|
|
2007-08-14 12:40* * * / Меламед Марк Моисеевич ( poetry)
Не повысил
- Я почти-что гол и бос:
Не повысил ставку босс.
Воспоминания ветерана
- Когда мы брали Перекоп,
Там был такой же перекоп.
Тот ещё друг
Последнею крошкой поделится он…
Умяв, предварительно, целый батон.
После киносъёмки
- С актёром изменить средь бела дня!
- Я в роль вошла, а он вошёл в меня!
ДАР
У боксёрской груши дар
Хорошо держать удар.
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
А.Блок
И снова вечный бой!
И снова только снится
Обманчивый покой
От бесконечных драк,
И снова понесёт
Стальная колесница,
И снова будет бит
– Какой по счету? – Враг!
Мы войско соберём,
Последний грош потратим,
Мы нервы напряжём,
Натянем, как струну,
Мы разобьём башку
Безродным бюрократам,
Что завели в тупик
Несчастную страну.
Ах, вкусно до чего,
Ах, до чего нетрудно
Врага предать толпе,
Старьё предать кострам,
Предать,
Предать...
ПРЕДАТЬ.
Но до чего же нудно
Всю жизнь тесать бревно,
Чтоб кто-то строил храм!
Нас окликают вслед,
Но мы не отвечаем,
Покорные персту,
Покорные судьбе,
Остановиться б нам
Во гневе и печали,
Во гневе на себя.
В печали о себе.
Ещё не кончен бой!
И мы покуда скачем,
Влекомы криком "бей!"
И блеском палаша,
И вновь – в который раз? – Поверженных оплачем,
Коль вспомнит о слезах
Сожжённая душа.
Против кого и с кем?
Никто уже не знает.
Но может быть ещё
Нам не запрещено
Вернуться в этот мир,
Где оратай сжимает
В натруженной руке
Пшеничное зерно.
Мне розу подарил – с улыбкой и без слов,
На улице, неведомый прохожий,
И запах тёмно-алых лепестков,
Дурманя голову, отправил меня в грёзы..
Век девятнадцатый… вот в бальном платье я,
Под взглядами толпы, восторженно- хмельная,
Среди огромной залы – вальсу отдаюсь,
Глаза закрыв и запах Ваш вбирая.
Ведёте Вы – сквозь лабиринт живой,
Столь бережно и нежно обнимая,
Мой хрупкий стан – своею твёрдою рукой.
Я, в вихре танца, Вам себя вверяю..
Глаза открыла. Вижу я лицо,
Которое столь часто ночью снится,
Его ищу – сплетая дни в кольцо,
Его зову – лишь смежатся ресницы.
Застыла музыка.. Исчез волшебный зал.
Очнулась я и опустились крылья,
В руке бутончик розы увядал,
Что подарили мне....
Не Вы ли это были?
Три шестёрки, три девятки,
Что не день – одни загадки.
Колдуны и хироманты
Звёзды, руны, кости, карты,
Утро. Солнца луч в окошко,
Я испугана немножко,
Сон приснившийся, о боже!
К неприятностям похоже.
Из квартиры выхожу,
С немым ужасом гляжу,
Как соседки – чёрный кот
В мою сторону идёт
«Брыыысь» -шиплю. Он ноль эмоций,
Вот гадёныш тупоносый.
Поплюю через плечо,
Что тут сделаешь ещё.
Женщина с ведром пустым,
От неё через кусты,
Веток острые иголки,
Прощай новые колготки.
Дальше хуже, в руку сон,
Вот автобус подошёл,
Я на номер: ноль тринадцать,
Паника и зубы клацать.
Не поехала конечно,
Как тут можно быть беспечной?
Тяжкий вздох. Пешком пошла.
«Волга» грязью обдала.
* * * *
Вспоминая в суе бога,
Чёрта и других мужчин,
Опоздала я... немного,
Шеф мне -"Выговор" -влепил
Строчка в виде эпилога:
Эх, примет так в жизни много....
Она рисует новый день!
