|
|
* * *
Однажды вышел из тумана...
Конечно, немец, как всегда.
Он шёл по краю автобана
Совсем не так, как поезда.
На нём – защитна гимнастёрка
И яркий орден на груди.
А дождик лил, как из ведёрка!
Ах, эти летние дожди!
Вдруг вышла на берег Катюша,
И сразу кончилась гроза!
Наш фриц расправил плечи, уши,
И громко вылупил глаза...
Она была в пуховой шали,
Как белый лебедь у пруда!..
И все биндюжники вставали,
Как будто рельсы, в два ряда.
А Катя сразу разглядела
В том немце сизого орла –
Взяла его за парабеллум
И в плен сдаваться повела.
Они пошли, как в дружной сцепке,
Как сто ромео и джульетт,
Как Карл Маркс и Клара Цеткин,
Как их кораллы и кларнет...
И возле тёщиного дома
В плодово-ягодном саду
Им снился рокот космодрома
У всех прохожих на виду.
Горланя матерные песни,
Мой тонкий оскорбляя слух,
Над ними реет буревестник,
Но как-то низко – метрах в двух...
Чуток поодаль – леший бродит,
Русалка, лебедь, щука, рак...
Такой при всём честном народе
Устроили «Аншлаг, аншлаг!»!
Как говорили октябрята
Коммунистической поры –
Немного мата в три наката
Не портит красоту игры.
По переулку бродит лето,
Точнее, поздняя весна.
Кто хоть однажды видел это,
Тот не забудет ни хрена!
Смотрел и я на это в шоке,
С биноклем стоя во дворе,
Как будто парус одинокий,
Как будто Ленин в Октябре.
Кипел мой разум возмущённый,
И я среди поникших трав
Ходил вокруг, как кот учёный,
Как не пришей, пардон, рукав.
И солнце яркое в зените,
И птицы в небе голубом,
Мне, как серпом по... извините...
Пусть будет просто «как серпом».
И думал я, невольник чести,
Что не воротишь время вспять,
И меньше, чем рублей за двести
Катюшу мне уже не снять...
Горел закат совсем некстати,
Но где-то в глубине души
Я верил, что сыграю с Катей
В «Спокойной ночи, малыши!».
И как сказал ямщик когда-то
На Волге-матушке зимой –
Заполучи, фашист, гранату!
Бери шинель, иди домой!
Пожалуй, я начну сначала
Свою считалочку, друзья.
Туман сгустился у причала.
А из тумана вышел... я.
* * *
Колесо непогод совершает привычно движенье.
В череде инкарнаций снег опять возвращается снегом.
Неприятель дождался. В нашем стане заметно сниженье
Дисциплины. Хотя командир выезжает как прежде на пегом,
На своем скакуне. Смотрит мрачно: солдаты открыто роптают.
Ибо пепел сожженых столиц их уже не спасет от изжоги.
Не прибавит им пыла и чаша отравы.Не тает
Наважденье, покрывшее трупы.
И жертв не приемлют ни боги,
Ни, тем более, смертные.
Впрочем, из них уцелеет
Каждый сотый, что в этих краях и не мало.
Замыкаются клещи врагов и над ними белеет
Снежной северной Майи укрывшее мир покрывало.
О тяжкая, бессонная путина!
Жестокий ветер, черная волна…
Кричит, ревет холодная пучина,
Как острым плугом, тралом взрыхлена.
И бесится, и рвет с ладоней кожу,
В свирепой злобе к маленьким богам,
Посмевшим бесконечность потревожить,
Войти беспечно в заповедный храм.
Они – прочнее самой твердой стали,
Они – сильнее тысячи быков.
Их жизнь осталась на пустом причале,
Им смерти нет, пока удачен лов.
Опасность – чем не повод для сомнений?
На кой им столь безрадостный кусок? –
Под вечер за столом немые тени,
В их волосах – ракушки и песок.
Тем, кто вернется, в нашем мире тесно.
Спасется тот, кто побеждает страх. –
Они уходят в сумрачную бездну
С улыбкой на обветренных губах.
На дне морском, в необозримой глыби,
Они лежат в светящихся лесах,
С мечтою о своей заветной рыбе
И с перламутром в белых волосах.
Над тихой Ладогой,
Над сонною Вуоксой
Парад Алле лохматых облаков.
Как по линейке
Выстроились сосны
Вдоль ломаных карельских берегов.
Рыбачьи лодки
В шахматном порядке
Темнеют на искрящейся воде,
И рябь похожа
На прямые грядки
С осколком солнца в каждой борозде.
Скажи всё, что хочешь сказать,
Смотря мне в глаза, только правду.
И больше не надо скрывать,
И прятать презрение не надо.
Скажи, я не стану рыдать,
И мне всё равно, что случилось,
Я просто прошу не скрывать,
Что многое в нас изменилось.
