|
|
kak v moei izbushke lowest.mp3
Как в моей избушке
Разные игрушки,
Старые да новые,
Хреновые да клевые.
И лошадка, и медведь,
Приходите посмотреть.
Как в моей светлице
Разные девицы,
Черные да белые,
Бывалые и целые.
Песни матные поют,
Мне покоя не дают.
Я хожу контужен,
Мне никто не нужен,
Ни ворона с галкою,
Ни Матрена с палкою,
Ни ватрушка с молоком,
Ни чекушка с коньяком.
А я поеду к милой
На ее могилу,
Посижу, поохаю,
Будет очень плохо мне.
Раздавлю пузырь вина,
Просижу там до темна.
Спи, моя Аленка,
Голосок твой звонкий,
Глазки твои синие
Под крестом осиновым.
Колокольчик прозвенел,
Ангел в небо улетел.
Раскидаю злато
Бедным да горбатым,
Раздарю алмазы
Грязным да чумазым,
Соберу котомку,
Завяжу тесемку,
Выйду на дорожку,
Постою немножко.
Дуну в длинную дуду,
Потихонечку пойду…
Она сегодня отдалась не мне.
Она сегодня мужу, стиснув зубы,
вернула долг супружеский во тьме,
нелюбому, а что же я, ей любый?
Я, вбрызнувший в неё и сок и хмель,
и сладость тела высосавший жадно,
вернул ему на брачную постель
пустую, не накрашенную бабу.
Чтоб он, с остервенением самца
оттрахал, со свидетельством о браке,
мою любовь с начала и конца
под охи её, может быть, и ахи.
Я водку пью, но трудная вода
уверенности что-то не приносит,
должно быть я заведомо мудак,
раз не нашёл ответ в простом вопросе –
Как защитить уставшую любовь?
И перед кем? У нас обоих дети…
Я с ним давно решился бы на кровь,
но две семьи не дали б счастья третьей.
Она на завтра снова прибежит,
соскучившись, мне бросится на шею,
и вновь я от неё, в грехе и лжи,
от сладкой и желанной ошалею…
Фонари расплескали свой свет
По прохладной ночной простыне.
Эта легкая тень на стене
Мне напомнила твой силуэт.
Уплывает в оконный проём
Сигарет закольцованный дым.
Я пыталась быть с кем-то другим,
Но жила только в сердце твоём.
Ты желанье мое ощутил…
Просыпаясь, стонала душа.
Мы искали с тобой не спеша,
Наше солнце средь тысяч светил.
Летний дождь пошептался со мной,
Разбежались по лужам круги.
Я узнала родные шаги,
Ты вернулся усталый домой.
Потушил фонари новый день.
Я прижалась к намокшей щеке.
И растаяла там, вдалеке,
Невесомая черная тень.
Спят счастливые хасиды,
Абу-Мазен, шейх Насралла.
Позабыты все обиды,
Будто их и не бывало.
Не тревожат сон сирены –
Спят красавицы «Катюши»,
Лишь один «Хамас» в три смены,
Неустанно бьет баклуши.
Не зовется «срочной» служба,
А куда нам торопиться?
На востоке – мир и дружба,
Без замка теперь граница.
Нет мечей – одни орала,
Но правы американцы –
Если шейх у них Насралла,
Значит все они – насральцы!
У крыльца – цветов полянка,
Прудик, камушки, песок.
Отдохнуть, присесть – приманка,
На ступеньках – ягод банка.
Посижу-ка я чуток.
Аромат клубники свежей
Разливается, манит,
Дух захватывает, нежит,
Не могу дышать я реже!
Ах, клубника, ах, магнит!
Краснота – до сердцевины,
Так и липнет к языку.
Добралась до половины.
Ах, у лета именины!
Съела, больше не могу!
Опустела банка, чисто!
Что без дела мне скучать?
В огород пошла я быстро
Снова ягод набирать.
Прожить этот день, да не так, как все...
Себе разрешить снова стать собой –
не белкой в раскрученном колесе,
а птицей – неважно какой, любой...
Чтоб только под крыльями – ветра взмах,
и солнечной стёжкой пронизан путь,
чтоб небо просторное в облаках
открыло свободы простую суть.
И в тесную клетку привычных дней,
запомнив полёта восторг и страсть,
уж если вернуться – то став сильней,
уж если смириться, то не пропасть...
Сиди, мой друг, сиди,
Туши пожар в груди
Чем можешь: хоть бухлом, хоть мятным чаем.
На нас с тобой двоих
Так много позади,
Что мы от вида перспектив
Скучаем.
Ты слишком, скажем так, закостенел.
И я.
И вот мы оба — два печальных вида —
Всё что-то думаем.
А между тем семья
На нас глядит.
Но всё равно — спасибо!
Когда это Пегас
На блюде преподнёс
Ответы на насущные вопросы?
Кури, мой друг, кури
От ночи до зари.
Глотай, дружище, дым от папиросы.
Ещё один день угас,
Затихли во тьме слова.
Ненужность обычных фраз.
Пусть нежность шепнет едва
Тебе о моей любви,
Уткнется котенком в грудь,
Как дар этот миг лови,
Растает в ладонях грусть.
Затеплится звезд покой
Над строгим ночным окном,
Молочной густой рекой
Туман обовьет наш дом,
Как сторож, любовь храня,
Уютом стремясь помочь,
Без музыки и огня
Волшебную дарит ночь.
ПОСЛЕ СНА.
Я ухожу сквозь чужие пальцы –
Нам уже никогда не расстаться.
Осень роняет рыжую шкуру.
Играет, наверное, дуру.
Зачем ты приснилась мне, девочка?
Тронула ль память мокрую веточку
Или вразбег осознала дорогу –
Так, что осталось до края немного?
Какие здесь волосы сонные,
Вплетаюсь былинками сорными,
Скрывая под шифрами имени
Желание выспаться с ними.
Три фразы за треть сновидения,
Прощальное прикосновение,
И я растворюсь среди прочих,
Желая спокойной ночи.
Останется марево шепота
И чуточку горького опыта.
А та, что приснилась – проснется,
Потянется и улыбнется.
Почти в поклоне падает листва.
Остаться дома, снять одежды лета,
Укутаться в привычные слова,
Дарующие призрачность ответа?
Теряет смысл обшарпанность надежд.
На смену величаво входит осень.
Дождем косым расправит грани меж,
Перешагнет в чужое и не спросит,
Что было там, что будет, что болит,
Какая радость спрятана листвою...
Деревьев голых неприличный вид.
А в небе – птичья клиновидность строя.
31.08.2005
/из цикла 'Венок сентябрю'/
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...780... ...790... ...800... ...810... 817 818 819 820 821 822 823 824 825 826 827 ...830... ...840... ...850... ...860... ...870...
|