|
|
В доме вспыхивает свет.
Музыка слышна.
Так слышна,
Как будто нас
Знает наизусть.
Руки вот мои, глаза,
Кресло, тишина,
В тишине как зайчик я,
Как черники куст.
Музыка срывает нас,
Комкает, и вот
Мы плывём как пенопласт,
В рот набрав воды.
Уши вот мои, глаза,
Ноги и живот
В норы тишины спешат,
Слепы, как кроты.
Музыка, убей меня,
Приведи к себе,
Приведи в себя мои
Сонные черты,
Меч вложи свой ты в меня,
Защити от бед,
Но ни слова про меня
Не промолви ты.
Ты пел…, и нервных пальцев плен
Покорно струны принимали.
…Закат накинул край вуали
На византийский гобелен
Из ваз, пергол, витых изгибов
Плетей глициний вкруг колонн.
Казалось мне, что я погибну,
Когда ты мельком уколол
Моё лицо холодным взглядом,
Длиной ресниц скрывая спесь.
Казалось мне: сочилась ядом
На мир божественная песнь.
Казался счастьем яд мгновенный,
Позволь его лишь пригубить.
Ты мог не зло и вдохновенно
Любую душу погубить.
А мир забыл, что шутки плохи,
Что можно песней брать в полон.
Так душит бег аристолохий
В объятьях павший Вавилон.
В тени вздыхал античный ветер
С букетом свежести с лагун.
Он прорывался сквозь столетья
К ногам твоим, великий лгун.
Луна в прозрачном пеньюаре
Из перьев сизых облаков
Забыла стыд. Ты был в ударе.
Ты пел небрежно и легко.
В реальность нечто облекая,
Ты мог за сон сойти вполне.
Мечты слетались мотыльками
К густой зелёной полынье,
Где лишь туман из поволоки.
Наверно здесь творил Ваал.
Тот бог ревнивый и жестокий,
Раз этот голос даровал.
Мятежность – пальцам, силу в плечи,
Глазам – лучистый изумруд.
Он знал, что боги все умрут,
Но божий дар пребудет вечно.
----------------------------------
К утру остался на тропе
Размытый след автомобиля.
О, праведник, ты просто пел!
…В других веках тебя любили
Одни принцессы.
В салонах и ложах Вас взгляды ласкали
Мужчин благородных, одетых во френчи,
И пенилось солнце в янтарном бокале,
Закат опускался на голые плечи.
Ваш профиль и жесты обычно печальны,
Лишь изредка веер взлетал к офицеру:
Весьма благосклонно Вы с ним промолчали
Весь вечер. На утро с мечтой эфемерной
Он ехал на фронт. …Шёл двенадцатый месяц
Со смертью в окопах. Но что же осталось
От мраморных плеч и от мраморных лестниц?
За что Вы молчали? Известна Вам жалость?
В ту ночь он вернулся.
…Вы полуодеты,
Закутавшись в тайну, склонились к роялю….
Он пел Вам «Прощанье славянки» фальцетом,
А Вы! Вы молчали. О, как Вы молчали!
Бедою страна, точно рёвом медвежьим,
Рыдала, стонала и выла ночами,
А Вы над могилой родною и свежей
Сидели три дня и, как прежде, молчали.
Вы шли по этапу – ни слова, ни звука,
Стелилась дорога костьми и крестами,
Когда потянулись к Вам грязные руки,
Вы отдали молча плюмаж с горностаем.
И не было слёз над судьбою истлевшей:
Вы снова в молчанье своём непокорном
Сидите с высокой главой поседевшей
И гладите фото в подрамнике чёрном.
И весь новый мир был монетой дешёвой
Пред вашим молчаньем, таким отрешённым.
Что ж вы, глупые такие,
без ветрил и без руля?
Что ж так гоните, живые,
всё на минные поля?
Где ж ваш чертов навигатор?
Вы ж в болота трУсите!
Не ступай! Там аллигатор
что-нибудь откусит!
Что ж вы жрете все без меры,
набивая с жадностью
бесконечность духа серы,
вкуса зла и алчности...
И зачем так в упоенье
грязь все собираете,
будто кроме тления
ничего не знаете?
Вы ж – духовные созданья,
на Земле – для радости.
Ваше право – созиданье
счастья, а не гадостей.
Вам же звезды зажигают,
в небесах развешивают.
Только свет весенний тает
в душах с грязью смешанный.
Оглянитесь! Мир – прекрасен,
выполнен с любовью,
и нисколько не опасен,
не замазан кровью.
Так зачем же вы сякие,
без ветрил и без руля,
в злобе гоните живые
всё на минные поля?
Тёмная комната. Сброшенное покрывало.
Свет умирающий из-под задёрнутых штор
Этого в жизни так много, так мало бывало.
Лебедь на чашке крылья свои распростёр.
Ты улыбаешься, жизнь, и чему-то внимаешь.
Слову случайному, голосу моему.
Лебедь взлетает. А ты почему не взлетаешь?
