|
|
...Вы знаете, что в жизни корабля,
Как первый вдох, простора зов насущен?
Но вот зажали душу стапеля –
Построен он, но на воду не спущен!
Нелеп ему любой людской резон.
Утешит чтО его или обидит?
Как страшно, что не видел моря он!
Еще страшней, что так и не увидит!
...Вы знаете, что нужно скрипке петь,
А не лежать на ложе из сафьяна?
Она молчит и к ней приходит смерть,
Пронзая эфы, как сквозная рана!
«А может не на век?! Не навсегда?!» –
Надеется и тихо умирает.
Как страшно – не играла никогда!
Еще страшней, что так и не сыграет!
...Вы знаете, как чутко сердце ждет?
Как замирает от любви сначала?
А если стороной любовь пройдет –
Выходит зря, сердешное, стучало?
Оно стучит и жаждет одного –
Заветный миг большой любви наступит!
Как страшно – не любило никого!
Еще страшней, что так и не полюбит!
...Швыряет жизнь порою больно нас,
Но счастья ждем на перекрестках судеб –
Не страшно если счастья нет сейчас,
Но страшно если никогда не будет!
Ах, все бы так: скучно, пристойно,
Но словно ударом в поддых
Погас вдруг огонь настольный,
И выноси всех святых!
Из бездны повеяло тайной.
Ей быть бы неведомой мне,
Но выжег огонь печальный…
Весь в тайном я и в темноте.
Не может дух, к свету мятежный,
Простить ожиданию грусть
И прет по натянутым нервам
В запретную тайную суть.
Когда приближаешься к тайне,
Из бездны грозят: – Не сметь!
Здесь – не дозволено смертным,
Тут – напророчено в смерть.
Но, оступившись о бездну,
Настрою в кипении кровь,
ОпрОшлив огонь небесный
В порушенном слове ЛЮБОВЬ.
И тайное – сразу явным,
И бездны облОмится бронь.
Погреться в отмоленном пламени
Запросит настольный огонь.
И снова все скучно, пристойно,
В привычном настуженный глаз,
Пока огоньком настольным
Тлеет обыденность в нас.
Черней очей крыло печальной птицы.
Любить её – на сердце тяжкий груз.
Гораздо лучше было бы проститься,
Не начинать жестокую игру.
Твой смелый крик пред ночью – откровенье,
За что терпеть надрывности дурман?!
Но черный цвет лишь фон перерожденья,
Чтоб незаметней уходить впотьмах.
Напрасно ждать, что утро будет в зорях,
Раскрасит луч печали облака
Мне о цветах крыла напрасно спорить,
Но спор есть жизнь, что красочна пока...
31.01.2006
Во всеобщем шепоте негодованья
Нет спокойствия для мира созерцанья,
Нет надежды на покой тиши
Так необходимый для души,
Что усталостью покрыта как коростой –
Кто бы знал как бедной ей непросто
Жить в том мире, где не разговор,
А молчанье свой плетет узор.
Во всеобщем шепоте негодованья
Нет свободы и для мира пониманья,
Нету воли для игры ума –
Ой, боюсь, наступит скоро тьма,
Что поглотит мир немыслящего люда –
И наступит вечная простуда…
И наступит вечная зима
Бесконечного людского сна…
31.01.2006.
Слезы…
Кто-то сказал бы:
Падают как люди с крыши,
Я же отмечу:
Как больно слышать
Глухой их стук…
Как по асфальту каблук
Тук.
В них соль души,
Сентенция жизни,
Капельки отчаянной правды,
Единственной, которой совсем
Не рады.
Слезы…
Сквозь них стучат судные паровозы,
Стремятся письма до адресата…
Такие бы не читать,
Но надо.
Предвестники им бури и грозы,
Когда весь мир тяжело дышит,
Кашляет, булькает и ничего не слышит,
В агонии бьется, в кровавой жиже…
Тогда и превращаются детские грезы
В слезы.
Поверь, любимая, я твой
Душою, телом и страданьем
Пусть ржавой ревностью-иглой
Измучен я порой терзаний.
Ночами, глупый, пусть не сплю
И сердце гроблю, истязая.
Беспутно пусть тебя люблю,
Но ведь люблю же, не играю!
В мятежной горести разлук
Гордыню ставлю на колени,
Чтоб незлобивым меньше мук,
Чтоб на любовь – ни капли тени!
Чтоб сердце юная тоска
Собой нечаянно cогрела.
Чтобы услышать снова «ДА»,
И вся вселенная – с полдела.
Прости, любимая. Со мной
Тебе бездонность счастьем мерить,
Чтобы разлучною порой
Меня любить и просто верить
В то, что, хорошая, я твой
Душою, телом и страданьем,
Да будь же, ты хранима мной
И этим светлым заклинаньем.
Жалко мне змеев разных
Нету у них рук и ног
И поэтому никто из животных этих
На баянах сыграть бы не смог
А хотелось бы прийти на концерт
Оркестра под управлением кобры
Где ужи на балалайках и скрипках
Играли бы симфонии Глинки
Ах! Как бы ударял в литавры
Удав двухметровый – сильный
Вот это былА бы музыка!
Вот это бы бЫли бы ритмы!
Выспалось лето и прочь убежало,
Тёплой оставив постель.
Осень укрылась его одеялом –
Солнечной парой недель.
В серые складки бульваров и улиц
Пальцами ветер нырял.
Крыши подушек небесных коснулись.
Листьев утих карнавал.
Город остыл. К мелодичным и тонким
Струнам вернулась метель.
Стелет зима кружевные пелёнки
Детям своим в колыбель.
Время качается где-то снаружи.
Сон Петербурга промёрз.
Кажется, даже весна не нарушит
Города анабиоз.
Врач из поликлиники
Доктор болезней всяких
Всегда помогает людям
В моменты их очень трудные
Таблетки имеет в запасе
Шприцы и клизмы различные
Может замерить давление
Крови в венах и жилах
Больные его очень любят
В кабинет идут с удовольствием
Врача из поликлиники
Врага всех бацилл и микробов
Доктор красиво напишет
Рецепт на бумаге белой
Повязку наложит на рану
Чтоб рана не кровоточила
Нет, добрей человека
На свете и в мире огромном
Чем врач из поликлиники
Спаситель калек и простуженных.
Кожа Любимого – сладкий восторг ощущенья,
Хочется вечностью длить этот призрачный миг,
Тайной красивой становится ласк продолженье,
Мир всех фантазий и сладких иллюзий велик.
Влажные губы касаются страстью щемящей...
Я закрываю глаза, тронув волосы нежно рукой.
Мир истончился, как призрак в мечту уходящий,
Веет зефир, нам даруя желанный покой.
Солнечным светом рассеялись в небе печали...
Пальцы целую, и ты, задыхаясь, молчишь.
Всё, что упущено, нынче с тобой наверстали,
Может не всё еще, милый, зачем ты спешишь?
Там кроме тел наших – любящих душ единенье,
Словно берём восхитительный новый вираж,
Тайной красивой становится наше паренье,
И ореолом Любовь – наш единственный страж.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...820... ...830... ...840... ...850... ...860... 865 866 867 868 869 870 871 872 873 874 875 ...880... ...890...
|