она
рисует...
цепной тоской за нею тень,
она рискует-
остатся в этих миражах
как в прошлом лете,
сама с собою на ножах
при лунном свете...
Маленькие детки – маленькие бедки.
Маленькие бедки – короткие слова.
А большие детки – каждому конфетку.
Странная, жестокая, вечная игра.
Ах, подрались детки – не каждому конфетка,
Не каждому ведерко, не каждому совок!
Куклы и «катюши», гранаты, бомбы, груши
Не каждому достанутся! Погоди, дружок!
Вон тот не нашей стаи, его мы и поймаем,
Немножко покусаем, а потом – в песок
Поглубже закопаем, споём и доиграем,
А потом забудем и – айда в лесок!
Маленькие детки выросли, как бедки.
Кончились конфетки, кончилось кино.
А большие детки стали уж неметки,
И кто-то промахнулся, ну, что ж, его – в де..мо!
Детки, наши детки, вы стреляли метко,
И совсем нередко! Не выживет никто!
Ну, значит и не надо! Шагай своим отрядом!
Пустыня нам награда! Зато везде светло.
И две моих конфетки я не отдам в разведке.
Подставлю дуру Светку, как в цирке-шапито.
Пусть в балагане бьётся, авось кто засмеётся
И помидоркой бросит в дурацкое лицо.
Шагай же, дура Светка! В обертку от конфетки
Запрячешь свою душу, но вряд ли – подлецов!
Беги по кругу, Светка! Забудь, смешная детка,
Что нет пути из клетки и нет тебе цветов!
Прощай же, дура Светка, и не терзай беретку,
И, сопли утирая, попомни мудрецов!
Жизнь – штука часто злая, игрушка заводная,
Но всё-таки проходит – верблюдом сквозь кольцо…
Потух закат.
Искусственное солнце
скорее рвётся влезть на пьедестал.
Ты скучен стал,
как высохший на донце
кофейный след – разгаданный сигнал.
Помятый плед
замызганного цвета,
полметра между – тысячи в душе.
А в шалаше,
где счастья вкус отведан,
на жухлом сене – скука в неглиже.
Какой провал
с полученною ролью…
Я режу кадры снятого кино.
В висках минор
отщелкивает болью.
Ты чай разлил? На ноты? … все равно.
Как время спать –
шипенье аспирина.
Сейчас – не я, вчера – наоборот.
И наперед
известная картина –
обгложет ночь и в ступе разотрет.
Прыжок в кольцо
не подтвердил рекорда,
помяты жестью золота края.
И ты. И я.
Прощального аккорда
не жди от струн покорных. Втихаря
Вершитель судеб
подобрал оттенок
и сердце аккуратно склеил в стык.
Но тот ярлык
впечатанный – уценка –
Не скроешь слоем пленочной листвы.
Я что-то опять
Бормотал, умирая.
Ты снова меня
Оттащила от края.
Такая упрямая женщина!
Наверное, это любовь.
Вот так она
И проявляется.
А после в прихожей
Валяется.
Такая ненужная,
Рваная.
И не о чем
Поговорить.
Огни наших юных ночей догорели
И выцвели наших картин акварели,
Где лодка среди обезумевших лилий
Дрожит невесомым пятном.
Там, где раскаляется центр вселенной.
Там, где мы целуемся самозабвенно,
Не зная, что выше
И благословенней
Не будет уже никогда.
А в небе бессонном,
А в небе бездонном
Два голубя синь рассекают со звоном,
И счастье безгрешно,
И счастье беспечно
От частого трепета крыл.
А всё, что казалось
Серьёзным и важным
Истлело, рассыпалось
Пеплом бумажным,
А всё, что осталось –
Счастливая малость –
Две птицы и синь без конца.
Послушай, родная, а может, не стоит?
Послушай, любимая, правда, пустое –
Оттаскивать это бессильное тело
От края высокой скалы.
Зажжённых костров догорели зарницы.
Окончена повесть.
Закроем страницу!
