|
|
* * *
Стихами сыпать – не ворон считать,
За словом слово – языки клыкасты.
Не надо в душу – лезь скорей в кровать,
Пусть хрен не слаще, я снимаю ласты.
А то и в ластах, коль силён огонь,
Когда коньяк палёного разлива,.
И, как угодно, но медуз не тронь -
В них меду ни на грош, а что за рыло?!
Ты мне твердила: «Ну, скажи хоть лю...»,
Сказать бы рад, да повторяться скучно.
А я в словах повторов не терплю
И крайне быстро дохожу до ручки.
Хотя простых резонов не лишен
И грешен тоже – пробы негде ставить.
Кому ничтожен, а кому смешон,
Я юркой тенью опускаюсь в память.
И в темной, безвозвратной глубине
Я выступлю не гаером болтливым,
А проявлюсь в достоинстве манер.
Но вы́носить меня так кропотливо.
Поэтому зачем ломать копье?
И пригодится, да и просто жалко,
На кухне лучше мы чайку попьем,
А, если надоем, на то есть скалка!
Вампирчик я – присосками крылат,
Но отпою и в час рассветный сгину...
Лишь Бог – судья, а чёрт ни брат, ни сват.
И колко сквозняки морочат спину.
Как робко дышит кенгурёнок,
Он мал, он гол, он просто ноль,
Не зная ласки и пелёнок,
Он – исполнитель генных воль.
Свою стезю прекрасно чуя,
Не сомневаясь в ней ничуть,
Пупка отроженность минует
И курс стремит на млечный путь.
Вокруг такие же малышки,
К единой цели торопясь,
Не зная страха и одышки,
Затопчут насмерть, в кровь и грязь.
А мы старательно запомним,
Чтоб не забыться впопыхах,
Как рвался он с голодной воли
На этот запах и распах
Припасть с соску всем жадным телом
И стать одним из прилипал.
Потом кому какое дело,
Что стало с теми, кто отстал?
А в небе плывут корабли,
Гремят колесницы героев –
И в красках вечерней зари
Вдруг рухнула древняя Троя…
В небесных долинах, лугах
Паслись белогривые кони…
А вот – поцелуи в стогах,
Прижатые к сердцу ладони…
И вдруг – под березой грибы,
Лесничий здесь кормят лисёнка…
Историю каждой судьбы
Покажет небес киноплёнка…
Откуда в поле взялись егеря?
За мною гонятся, погоду матеря.
И травят псами. Что – они – без псов?
Я бы ушел от егерей. Ушёл. И был таков.
Им шкура волка позарез нужна.
В звериной, настоящей есть нужда.
Своей облезлой шкуры человеку мало.
Чтоб, сердце – человечье – зверем стало.
Для волка шкура – не китайский шёлк.
За жизнь на воле – я б содрал её,
отдал бы, отдал бы и ушёл.
Волки – народ – у прорвы – на краю.
Я Землю нашу больше вас люблю.
Мы у неё, как дети все равны.
Но все – как твари, божьи,
неравны — у Сатаны.
____
Как бесятся и псы, и егеря.
Над полем кружит туча воронья.
Помочь мне может только тёмный лес.
Горит под лапами колючая и чёрная стерня.
Пять волкодавов мог бы в смерть порвать.
Но в своре дюжина – никак не устоять.
Но и от дюжины, от бешеной, уйду.
Лес впереди. А там, не пропаду.
Я рвусь из шкуры,
из себя – костей и – жил.
Вот и опушка. Слава Богу, жив!
____
Но Смерть, с ружьём – укрылась за кустом.
Палач-убийца в образе людском.
Дуплетом – выстрел...
Больно... Бо-о-о-о-льно!!! Хоро-ш-шо.
Ни, псов-рабов – ни егерей.
Я – ухожу... Ушел...
За волчий – вечный – лунный перевал,
я вознесён душой, убитый наповал.
А здесь трава и лес, и тишина,
и на пол неба, серая Луна.
2006-07-06 00:00Конец / RazzzoR
Конец?
Неужто ль, это он,
Иль, это всего лишь, сон.
Конец, всем чаяниям, мечтам, словам,
И вам, всем вам, конец.
Конец всему, конец и мне.
А может это все во сне,
Во сне, пришел мой час,
Час триумфа и побед,
Час судеб наших и моих,
Час зла устам он даст покой,
И даст покой, он устами правды.
Я знаю, это он,
Мой Армагеддон.
