|
|
Я никогда тебе не напишу
Про трепет губ и нежное биенье.
Про ласку рук…на кончиках души
Я никогда не принесу тебе варенье
Красивой правды и правдивой лжи.
Я никогда не трону нежность стана,
Что так других тревожит и манит.
И пальцы – лаской – клавиши органа
Другое сердце благодарно сохранит.
Во мне другая музыка звучит –
Порой нестройная, но всё таки-живая.
И невесомостью ажурного зонта,
Твою надёжно душу сберегает
От кляксы чёрной в белизне листа.
Пусть кто-то говорит про бесконечность.
Я – шёпотом – тепло, что гнёзда вьёт,
На дереве твоём, где угнездилась нежность
Которая с любовь рядом не идёт…
Я никогда тебе не напишу
Про трепет губ и нежное биенье…
Лишь, улыбаясь, тихо попрошу:
«Сестрёнкой будь» и редкое варенье
В фиале драгоценном дружбы предложу….
Я от забытости тобой
совсем пропал.
Мой ворон кружит надо мной.
Мой Бог устал.
Я ничего не смею им
сказать в ответ.
Стал чёрным светом белый свет
от мрака бед.
Моё подворье не моё.
И дом не мой.
А тот, который был моим
ушёл с тобой.
К тебе ушла моя душа
- хоть волком вой.
Живу в проклятой тишине
с хмельной бедой.
Ночами света не свечу
- ответ простой.
Наш домовой унёс свечу,
уйдя с тобой.
Верни мне Бога, белый свет
и дом, – кричу.
Зажги с бездомным домовым
в ночи свечу.
Не темнеет, не светлеет –
севереет.
Солнце тихо за горами
загорает.
Как сбежать оно хотело –
не успело.
Да и вряд ли уж сумеет –
севереет.
Месяц, с солнцем обрученный -
обреченный.
Не видать ему от лета
силуэта
и летит он по откосу
под колеса,
но нисколько не темнеет –
севереет.
Солнце в небе, коль погода,
по полгода,
я порядка не нарушу
и наружу
не пущу себя дурного
и плохого,
на душе пускай светлеет, -
севереет.
1980
Простите меня простите,
плохие мои стихи,
что делать со мной решите,
за шлейфы словесной трухи.
Бог видит, как я старался,
вплетая чечётку в вальс,
но, что-то моя Савраска
не вывезла на Парнас.
Я душу швырял на плаху,
я сердце кровавил в ночь,
и всех посылая на хер,
на сына орал и дочь.
Затачивал слух, как ножик,
и вглядываясь во мглу,
я рифмами эхо множил,
слова расширяя вглубь.
Силлабов и строф пространство
я резал на глаз и слух.
Разве я не старался?
И не парил мой дух?
Но вышло лишь то, что вышло,
что вспыхнуло и в труху,
где приговором – вышка
и автору, и стиху.
Всем высям моим и весям,
всем помыслам и делам,
поэмам моим и песням
с кровью напополам.
Я ни о чём не спорю.
Но где не видать ни зги,
стоят, как над степью горы
другие мои стихи.
КамнЯми в сухом колодце
слезы в моих глазах.
-Уходит, уходит солнце,
Слышишь, брат, дело швах!
Дело, похоже, к ночи –
за тридцать, летишь с горы...
Хватит уже кровоточить,
С песней в иные миры
Ехай!
Вдыхаешь воздух,
выдохни, блядь, стакан,
должен же быть роздых
что ж ты все время пьян?
Ты еще носишь мясо,
и улыбка, и кровь полны.
Вера ждет своего часа,
человек ждет своей волны!
А ничего не получилось!..
Хотели всем – и полной чашей.
Хватило дюжине и на ночь.
К тому же все разодрались.
А ничего не получилось!..
И полупьяная Фемида
Мечом пластала без разбора.
Повязка слезла до колен…
Стоять по грудь –
И улыбаться…
Смотреть –
И ничего не видеть…
И верить истово,
Истошно,
Что завтра…
Что ещё чуть-чуть…
А ничего не получилось!
Ушли цветы,
Увяли птицы.
