,
Кухаркин сон, пустоватый, больной.
Белая степь, ничего не выйдет.
Лес, но не берег, угадывается вдалеке.
Человек ослепнет – и всё увидит.
Я стою, у меня пусто в руке.
Явь бескрайняя, ночь в белом свеченье,
Всё, что было, произошло до конца.
Степь озаряется на мгновенье:
Никакого кольца, нет, никакого кольца.
Наверное, я не боюсь умирать…
Мне страшно оставить смешной этот мир:
На тоненьких пальцах – следы от чернил.
Забитые окна остывших квартир.
Задумчивых дней уходящую рать.
Ах, как мы умели любить и страдать.
Бесстрашно взлетая над пропастью лет
Ловили губами таинственный свет.
Закат отрицая, ныряли в рассвет
И верили – время покатится вспять…
Желтеет листва. Ей пора облетать
Ломают зонты обложные дожди.
Опущены жалюзи. Валокордин.
На скрюченных пальцах – следы от чернил
Закрасить седую пытаются прядь.
Наверное, я не боюсь умирать…
Милая К.
за всей суетой дня
за мантрами
pronto! pronto!
vite-vite-vite!
работай! работай!
умещаю – в несколько слов – себя
отправляю за сто горизонтов
чтоб столкнуться
с тобой
заключенной в простое «привет»...
может здесь и поселимся?
будем с тобою вместе
слово-к-слову
взгляд-к-взгляду
между городом и городом
между жизнью и жизнью
но наконец – рядом
- вместе...
будем думать, что так и надо
жить между строчек
на нарисованном небе
будем строить из звезд созвездия
будем утром летать за хлебом
а вечером – за кофе
...вместе...
...вместе...
...вместе...
превратимся с тобой
я – и – ты
в новый язык
такой сложный
такой певучий
такой капризный и спорный
так, чтобы каждый миг
нашел по своему слову
звенящему эхом
...вместе...
...вместе...
...вместе...
и составим
из этих слов
ту единственную
нашу
самую главную песню
чтоб прожить её
на два голоса
на два "я"
...вместе...
...вместе...
...вместе...
Плешивый кот учил пушистого котёнка,
Как лучше жить,
Как ненавистных блох
Выкусывать.
Давить
Паршивых гнид.
И как лишай стригучий облизать,
Чтоб хоть клочочки
шерсти
сохранить.
Как вылизать «штаны»,
когда они грязны.
И как давить мышей,
Что ночью не видны.
Как кошечек ловить,
Которые все серы.
Как крыс давить.
И как остатки веры…
Плешивый кот учил домашнего котёнка,
Но в его сторону, конечно не смотрел.
Зачем… презрительно…смотреть туда –
Ведь в шерсти много блох,
И кожа чешется, опять его тревожит.
Никто ведь не погладит… не поможет...
И на ухо давно уже оглох…
По желобу – смердящим откровением – вода…
И тот подвал, где жил, давно уже сгорел…
Вот так плешивый кот, являя наготу,
Задумчиво вещает в пустоту…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...330... ...340... ...350... ...360... ...370... 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 ...390... ...400... ...410... ...420... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|