скажи всё, что держишь в душе,
Не стоит держать столько злости,
Ведь осени нас не понять,
А мы в этой жизни лишь гости.
Скажи, я уйду, всё равно,
Я знаю и так всё, что было,
Не стоит мне прыгать в окно,
Я тоже тебя разлюбила.
Не бойся, нет разницы как,
Ты скажешь, а я всё узнаю,
Какой идиотский пустяк!
Я даже без слов понимаю.
скажи, утекло как вода,
И то, что меня ненавидишь,
Скажи – рэп не лжёт никогда,
послушай, поймёшь и увидишь...
не вечно, неважно, зачем,
Смотри мне в глаза, оскорбляя,
Смотри – не кусаюсь, не съем, –
ведь знаешь, что я не такая.
Скажи всё, что хочешь сказать,
скажи, не слова убивают,
Я честно пыталась понять...
Рэп скажет, а ты не узнаешь.
Как тесно нам на площади постели,
от острого до острого угла,
и сумму горизонта не разделишь
на вертикали, словно догола.
Так тесно, что стирались очертанья,
просахаренного нами ложа
и сантиметрами мы вычитали
движения по смуглой коже.
Как тесно нам с тобой под одеялом
в размытой грани тела геометрии,
над простынёю руки разветвлялись,
сплетенные в фигуры беспредметные.
Так тесно, что в гортанный ковш
летели брызги радости, предел
испытывала ртами дрожь
до пятизвучья с буквы «л».
Кто не успел – тот опоздал,
Как формула проста!
Другой залез на пьедестал,
Все заняты места.
Ты зря боролся и спешил,
Напрасно всё опять,
Свою обиду заглуши,
Не дай себя загнать.
Припев:
Ведь не в победе дело, а в участье,
А чемпион всего один всегда,
И счастье – в предвкушенье счастья,
Пусть ты не первый – не беда.
Уж лучше быть всегда в конце,
Чем локтем бить под дых,
С железной маской на лице
Крошить в крупу других.
Что за победа, если к ней
Пришёл совсем один,
И без любви и без друзей?
Кого ты победил?
Припев.
Сумей прощать, как ни было бы трудно,
Безмерно непосилен данный крест.
Где выдержка, когда кричит обида,
Еще чуть-чуть – пустышкой станешь, съест.
Прости врага, урок немилосердный:
Как ты легко по-глупому сражен,
Удачливого, раз остался бедным –
Беспечно-глупым, когда он – умен.
Прости друзей, теряя веру в чудо:
Их рядом нет, в который раз один...
Прости свой путь, где каждый шаг подсуден,
И не смотря на все – вперед иди.
Наощупь, безрассудно – в бездну дали
Сквозь тишь ночную или же пургу.
Прости клинку невозмутимость стали,
Доверенную другу как врагу.
Прости молчанье и слова на срыве:
Сказать их больно, промолчать – больней.
Весь белый свет за красок переливы
Прости – за неизвестность новых дней.
01.06.2004
Ночь как кошка изогнулась
нежно землю обнимая
занавеска
белым облаком взметнулась
дрему в комнаты впуская
за чертою подоконной
здесь и там
внутри снаружи
бликами минуты кружат
бродят
в беспечальном хороводе
это Время колобродит
сны вылавливая чьи-то
что из века в век кочуют
как колоду карт тасует
сны далеких фараонов
пастухов бродяг влюбленных
танцовщиц и менестрелей
или тех бедняг что еле-
еле сны от яви отличают
и качает
и качает
каравеллы снов утешных
с незапамятных столетий
перемешивая мудро
вечер с утром
нескончаемым движеньем
вдруг из лунного скольженья
выткав профиль Нефертити...
..................................
Что ж вы, милая, не спите?
Спите, спите...
Была душой к нему распахнута,
А он не находил слова,
И предложил сыграть с ним в шахматы!
Гроссмейстер!..
Варит голова?
- Я не умею, – отвечаю я,
А он как-будто ждал звонка –
Легла на стол, сбив чашки чайные,
Вся в черных клеточках доска.
Премудрость шахматной теории
Он изложил за пять минут.
И я, наивная, с ним спорила
Как отдают и как берут.
На «е4» пешка белая
Внезапно двинулась в прорыв.
Чуть поудобней пересела я,
Свою фигуру приоткрыв.
Когда всё верно расположено
Позиций даром не сдают.
Я начинала настороженно
Свой первый шахматный дебют.
Поскольку были мы без публики,
То не заметить он не мог
Гамбита с жертвой верхней пуговки
И рокировки стройных ног.
Как он кричал!.. Но мата не было.
А суетился – как в бреду!
Переходить три раза требовал
И сдался на восьмом ходу...
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...810... ...820... ...830... 837 838 839 840 841 842 843 844 845 846 847 ...850... ...860... ...870... ...880... ...890...
|