|
|
Мне уютно в своем одиночестве старом,
Как в пижаме фланелевой в синий горошек.
И никто мне не нужен, никто мне не пара,
А мой путь к алтарю навсегда запорошен.
Мне не нужно бежать по ночам к телефону,
И ломать каблуки, торопясь на свиданье.
А нетленной любви расписные фантомы
Не проникнут в стальное мое мирозданье.
Я не плачу от скуки, не верю в природу
Этих чувств. Говорят, это амфетамины.
Не воротит меня от прыщавых уродов,
И не алчу любви голливудских блондинов.
Я свободна и счастлива в этой свободе,
Не боясь наказанья и мерзкого ада,
Я сегодня как есть заявляю природе –
Мне уютно в своем одиночестве, правда.
2006-10-14 12:43Плач / Гаркавая Людмила Валентиновна ( Uchilka)
В музее не способны восхищать
Ни ящеры, что вздыбились свирепо,
Ни статуи, что без голов нелепо
Своим уродством вздумали стращать.
Уже устали жадность обличать
Хвосты павлиньи на фронтоне склепа.
Всё как всегда, не выпросишь и хлеба,
На мордах львов жестокости печать...
Но там, за дверью, так миниатюрны,
Прозрачны и печальны с прахом урны,
Стекло – как из слезящегося льда.
Вот повод восхищенья и расстройства:
Утраченное человеком свойство,
Когда любовь в нём плачет без стыда.
На землю лёг скрипучий мороз,
Тьма опрокинула ковш в лицо.
Спит на шинели полковник Хорс,
И в выражении сжатого рта
Проглядывает тонкая пустота.
На пальце тускло блестит кольцо.
В соседнем окопе лежит солдат,
Осколком порванная щека.
Он чистил каску два дня назад,
И улыбался весёлый рот.
Шея прострелена. Тих и мёртв.
Звездочка падает свысока.
Вставай, Хорс. Встань и иди.
Птица ночная ведёт крылом.
В этом кромешном, как ночь, пути
Каждый из нас вполовину свят.
Но не оглядывайся назад:
Всё случившееся – потом.
Будет тот бой. Будет первый крик.
Будет горячая смерть в руках.
Порванный строй, шальное «пли!»,
Клочья, летящие в синеве,
В дуле – вопрос, а в глазах – ответ.
Это всё будет. Иди пока.
Что мне сказать? Роковое «да» –
На отворённый в груди вопрос?
Тихо ступает во тьме солдат.
Каска начищенная горит.
Птица бесшумно над ним летит.
Следуй к началу, полковник Хорс.
Всё обращается. Жизнь и смерть.
В зёрнышко складывается война,
Падает под ноги. Не разглядеть.
Кто-то невидимый машет рукой.
Следует в полном составе строй,
В угольном небе луна видна...
В тёплой кровати ребёнок лежит,
Ему поправляет простынку мать.
В этой истории некуда жить.
Свечку задуй и глаза закрой.
Спи, мой малыш, будет бог с тобой:
В вечности некогда умирать.
Вот посмотрите: в муках и усладах,
как женщины, рожают дерева.
Светило обогреет их, сперва
по-девичьи стыдливых, угловатых.
Спелёнутость тугую побеждает
невинность обнажённая цветков,
и стая отражений-мотыльков
из лона в лоно сладостно летает.
Но ветви лепестками насорят
повсюду, нежнокрыло наслаждаясь,
и юная, взрослеющая завязь
продолжит сей таинственный обряд.
Мы ели яблоки, ещё не старясь,
в лугах пустых... Там дерева стоят!
Я очистил банан и увидел там апельсинчик.
Я очистил апельсинчик
И увидел в нем маленькую тыковку.
Это было совершенно невероятно.
Я попытался описать это в стихах,
Но рифмы меня не слушались.
То есть совсем.
Апельсинчик рифмовался с магазинчиком,
Тыковка – с брюковкой,
Банан – с карманом.
Получалась совершенная неразбериха.
И тогда я подумал, что как это так:
Из всякого сора стихи, не ведая стыда, растут,
А из маленького, крепко сбитого чуда – никак.
Вот оно вам стихотворение,
Вот оно вам.
.............................Дому и его хозяевам,
.............................Лёше и Вере, с любовью
Волшебный дом остался во вчера,
Уплыло в космос громкое «Ура!»...
А нынче тихо... и волшебный дом
Живёт в ночи светящимся окном...
...Горит камин и свечи – в полукруг,
Стучится кто-то в крышу «тук-тук-тук»,
Наверно, дождь... А кто ещё в ночи
Устало так по крыше постучит?
Октябрь... Заходи скорее в дом!
Вот чай, коньяк, беседу заведём,
О том, что гуси – к югу, а зима
Уж скоро к нам пожалует сама...
Да ничего… А осень хороша!..
Ты не спешишь? Так лучше – не спеша.
Вон там... накинь и кресло пододвинь...
А хорошо придумали – камин.
И гость разулыбается, огнём
Заворожённый... ну, ещё глотнём!
Я выходил – он, как и прежде, льёт...
Твой верный пёс за дверью подождёт...
В чём волшебство? В отсутствии причин.
В покое дней и верности мужчин.
В сухих цветах, картинках над столом.
И в том, что есть на свете этот дом.
/11-12.10.06/
Как мало нужно нам для счастья…
Как много стало рядом света!
Уплыло прочь сопливое ненастье,
И улетели прочь испуганно приметы.
Сонливость унесла усталая дорога –
Я, словно пух у тополя, летаю!
Как мало было нас, а стало – много…
Всего два слова нежных – я скучаю...
Вложи ладонь в ладонь мою.
И дождь идёт,
И снег идёт.
И птица белая летит,
И платье красное на ней.
Без промаха охотник бьёт.
(Вложи ладонь в ладонь мою!)
Земля тяжёлая гудит.
И птица белая на ней.
Рябина красная горит.
Всё тяжелей, всё тяжелей
Земля в раскинутых руках
И капля в чёрных облаках.
Теперь ты поняла меня?
Срываясь вниз,
Срываясь вниз,
Мы к одиночеству летим,
И шляпы белые на нас.
Срывается последний лист.
(Теперь ты поняла меня!)
Ты не одна, я не один.
А кто-то провожает нас.
И в одиночестве един.
А снег погас, и дождь погас.
И птица белая летит
И платье красное на ней...
У волка белые глаза
И зуб штыка острей.
На волке серое пальто
И непонятный хвост.
Он воет до последних звёзд,
Молчит до первых звёзд.
Ты думаешь, он прост? Не прост.
И ты совсем не прост.
И если ночью, во дворе,
Раздастся странный звук:
Какой-то шорох, плеск...не плеск,
А непонятно что.
То, волчее надев пальто
(Как холодно в пальто!),
Спроси у звёздочки: Ты кто?
«А ты, – ответит – Кто?»
Но это даже не конец.
А так, мораль в кустах.
Какая, скажете, мораль?
- Руками разведу.
Смотрю на первую звезду,
Последнюю звезду.
А между ними – ничего.
Представьте – ничего...
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...760... ...770... ...780... ...790... ...800... 805 806 807 808 809 810 811 812 813 814 815 ...820... ...830... ...840... ...850... ...860...
|