|
|
КамнЯми в сухом колодце
слезы в моих глазах.
-Уходит, уходит солнце,
Слышишь, брат, дело швах!
Дело, похоже, к ночи –
за тридцать, летишь с горы...
Хватит уже кровоточить,
С песней в иные миры
Ехай!
Вдыхаешь воздух,
выдохни, блядь, стакан,
должен же быть роздых
что ж ты все время пьян?
Ты еще носишь мясо,
и улыбка, и кровь полны.
Вера ждет своего часа,
человек ждет своей волны!
А ничего не получилось!..
Хотели всем – и полной чашей.
Хватило дюжине и на ночь.
К тому же все разодрались.
А ничего не получилось!..
И полупьяная Фемида
Мечом пластала без разбора.
Повязка слезла до колен…
Стоять по грудь –
И улыбаться…
Смотреть –
И ничего не видеть…
И верить истово,
Истошно,
Что завтра…
Что ещё чуть-чуть…
А ничего не получилось!
Ушли цветы,
Увяли птицы.
Над полудохлым
Полустанком
Плыл
Полоумный
Полонез.
 Ладоземье, ладо-край, Ладога-Олонка,Ладомирье, ладо-рай на ладони тонкой.Плещет светом лунный шар в облачной шаланде,на веранде – самовар, август на веранде.Над бессмертною водой росчерки рассвета,нервно крикнет козодой, – вот и было лето.Проплывет дождями грусть – отпускная ретушь,не прощаясь, оглянусь...Спать пора,рассвет уж...
Прости нас Дик, не все мы адвокаты,
в нас больше прокурорские слова,
но помним мы, как ты «Зенит» когда-то
привел к победе в Кубке УЕФА.
Как пацанов кривых, неадекватных,
ты превратил в кудесников игры.
Но не нужны России адвокаты,
пока у прокуроров топоры.
Над мячиком, таким же, как планета
любой пацан согнётся для пинка.
Ударить, пнуть, так это не победа.
А тренеров разрешено пока.
И слёз досадных вовсе не скрывая
от злости – «...как ещё б «Зенит» сыграл!...»
«...И чемпионом стать ещё реально...»
уехал ты, товарищ Генерал.
«Зенит» продали, предали, не знаю,
но долго ждать, пока ещё лафа
нас вывезет кривая, золотая
(хоть правнуков!) на кубок УЕФА.
1.
Прикрепите к первой ноте
Вы оленьи украшенья,
И на этом вы найдете
Интенсивное движенье.
2.
Вот обычный крик вороны
В грязь прудовую свалился,
И по странному закону
В галерее очутился.
3.
С хоботком, но небольшой,
И кусает больно он,
Но, как букву «ша» нашёл,
Превратился в страшный сон.
4.
Что внизу моей квартиры,
Плюс ещё и кто летает? -
Это линии пошире,
Но её напоминает.
5.
Очень бурное движенье! -
Согласились, покивали,
А потом для подтвержденья
Все на ней и записали.
6.
Я прислушаться призвал
Только к ноте, но назвал
Сразу целое явленье,
Что достойно удивленья.
7.
В нём от дерева немного
И от лучика имеет, -
Он не ездит по дороге
И летать он не умеет, -
Ребятишкам на забаву
Любит он по лужам плавать.
8.
Если только прибавляем
Мы к игре японской древней,
С общим предком поколенья,
Сразу место называем,
Не село и не деревню,
А побольше населеньем.
9.
Называем переброску
Мы мяча и это место,
Где судов скопление -
Получилось очень просто
И довольно интересно -
Удостоверение.
10.
Очень страшно зарычала
После вспышки высь,
И собака перестала
Сразу что-то грызть,
Ну, а мы соображаем,
И чего-то убавляем.
Ответы вразбивку: го-род, пол-оса, пас-порт, до-рога, гром-кость, кар-тина, бум-ага, комар-кошмар, чу-до, кора-блик
1. В зелёных строфах
В зелёных строфах будто бы земля,
Её движенье в пропасть. Лес, иголки.
В зелёных строфах завывают волки.
В зелёных строфах красная заря.
Штыки и пули в этих лучших строфах,
И, как планету быстро не крути,
Везде стоит, прицелившись, фотограф
До сладостного выстрела в груди.
Есть у меня ещё одно желанье.
Спросить, пока не знаешь ты о чём:
Что в этих рифмах есть от умиранья?
Стихи не ведают, и я не обречён.
Лежать, как мармелад, в своей могиле
Под ворохом отточенной хвои
За все стихи, которые любили,
За те глаза зелёные твои.
2. Белые строфы
Белые строфы. И даже не снег, а свет.
Как будто страницы книги, живые, поскольку
Пушкин, Тютчев, Иванов, Тарковский, Блок.
Поскольку Фет, Заболоцкий, Гумилёв, Окуджава.
Нет. Это лучше музыки. Я знал человека,
Которого я любил. И когда он умер -
В эти дни оставались только белые строфы.
Они остаются и после всего, наверно.
То ли это звон капели…
То ли птицы звонко пели…
То ли в солнечной купели
Искупался новый год?
Но на краешке лежим мы
В нарушение режима
И летит неудержимо
Мне навстречу небосвод…
А на краешке на этом –
То ли крыши,
То ли света,
Ночи
Или же рассвета,
Или жизни на краю,
К небесам тебя ревнуя,
Счастье у судьбы воруя,
Сам никак не разберу я –
Плачу?
Или же пою?..
Этих глаз твоих темницы,
Эти чёрные ресницы…
Мне, наверно, просто снится!
Или всё же наяву?..
На прогретой солнцем крыше,
Выше звёзд и неба выше
Я узнаю, я услышу
И пойму,
Что я живу…
И плевать, что скажут люди…
Кто простит и кто осудит…
И как долго счастье будет –
Вечно или же пока…
Если рядом наши лица.
Если сон покуда длится.
Если две шальные птицы
Режут
Накрест
Облака.
Когда ты говоришь, твои слова чуть слышны,
Как будто бы не ты, как будто бы другой.
И образ, что тобой так тщательно измышлен,
Измышлен не тобой, конечно не тобой.
И все твои слова, идеи, мысли, чувства
Придуманы давно, написаны давно.
Ты думаешь, что ты – высокое искусство?
На самом деле ты – последнее говно.
Осталось только ждать, что сделают с тобою
Враги и не враги, друзья и не друзья.
Сожгут на площадях, лобзаньями покроют
Твое второе я? Твое второе я…
На клавишах ступенек
играли каблучки.
Девчонка – в небе солнышко.
А ножки как лучи.
Мелодия старинная –
тук-тук, тук-тук, тук-тук.
Но, вдруг, споткнулся лучик -
ломается каблук.
И музыка умолкла.
Падение и стон.
Стрелой пронзил мне сердце
паршивец-купидон.
Лицом я хуже чёрта.
А Солнцу нужен Бог.
На голове, как дерево,
растёт лосиный рог.
Не горячитесь, старцы,
природе вопреки.
Не станете рогатыми,
минуя каблучки.
Мне грустно, грустно оттого, что
любя, я лгать тебя учу,
но двух сердец немая почта
скользит по тайному лучу.
Но сердце миру нараспашку,
и жизнь меняется на жизнь,
что, в общем-то, не очень страшно...
Держись, любовь моя, держись!..
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...330... ...340... ...350... ...360... 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 ...390... ...400... ...410... ...420... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|