Все, он идет, он здесь,
Я слышу, я чувствую его,
Стук сердца, стук судьбы,
Один, второй, и вот он,
Третий раз и констатирую,
В последний, я слышу звуки жизни.
Кровь в жилах станет,
И жизнь уйдет моя из бренных членов.
Открыв глаза, в последний раз,
Взгляну на крепость, на тюрьму,
Которую, покину в этот час.
Она не сдержит, ни меня, ни вас.
Все, я больше не дышу,
Смотрю, но и не вижу.
Я где-то там, я где-то здесь.
Ни всель равно, вас, я больше не увижу.
Глаза застекленели, пульса ритм утих.
Все я ни ваш, судьбою я ни связан!
Миг был.
Он и ушел.
Наверное, это была она,
Давняя, ушедшая знакомая.
А может, все сон,
И не было её,
А вот я умер и родился.
Какая, к черту разница!
Я мертв и точка.
Прощайте, и ждите,
Он придет…
В этот вечер любовь чуть простужена.
Завернувшись в мой старенький плед,
Ждет тебя к подогретому ужину,
С новостями из старых газет.
В крепком чае – две дольки лимонные
И гречишный коричневый мёд.
Как тревожат звонки телефонные,
Где чужое дыханье живет.
Как-то в гости зашло одиночество,
Поселилось в настенных часах.
Нас встречает по имени-отчеству,
Отражаясь тоскою в глазах.
Жизнь несется ко всем равнодушная.
И я восемь отчаянных лет,
Жду тебя к подогретому ужину,
И включаю в окне теплый свет.
О любви не пиши, строк пустых не пиши,
Не спеши выхолащивать чувства души,
Не кроши на мозаинки радость и боль,
Надышись! Пусть пьянит эта тайна – любовь!
То устань от постылой ее пустоты,
То почувствуй, как счастьем наполнена ты,
Помнишь, сколько остывших бессмысленных слов
Погрузила во тьму эта бездна – любовь?
Слов лишив, на уста налагаю печать!
Не пиши, даже если не в силах молчать!
В сокровенной тиши, в бесконечной ночи
Одному лишь на свете «люблю» прошепчи.
Радость моя! Будь со мной, я прошу, будь со мною.
День наступил. Солнце живо и рвется в зенит.
Радость моя! На распашку я сердце открою:
Каждый миг, каждый блик, каждый лик о тебе говорит.
Радость моя! Улетим поскорей в поднебесье.
Будем напиток богов пить – чуть терпкий нектар,
Видеть волшебников, слушать их сказки и песни,
И принимать, и любить этот мир, этот дар!
Он был великий престидижитатор,
Великий шарлатан, обманщик, плут…
Обман возвел он в благодетель тут…
И время, и судьбу мистификатор
Так ловко обводил вокруг перста,
Но не заметил, как в сетях любовных
Он очутился в круге столь же томных…
Не мог освободиться от креста,
И тяжкий жребий этот сбросить в реку…
А, может, не хотел? – в чем вся беда…
Ведь он любви не ведал никогда,
Как никогда не жал он руку греку…
Он в упоеньи оставался пленным,
Не зная, что пленен был навсегда,
Тянулись так минуты и года…
И тело становилось бренным,
Душа рвалась на волю из тюрьмы,
Внезапно вдруг поняв, что обманули,
Но секунданты вынули все пули,
Чтоб не было дуэльной кутерьмы…
Вот так великий престидижитатор,
Любимец и фортуны, и судьбы,
Обманут был в условиях борьбы –
Амур сильнейший был мистификатор…
2 июля 2006.
За эфиром растает белоснежный туман,
И опять всё начнётся сначала.
В этом небе чужой, но знакомый обман,
И вопрос: почему ты молчала?
Почему ты молчишь у плиты гробовой,
Возрождая печальную память?
Тишина разбивалась за сердцем порой –
Не судьба ей на небе растаять.
В мире много похожих историй и бед,
Но, кладбищенский ветер вдыхая,
Ты не дашь мертвецу долгожданный ответ,
Не расскажешь того, что не знает.
За эфиром его бесконечная страсть
Обретала свой контур неточный,
И он жил, но мечтал в эту бездну упасть,
Телом чист, но душою порочный.
Почему ты молчишь? – он не понял тебя,
Ты любила, но знал только ветер...
И никто не поймёт, как страдают, любя, –
Никому ты не скажешь на свете!
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...790... ...800... ...810... ...820... ...830... 833 834 835 836 837 838 839 840 841 842 843 ...850... ...860... ...870... ...880...
|