Над полудохлым
Полустанком
Плыл
Полоумный
Полонез.
 Ладоземье, ладо-край, Ладога-Олонка,Ладомирье, ладо-рай на ладони тонкой.Плещет светом лунный шар в облачной шаланде,на веранде – самовар, август на веранде.Над бессмертною водой росчерки рассвета,нервно крикнет козодой, – вот и было лето.Проплывет дождями грусть – отпускная ретушь,не прощаясь, оглянусь...Спать пора,рассвет уж...
Прости нас Дик, не все мы адвокаты,
в нас больше прокурорские слова,
но помним мы, как ты «Зенит» когда-то
привел к победе в Кубке УЕФА.
Как пацанов кривых, неадекватных,
ты превратил в кудесников игры.
Но не нужны России адвокаты,
пока у прокуроров топоры.
Над мячиком, таким же, как планета
любой пацан согнётся для пинка.
Ударить, пнуть, так это не победа.
А тренеров разрешено пока.
И слёз досадных вовсе не скрывая
от злости – «...как ещё б «Зенит» сыграл!...»
«...И чемпионом стать ещё реально...»
уехал ты, товарищ Генерал.
«Зенит» продали, предали, не знаю,
но долго ждать, пока ещё лафа
нас вывезет кривая, золотая
(хоть правнуков!) на кубок УЕФА.
1.
Прикрепите к первой ноте
Вы оленьи украшенья,
И на этом вы найдете
Интенсивное движенье.
2.
Вот обычный крик вороны
В грязь прудовую свалился,
И по странному закону
В галерее очутился.
3.
С хоботком, но небольшой,
И кусает больно он,
Но, как букву «ша» нашёл,
Превратился в страшный сон.
4.
Что внизу моей квартиры,
Плюс ещё и кто летает? -
Это линии пошире,
Но её напоминает.
5.
Очень бурное движенье! -
Согласились, покивали,
А потом для подтвержденья
Все на ней и записали.
6.
Я прислушаться призвал
Только к ноте, но назвал
Сразу целое явленье,
Что достойно удивленья.
7.
В нём от дерева немного
И от лучика имеет, -
Он не ездит по дороге
И летать он не умеет, -
Ребятишкам на забаву
Любит он по лужам плавать.
8.
Если только прибавляем
Мы к игре японской древней,
С общим предком поколенья,
Сразу место называем,
Не село и не деревню,
А побольше населеньем.
9.
Называем переброску
Мы мяча и это место,
Где судов скопление -
Получилось очень просто
И довольно интересно -
Удостоверение.
10.
Очень страшно зарычала
После вспышки высь,
И собака перестала
Сразу что-то грызть,
Ну, а мы соображаем,
И чего-то убавляем.
Ответы вразбивку: го-род, пол-оса, пас-порт, до-рога, гром-кость, кар-тина, бум-ага, комар-кошмар, чу-до, кора-блик
1. В зелёных строфах
В зелёных строфах будто бы земля,
Её движенье в пропасть. Лес, иголки.
В зелёных строфах завывают волки.
В зелёных строфах красная заря.
Штыки и пули в этих лучших строфах,
И, как планету быстро не крути,
Везде стоит, прицелившись, фотограф
До сладостного выстрела в груди.
Есть у меня ещё одно желанье.
Спросить, пока не знаешь ты о чём:
Что в этих рифмах есть от умиранья?
Стихи не ведают, и я не обречён.
Лежать, как мармелад, в своей могиле
Под ворохом отточенной хвои
За все стихи, которые любили,
За те глаза зелёные твои.
2. Белые строфы
Белые строфы. И даже не снег, а свет.
Как будто страницы книги, живые, поскольку
Пушкин, Тютчев, Иванов, Тарковский, Блок.
Поскольку Фет, Заболоцкий, Гумилёв, Окуджава.
Нет. Это лучше музыки. Я знал человека,
Которого я любил. И когда он умер -
В эти дни оставались только белые строфы.
Они остаются и после всего, наверно.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...330... ...340... ...350... ...360... 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 ...390... ...400... ...410... ...420... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|