Не надо держать – отпусти эту птицу.
Прости…
Я немного устал.
Особая прелесть в предвосхищеньи –
в лукавости взгляда, в словах понарошку.
Особая сладость в чуть горьком томленьи
когда друг не рядом – всплакнуть что ль немножко?
Обиженным глазом взглянуть из-под чёлки,
надувшись, сопеть, молчать недотрогой.
И враз наломать этих «палки да ёлки»,
и гордо с порога – А ну, милый, трогай!
Бодливой коровке бог не дал чем драться!
Молчание барышням – злато монисто!
И всё же – ка-ко-е занудное гадство
сидеть в кружевах и в передничке чистом!
Особая дерзость в предвосхищеньи –
Уколы булавкой как будто случайно!
И розаном пышным раскрыться в томленьи,
лукаво гордясь неразгаданной тайной!
Вчера в запазухе сдавило в бане,
и как-то так, нацелено, мертво
и что-то там дышать ....затормозилось.
Я вывалился... Тут не до купаний.
Колючка сердца зацепилась за ребро,
хоть то ещё спасло, что грудь на вырост.
И никого... Хватал, как рыба ртом
я воздух твёрдый, скользкий, как резина,
но отпустило, как из рук щенка,
и сердце задышало под ребром,
и сквозняком по рёбрам засквозило,
и дёрнулась расслабленно щека...
И тут вошла меж выдохом и вздохом
неясно так, неочевидно, но
не ставшая потом сомненьем мысль,
что в этот миг тебе случилось плохо,
глаза твои, души увидев дно,
отчаяньем на небо вознеслись.
Кровь утомилась нежною аортой
выталкивать наружу свою боль,
а вена её снова возвращала,
и слёзы от бессмысленной работы,
не вымыв ни разлуку, ни любовь,
расплавили концы их и начала.
И никого... Хоть рядом тот, кто есть,
решенья ждущий твоего – орёл ли, решка?
Убитый болью так же, как и я,
волочащий своей Голгофы крест.
И никого. Я далеко, конечно.
Нет, ...никого. Лишь ты и жизнь твоя.
Душа и тело – с ночи ли, с утра ль,
не на земле не мирятся, ни в небе.
Под пляску нервов выбор нёбо жжёт.
Сам от себя твой голосок устал
и, озираясь, – прислониться где бы?
случайными созвучьями живёт.
А что же я? Неловкий и большой,
колючки слов цепляющий за рифмы,
умеющий красиво волновать,
с родной, до слёз знакомою душой,
толкающий любовь твою на рифы,
а что потом, не ведающий знать, –
останусь ли или куда-то денусь? –
не выберешь, состарясь по гадалкам.
Невыбранное отомстит собой,
потом уже, не подлежа обмену с
тем, что уйдёт, чего безумно жалко,
что быть могло совсем другой судьбой.
Любовь звездой стоит в недоуменье
у изголовья, сразу и в ногах,
смеясь тебе, с тобою же и плача,
но выбор, чую, сделан тем не менее
и связки твои воздухом напряг, –
телегу слов потащит смысла кляча.
И этот выбор камнем сердце давит,
стучит в виски кровавым молоточком,
несовпадающим с сердечным ритмом,
и видно скоро жизнь мне счёт предъявит,
ушедшим всем, диетою молочной,
и днями, без кириллицы и рифм.
И оттого нутро моё сдавило,
что ты сказала – там, я – здесь услышал,
взорвавшись болью, сердце за тобой
рвануло по гортани вверх и диво,
что вытянуло тьма моя пустышку,
команду дав с досадою – Отбой!
Не зарекаюсь разлюбить когда-то
и подарить покой верёвкам нервов,
но не заказывай прощальный блюз.
Не приближай последней встречи дату,
и в связке дней остановись на первом…
Замок ТОСКИ откроет ключ ЛЮБЛЮ…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...570... ...580... ...590... ...600... ...610... 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 ...630... ...640... ...650... ...660... ...670... ...700... ...750... ...800... ...850...
|