|
|
Опять упал. И вряд ли встанет.
В душе моей метет метель.
И нет нужды с подругой Таней
Лететь в мажорный Куршевель.
И, наложив на радость вето,
Обрушил он привычный мир.
Не рано ли направил вектор
На полшестого, черт возьми?
Он и вчера стоял не слишком,
Ну, а сегодня – полный крах.
Расслабившись, упал рублишко
У Наебулли... у Набиуллиной в руках.
Я в озарённое кафе каким-то светом
Зашёл и к столику я подошёл
Я к столику я подошёл при этом
Я сел и ливень за окном пошёл
Я заказал еды я с ней и чаю
Я заказал и показалось мне в окне
Что я сижу я здесь и не скучаю
Пока все льётся это мне и мне
Лицом я сел туда чтоб видно было
Как воздевают тонкие мечи
Сто тысяч я туда чтобы гудело
Я было чтобы были горячи
Легкие слёзы прямо из печи
Друзья летят мои и утешают
И воздевают тонкие мечи
В окне дрожащем над водой сверкают
Холодные блестящие лучи
Пока от табака сгорал отец
И колесил, бухой, на «неотложке»,
Любовь варила горький леденец
Из сахара, сгорающего в ложке.
Отца не потушили доктора.
Остались пробки, спички и окурки
Дровами погребального костра,
Картинками из сказки о Снегурке.
Любовь не так наивна. Но внутри
Горит её несбывшаяся ласка.
Горит, как пёс бездомный сухари
Грызёт, на выживание натаскан.
Горит, сжигая страшный черновик,
И с каждым днём становится заметней.
Пылает так, как будто нет любви
На свете, кроме девочки двухлетней.
С трудом вместит детдомовский уют,
Где будут настоящие конфеты,
Ядро, венец творенья, абсолют
Местами отмороженной планеты.
Любовь её согрела и спасла,
И лучше космонавтов разглядела:
Земля не голуба и не кругла,
А тусклое бесформенное тело.
И если здесь какой-нибудь дурак
Её окликнет Любкой по привычке...
Пред ним – Любовь. Любовь! И только так.
В одних трусах и с бантиком в косичке.
Не покупай штаны на вырост
Детишкам маленьким, отец!
Головорез-коронавирус
Готовит массовый пипец.
Уже подкрался незаметно
Твой завершающий экстрим.
Ты хочешь жить? Хотеть не вредно.
Вот медный таз. Накройся им.
Без недовольного народца
Неважен станет курс рубля.
И, может быть, собой займется
Помолодевшая Земля!
Чтоб книжичке моей придать
Недостающий ей объём
Я к ней гербариев вложил
Что собирали мы с отцом
Когда он тут на свете жил
Такие листья, стебельки
ПереложЁнные листом
Я думал тем заинтересовать
Издателя моих стихов
Опять-таки, тем придать
Недостающий ей объём
Такие листья, стебельки
Ну и конечно же стихи
Должны были вместе в той
Хорошей книжечке побыть
Не быть какой-то пустотой
Чуть грустно было оттого:
Я не закончил их любить
Издатель извинялся вдруг
Сказал что как-то он устал
Чтоб книжечку мою любить
И постепенно перестал
Писать и денег так просить
Мне было жалко оттого
Гербариев я попросил
Назад вернуть, чтоб в книги детства
Назад с любовью положить
Но мне издатель написал
Что их давно уж отсылал
Все потерялись вдруг они
В какой-то бандероли
И стали дальними вдруг дни
В которых листья собирал
С отцом в лесу и в поле
Но близкими вдруг стали дни
Когда они побыли
Вместе: гербарии, стихи
В неизданной хорошей
Хорошей книжечке одной:
Ничья в на свете нелюбовь
Их не остановила
Лежала книжечка тут, на столе
Как будто так и было.
Родина со знаком минус,
Родина под цифрой ноль.
Дмитрий Мальянц
* * * Тает лёд на дне бокала,Аритмия треплет пульс.Отчий край под радикалом,Но на минус минус – плюс.Я бы вышел, я бы выбрал,Только выбор не богат:Либо сморщенная рыба,Либо серый суррогат.Вот же он – держите вора!Почему ослаб контроль?Но опять без разговораРазделили нас на ноль.Кто-то сеет, кто-то пашет,Кто-то делает омлет,Только вновь банкиры нашиРаспилили весь бюджет.Будоражат душу крики,Гул и треск, как на войне.То узбеки и таджикиЗадыхаются в огне.Жрёт детишек новый вирус,Неопознанный микроб...От Отчизны взяли синус,Подлатать огрехи чтоб.
Арбуз – рассчитан лишь на Сёму
На Нину, Нелю и на нас,
А Ноне с Настенькой несём мы
Лимон, банан и ананас.
Проснётся дочь, воды попросит -
Температура высока.
Как со скалы, с кровати сбросит
Игрушку жаркая рука.
Глядим, испуганные оба -
Вослед срывается дитя
В волну бездонного озноба,
Летит, постель разворотя.
Её безмолвное мученье
Улыбкой сохнет на губах.
Щеки румяное свеченье,
Горячий пот, холодный страх.
Не раздави-ка, мой хороший,
Таблетку, сжатую в горсти.
И дай нам, Бог, хоть эту ношу
Сквозь ночь достойно пронести.
Прошла мадам, как дым, туман...
А я… А я... А я о чём это?
Несостоявшийся роман,
как жизнь, пустая и никчёмная…
Не мною выдуман язык
Для не нуждающихся в речи.
Как птице – щебет, зверю – рык.
Не голос нас очеловечит,
А лес молчания в душе.
Не всем ясна его природа.
Как в дереве – в карандаше
Таится точность перевода.
Тебе читать мои стихи,
И улыбаться удивлённо
От нежности и чепухи
Когтистой или окрылённой.
Писать, по сути, обходить
Капканы, оземь не разбиться.
Берлоги рыть и гнезда вить
На разлинованных страницах,
Не заступая за поля,
Заполонённые гречихой.
Моя бумажная земля
Да будет вспаханной и тихой.
И ты, владея языком,
Лишённым шёпота и крика,
Поймёшь, что небо под крылом
Созрело, будто голубика.
Здесь под обветренной звездой,
В ладонях северного бога
Моё высокое гнездо,
Твоя глубокая берлога.
Страницы: 1... ...10... ...20... ...30... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ...50... ...60... ...70... ...80... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|