Но не взлетай. Здесь холодно одному.
Медленно встанешь, наденешь мохнатую шапку.
Выйдешь на свет ослепительно белого дня.
Ты улыбаешься, вслушиваясь в загадку.
Но не разгадывай, не отпускай меня.
Вы не любительница, – профи!
В ДК играли на баяне...
Ваш целлюлитный задний профиль
Обтянут тонкой стеклотканью.
Здесь по субботам Ваши танцы
Влекут на вальсы и кадрили,
Аборигены – иностранцы
Лезгинку жгут под чахохбили...
Клиент вкушает антрекоты
Под плеск волны и цинандали
И, чавкая, роман с фокстротом
Заводит вдруг с заезжей кралей.
Ах, эта ветреность курортов!
Ах, краткий срок командировок!
Вот эскулап – звезда абортов,
Он не допустит полукровок.
Пьянеет трио ветеранов
И что ни тост, то канонада.
-Патроны кончились... Тараном!
-Конечно страшно, но ведь надо...
-А помнишь Ваську – балагура?
-Так я же на его сестрёнке...
-Сразила нас стрела амура!
-В разгаре свадьбы – похоронка...
Скупые слёзы душат деда.
-Давай... Последнюю... За наших...
-Да нет, давайте за победу!
-Ведь мы им дали в рукопашной!
Вокруг эстрады – колоннада.
Окурки гаснут в винегрете...
И меркнет мода хитпарадов
В гарнире киевской котлеты.
Финита... Лунные цикады
Ведут под ручки к нам стаккато,
А Вас, надежда и отрада,
Я провожу под стон пассата.
Баяном мы сбиваем урну,
Вас не сдержать, ведь нет стоп-крана
И это так колоратурно,
Хоть кто-то спёр у Вас сопрано.
Вы были так неаппетитны
В своём стремлении к разврату,
Что я, намазав маслом ситный,
Вас променял на сок томатный.
Лежали Вы на узкой койке,
Сверчок сгорал от страсти в ванной...
А я всю ночь до самой зорьки
Читал Вам Пауля Целана.
Хватит ли шляп на всех людей?
От позднего сна проснулся.
Взялся за голову. Солнце в окно.
На меня не хватило шляпы.
А во дворе – светлым-светло,
А в солнце, наверно, темным-темно.
Солнце не волк, не воробей.
Кабы мне шляпу, кабы…
Сколько не мучайся, в стол не пиши –
Не разменяешь бессмертной души
На шляпу красивую, новую,
И на бессмертие слова.
А слово не волк, не воробей:
В лес убежит – не поймаешь.
Щеголяет воробушек в шляпе твоей.
Кто-то касается клавиш
И пишет, вернее, играет:
Живи.
Кто тебе скажет – слишком?
Голову с корнем возьми, оторви
И положи под мышку.
Каждой ли шляпе нужна голова?
А голове – тело?
Тело в крови прорастает едва,
А голова – взлетела.
Это не солнце, но даже оно
Жмурится, глядя в глаза мне.
Шляпа с бессмертием – это одно.
Но ты от другого замер.
Запах пота и детей,
Непросушенных сетей,
Запах тухлого тунца
И запившего отца.
Скоро новый запах тел,
С запахом запретных дел,
С ними запах сладких снов,
С запахом похабных слов.
Дальше запахов уж нет.
Стал ты немощен и сед.
Только память иногда
Осенит твои года.
Рассказывать сказки урчаньем, уснув на коленях,
Доволен ... блаженство: по шерсти проходит рука.
За мной поспешите к открытьям, где места нет лени...
Простите, зевнул, потянувшись спросонья слегка.
Фрагменты далёких вполне заурядных скитаний:
По веткам прогулка к добыче сварливой в гнезде...
Рыбёшка на утро – она аппетитна ... в сметане...
Звенящий лужок, где охоте способствует день...
Мышонок-задира к припасу крадется в чулане,
Не слышит никто про угрозу хозяйским сырам.
Настигшая месть, он меня ни за что не обманет:
Достойный урок обнаглевшим и сытным ворам.
Видений картинки – в урчанье – закрытые глазки,
Погони и драки, мурлыканье слёзно у ног...
Свернувшись клубком на коленях рассказывать сказки,
Которые завтра предстанут загадочным сном.
19.10.2004
/из цикла 'Ступая кошачьими лапами'/
Нарушив чистоту страницы,
вновь напишу тебе «люблю».
И пусть тебе сегодня снится,
как в лунном свете я ловлю
в саду, завьюженном внезапно,
ладонями прохладный снег...
Как источает тонкий запах
из смол прозрачных оберег...
Как хлопья с неба прилетают
и...ручейками по щекам...
Как я сама от счастья таю,
доверяясь ласковым рукам.
...А завтра – новая страница.
И я опять хочу присниться...
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...720... ...730... ...740... ...750... 760 761 762 763 764 765 766 767 768 769 770 ...780... ...790... ...800... ...810... ...850...
|