|
|
Уже давно идёт закат Европы,
и азиатов участь не проста,
кто продырявил парашют и стропы?
Звезда восходит Южного Креста,
рубеж омега занят обороны
врагом, бесцельно бродит почтальон,
погибли в битве верные бароны,
к Луне ушёл воскресший батальон,
обречены гвардейские резервы,
бесчисленны лакеи сатаны,
зря расплодили толпы филлоксер вы,
поспеют в срок отряды Астаны,
когда пойдёт последняя минута,
за наши души стихнет, асса, бой,
над головой поднимет Камень Ута
Грехи любимых без сомненья
Умейте сердцем отпустить,
Чтобы самим не ждать прощенья
За то, что не смогли простить.
Не ставьте гордость во приОре
Блефуя чувствами на Вы.
Ведь так случиться может вскоре,
Что не осилите игры.
И чтобы приступ сожаленья,
Вас не коснулся в поздний час.
Умейте тем давать прощенье,
Кто его требует от вас.
Не про себя, а в полный голос,
Без самолюбия преград.
Чтоб ваше сердце не боролось
С обидой разума...сто крат.
Прощать умейте в одолженье
Не для проформы, а взаймы.
Ведь может выйти, что в прощеньи
Нуждаться будете и вы.
Исполнился сынишке годик.
Решив проставиться, я взял
в контору сумки, но в проходе
меня Олежка задержал.
«Постой, отец, скажи мне, право,
куда понес ты сервелат?
Ведь я едал его, бывало,
и был тому, признаться, рад.
Мне говорил ты жизни правду –
мол, ценности семьи храни!
А сам две палки сервелата
тайком уносишь из семьи!»
Он в сумку заглянул с укором,
и стал печален его лик.
Там сыр желтел и с «Кока-колы»
сползал ленсфлееровский блик.
Не смог уйти простите, братцы!
Тут отговорки ни к чему.
И колбасою объедаться
пришлось мне дома одному.
Олег её просил, конечно,
но я в таких вопросах строг:
«Отрава это всё, Олежка.
Ты лучше поиграй, сынок».
Брошу в небо душу-птицу,
пусть посмотрит с высоты,
как в стране моей резвится
злобный карлик нищеты.
Слезы ничего не стоят,
всем молитвам – грош цена.
Ангелы могилы роют,
не вникая в имена.
Вглубь истерзанной планеты
зарываясь, как кроты,
ждут конца нечеловеки,
набивая животы.
Припев:
В ночи протяжно и уныло
скрипят небесные стропила.
И в свете мертвенной луны
Вновь бродят призраки чумы.
Покидают Землю птицы,
следом двинутся киты.
С неба каплями сочится
яд озоновой дыры.
И отчаянно страдая
двадцать с хвостиком веков,
люди пишут завещанье
в пользу крыс и пауков.
Жестокий век. Жестокие сердца.
Нет правды на Земле – но нет ее и выше.
Судьба возносит в князи подлеца,
и дьявол обеспечивает крышу.
В Эдемском незаплеванном саду
спят ангелы, укрывшись облаками.
Моя страна в заслуженном аду
проигрывает битву с дураками.
Горит история под нашими ногами,
и хлещет кровь из всех земных аорт…
А люди, уравняв себя с богами,
как прежде ищут прибыль и комфорт.
Не ждите с Армагеддона процентов,
и Апокалипсис маржи не принесет.
Закончилась эпоха хэпи-эндов…
Короткая агония. На взлет!
Тихо шепчутся портьеры,
Блики света в хрустале,
Из камина тянет серой,
Рюмка водки на столе.
Что в ней? – инфернальный пламень:
Пригубив его чуток,
Я лежу к дверям ногами
И глазами в потолок.
kak v moei izbushke lowest.mp3
Как в моей избушке
Разные игрушки,
Старые да новые,
Хреновые да клевые.
И лошадка, и медведь,
Приходите посмотреть.
Как в моей светлице
Разные девицы,
Черные да белые,
Бывалые и целые.
Песни матные поют,
Мне покоя не дают.
Я хожу контужен,
Мне никто не нужен,
Ни ворона с галкою,
Ни Матрена с палкою,
Ни ватрушка с молоком,
Ни чекушка с коньяком.
А я поеду к милой
На ее могилу,
Посижу, поохаю,
Будет очень плохо мне.
Раздавлю пузырь вина,
Просижу там до темна.
Спи, моя Аленка,
Голосок твой звонкий,
Глазки твои синие
Под крестом осиновым.
Колокольчик прозвенел,
Ангел в небо улетел.
Раскидаю злато
Бедным да горбатым,
Раздарю алмазы
Грязным да чумазым,
Соберу котомку,
Завяжу тесемку,
Выйду на дорожку,
Постою немножко.
Дуну в длинную дуду,
Потихонечку пойду…
Она сегодня отдалась не мне.
Она сегодня мужу, стиснув зубы,
вернула долг супружеский во тьме,
нелюбому, а что же я, ей любый?
Я, вбрызнувший в неё и сок и хмель,
и сладость тела высосавший жадно,
вернул ему на брачную постель
пустую, не накрашенную бабу.
Чтоб он, с остервенением самца
оттрахал, со свидетельством о браке,
мою любовь с начала и конца
под охи её, может быть, и ахи.
Я водку пью, но трудная вода
уверенности что-то не приносит,
должно быть я заведомо мудак,
раз не нашёл ответ в простом вопросе –
Как защитить уставшую любовь?
И перед кем? У нас обоих дети…
Я с ним давно решился бы на кровь,
но две семьи не дали б счастья третьей.
Она на завтра снова прибежит,
соскучившись, мне бросится на шею,
и вновь я от неё, в грехе и лжи,
от сладкой и желанной ошалею…
Фонари расплескали свой свет
По прохладной ночной простыне.
Эта легкая тень на стене
Мне напомнила твой силуэт.
Уплывает в оконный проём
Сигарет закольцованный дым.
Я пыталась быть с кем-то другим,
Но жила только в сердце твоём.
Ты желанье мое ощутил…
Просыпаясь, стонала душа.
Мы искали с тобой не спеша,
Наше солнце средь тысяч светил.
Летний дождь пошептался со мной,
Разбежались по лужам круги.
Я узнала родные шаги,
Ты вернулся усталый домой.
Потушил фонари новый день.
Я прижалась к намокшей щеке.
И растаяла там, вдалеке,
Невесомая черная тень.
Спят счастливые хасиды,
Абу-Мазен, шейх Насралла.
Позабыты все обиды,
Будто их и не бывало.
Не тревожат сон сирены –
Спят красавицы «Катюши»,
Лишь один «Хамас» в три смены,
Неустанно бьет баклуши.
Не зовется «срочной» служба,
А куда нам торопиться?
На востоке – мир и дружба,
Без замка теперь граница.
Нет мечей – одни орала,
Но правы американцы –
Если шейх у них Насралла,
Значит все они – насральцы!
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...780... ...790... ...800... ...810... 816 817 818 819 820 821 822 823 824 825 826 ...830... ...840... ...850... ...860... ...870...
|