|
|
Как тесно нам на площади постели,
от острого до острого угла,
и сумму горизонта не разделишь
на вертикали, словно догола.
Так тесно, что стирались очертанья,
просахаренного нами ложа
и сантиметрами мы вычитали
движения по смуглой коже.
Как тесно нам с тобой под одеялом
в размытой грани тела геометрии,
над простынёю руки разветвлялись,
сплетенные в фигуры беспредметные.
Так тесно, что в гортанный ковш
летели брызги радости, предел
испытывала ртами дрожь
до пятизвучья с буквы «л».
Кто не успел – тот опоздал,
Как формула проста!
Другой залез на пьедестал,
Все заняты места.
Ты зря боролся и спешил,
Напрасно всё опять,
Свою обиду заглуши,
Не дай себя загнать.
Припев:
Ведь не в победе дело, а в участье,
А чемпион всего один всегда,
И счастье – в предвкушенье счастья,
Пусть ты не первый – не беда.
Уж лучше быть всегда в конце,
Чем локтем бить под дых,
С железной маской на лице
Крошить в крупу других.
Что за победа, если к ней
Пришёл совсем один,
И без любви и без друзей?
Кого ты победил?
Припев.
Сумей прощать, как ни было бы трудно,
Безмерно непосилен данный крест.
Где выдержка, когда кричит обида,
Еще чуть-чуть – пустышкой станешь, съест.
Прости врага, урок немилосердный:
Как ты легко по-глупому сражен,
Удачливого, раз остался бедным –
Беспечно-глупым, когда он – умен.
Прости друзей, теряя веру в чудо:
Их рядом нет, в который раз один...
Прости свой путь, где каждый шаг подсуден,
И не смотря на все – вперед иди.
Наощупь, безрассудно – в бездну дали
Сквозь тишь ночную или же пургу.
Прости клинку невозмутимость стали,
Доверенную другу как врагу.
Прости молчанье и слова на срыве:
Сказать их больно, промолчать – больней.
Весь белый свет за красок переливы
Прости – за неизвестность новых дней.
01.06.2004
Ночь как кошка изогнулась
нежно землю обнимая
занавеска
белым облаком взметнулась
дрему в комнаты впуская
за чертою подоконной
здесь и там
внутри снаружи
бликами минуты кружат
бродят
в беспечальном хороводе
это Время колобродит
сны вылавливая чьи-то
что из века в век кочуют
как колоду карт тасует
сны далеких фараонов
пастухов бродяг влюбленных
танцовщиц и менестрелей
или тех бедняг что еле-
еле сны от яви отличают
и качает
и качает
каравеллы снов утешных
с незапамятных столетий
перемешивая мудро
вечер с утром
нескончаемым движеньем
вдруг из лунного скольженья
выткав профиль Нефертити...
..................................
Что ж вы, милая, не спите?
Спите, спите...
Была душой к нему распахнута,
А он не находил слова,
И предложил сыграть с ним в шахматы!
Гроссмейстер!..
Варит голова?
- Я не умею, – отвечаю я,
А он как-будто ждал звонка –
Легла на стол, сбив чашки чайные,
Вся в черных клеточках доска.
Премудрость шахматной теории
Он изложил за пять минут.
И я, наивная, с ним спорила
Как отдают и как берут.
На «е4» пешка белая
Внезапно двинулась в прорыв.
Чуть поудобней пересела я,
Свою фигуру приоткрыв.
Когда всё верно расположено
Позиций даром не сдают.
Я начинала настороженно
Свой первый шахматный дебют.
Поскольку были мы без публики,
То не заметить он не мог
Гамбита с жертвой верхней пуговки
И рокировки стройных ног.
Как он кричал!.. Но мата не было.
А суетился – как в бреду!
Переходить три раза требовал
И сдался на восьмом ходу...
Всякое рождение означает отделение от вселенной, означает ограничение, обособление от Бога, мучительное становление заново. Возвратиться к вселенной, отказаться от мучительной обособленности, стать Богом – это значит так расширить свою душу, чтобы она снова могла объять вселенную.
Герман Гессе «Степной волк»
Der Steppenwolf.
Разбилось мое Я
На сотни тысяч маленьких фигурок,
И не спасет петля
От бесконечных в полнолуние прогулок.
Веди меня, саксофонист,
По коридорам своего театра.
А я станцую старый твист
В объятиях Жан-Поля Сартра.
И пелена времен прошедших
Накроет мое сердце сразу.
Здесь вход открыт для сумасшедших,
А плата за томление – разум.
И глупый торг
В магическом театре неуместен,
Завоет волк
В моей степи под шум американских песен.
И боль в груди
Уже почти невыносима,
Ко мне приди
Моя прекрасная Гермина!
Утешь мой сон,
А я последний выполню приказ,
И в ствол патрон,
А может бритвой все решу за раз.
Я пью бальзам,
И наказание за разум – неизбежно.
По волосам
Погладит меня Моцарт нежно.
САРГЕДОН ЗОЛОТОПЯТОВ
Бочка и головастик
Я сидел и пиво пил на даче
И смотрел, как юркий головастик
Свое тело извивает в бочке.
"Вот же, – думал я, – судьба какая –
Извиваться постоянно в бочке
И любви к красотке не изведать,
Не иметь дублона золотого,
Бочкой очертив все сферы жизни!"
12 июня 2005г.
Поэтом можешь ты не быть,
Но очень можешь слыть,
По жизни величаво плыть,
Превозмогая прыть.
На поколенной глубине,
Пупком задев песок,
Ты сымитируешь вполне
Глубинный марш-бросок.
Играя мышцами висков,
Вдруг выпрешь из воды,
И вспыхнут дамы до сосков
И отдадут бразды.
Поэты ж в омуте живут
С чертями пополам,
Нырнёшь – забудешь, как зовут,
И – ну их всех, к чертям!
Теряется ночь над постелью
твоею, от тела,
отделавшись, спишь,
подушкой шуршишь,
не членораздельно,
но имя (верно
моё) говорит за тебя
язык, алфавит теребя.
И звуки не спрячешь,
меня обозначишь,
как то, что есть.
Пытаешься сесть,
внезапно проснувшись,
а голос согнувшись,
по связкам излукой
ещё твердит о разлуке
тебя
и
меня.
Россыпь песка золотого по склону –
В холод сквозь жар обжигающий тонут
Ступни мои.
Воздух пыльцу невесомую носит,
Рыжими белками скачут меж сосен
Пятна хвои.
Небо синеет скатеркою чистой,
Бьется лоскутик коры золотистой –
Тонко жужжит.
Сяду и вытянусь... Тень на коленях
В солнечных пятнышках шкуры оленьей
Мелко дрожит.
Сухо кора шелушится о спину –
В шум набежавший лицо запрокину,
Вдох затая,
Стану смотреть, как в глубины Вселенной
С неотвратимым немыслимым креном
Падаю я!
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...810... ...820... ...830... 836 837 838 839 840 841 842 843 844 845 846 ...850... ...860... ...870... ...880... ...890...
|