|
|
…………………………………………»Мне скучно, бес!» Гете
Мне грустно, бес…
По красным крышам
Уже спускается закат…
Окно распахнуто и слышно,
Как говорят…
Вперегонки с минутной стрелкой
Крадётся тень вечерних стен,
И карамельный луч на ветке
Сосны застыл, захвачен в плен…
Мне грустно, бес…
/1-2.03.07/
Я отберу у солнца луч,
чтоб не палил тебя в пустыне.
Я нагоню косматых туч.
Пусть плоть твоя в прохладе стынет.
"Поспи"- скажу. Ты будешь спать,
полна неясного томленья.
Я буду в грезы прилетать,
что слаще меда и варенья.
Ты будешь счастлива со мной.
Я буду болью и усладой.
Я на любимый праздник твой
создам сады из шоколада.
Мы там пробудем целый день.
Я расскажу стишок дурацкий.
И сотворю, присев на пень,
В туманных хлопьях «Тракт чумацкий».
- Я теперь собака без призора.
Лаю в темноте из-под забора.
Как меня прохожие боятся!
А ведь я не думаю кусаться!
Мне, поверьте, вовсе
Не до шутки:
Нет квартиры, пустота
в желудке...
А хозяева одели шорты
И вперёд-
рванули на курорты.
О ветслужба! Отлови хозяев!
Накажи бродячих негодяев!
Согреемся, хотя горячий луч
так редок в антарктической пустыне.
Наш Антик конкурсабельно летуч,
вовеки виртуально не остынет.
Кому ещё теперь не время спать?
Кому ещё испытывать томленье,
на праздник поэтессам прилетать
малиной стихотворного варенья?
Нефёд, Мистификатор! Вы со мной?
Нефёд, тебе Карелия усладой...
Мистификатор! Уж Алтай не твой...
А главное – не любишь шоколада...
Лишь верный линуксоид в этот день
мне разберёт опять мой комп дурацкий,
и будет монитор торчать, как пень,
и отражать мой смуглый лик чумацкий...
* * *
Погас последний луч,
Темно в моей пустыне,
В плену лиловых туч
Луны осколок стынет.
Пойду, пожалуй, спать –
Смешны мои томленья,
Кому-то улетать,
Кому-то есть варенья.
Но образ твой со мной,
Единственной усладой,
И я – навеки твой
(Прислала б шоколада. . .)
За днём проходит день,
Разлук удел дурацкий,
Застрял я здесь, как пень,
Живу, как пёс чумацкий. . .
Снега свечи
Мне на плечи
Льют прозрачный свет,
А под вечер
Лютый ветер
Заметает след.
Холод...Стужа...
Вновь закружит
Вьюга-карусель.
Словно копья,
Злые хлопья.
Белая метель...
Рай у печки.
Воска свечки
И спокойный свет...
С кем я встречу
Зимний вечер?
Будет счастье, нет?
Я гадала,
Коротала
Вечер у огня.
Время мчалось.
Повстречала
Суженого я!
Как метели,
Пролетели
С ним десятки лет.
Дети, внуки...
Не до скуки.
Было счастье, нет?
Кто ответит?!
Было лето.
И весна была.
Осень-слезы.
Вновь морозы.
Снегом до бела
Терло душу.
Снова стужа
Бьет на вираже.
Шаг до цели...
Были б целы,
Был бы свет в душе!
Я,как рыба в неволе,
Врезаюсь в стекло,-
Но никак я свой пыл не умерю!
И страдаю от боли,
Но бедам назло,
В реки вольные сердцем я верю!
Я, как птица шальная,
Лечу в небеса,
Высотой свои силы измерить,
Что случится, не знаю,
Но если – гроза,
Значит, радугу ждать мне и верить.
За других свое сердце
Я в клочья порву,
За себя попросить я не смею.
Я души своей дверцу
Открытой держу,
По-другому я жить не умею!
У меня переломаны ноги.
Скажи, стул, а твои?
Ногами да по дороге,
Бешеные журавли:
Съедят меня они всмятку
И раскурлыкают грусть,
Вот, становлюсь на пятку
И на носок становлюсь.
Стул, четырьмя ногами
Ты шевели скорей:
Лижет жадное пламя
Крыльями журавлей.
Старый и малый, с толком
Дорожку мы пропоём,
Сверкнула запонка волком,
Ноги горят огнём.
Небо все ближе, ближе,
Брошен журавль вскачь.
Встал я на стул и вижу –
Солнца рыдающий мяч.
Флагман флибустьерский – не фанерен,
не фланельны фалды у клифта*,
на фартовом фарсовом рефрене
фраера дрейфуют у лифта.
Фрау по фамилии Люфтваффе
в форс-мажоре с люфтом на весь лиф
флегматично фарцевала вафли,
всем филе заклинивая лифт.
Это вам не фунт фуникулёра –
лифт фамильный фукнули за фрахт!...
Так, со шлейфом вафельного флёра
пал от финки фраера вермахт.
*Клифт (вор.) – пиджак.
Поклоняясь священным местам, что побиты
временами, держа: «Як тебе не любити…»
в воспаленном мозгу,
к тебе обращаюсь я: «Здравствуйте…»,
20 лет пролетело, и вот у нас праздники. Праздники...
Нет у ветра теней. Тем не менее
20 рокив спустя ты садишься ко мне на колени
в полуночном авто, увозящем нас в ресторацию.
Хадж – в прострации.
Я люблю этот город имён. Не без страха
узнаю в нём я лики святых со времён Мономаха.
Но осталось ещё одно имя святое,
и оно 20 лет, как тобой занятое.
20 вёсен прошло, 20 зим отшумело,
государства распались, а ты хорошела,
разломилась любовь, – не на малость и лишку,
а на сына с сынишкой.
Старший, словно журавль, вот-вот от земли оторвётся,
ну а младший журавлик, за змеем бежит и смеётся.
Это годы любовь выворачивают наизнанку,
высыпая ненужное: письма, надежды… Ну, как у
этих лет столько разных имён?! Но, однако,
не разжился другим я у звёзд Зодиака.
20 осеней желчно следили за 20-ю
вёснами, каждой за грусть «пришивая» статью.
Но, прошли наконец-то! Прожгли, пролетели,
одевай всё такое, и сверху бретельки.
Бал сегодня! Скорее! Поляна гостями накрыта,
на метлу, Маргарита!
Отменяем забеги по 20. Не те уже годы,
не мёд заполняет прожитые порознь соты.
Расстояния – ладно, но только зачем расставанья?
Всё равно между душами нет расстоянья!
Затем, до свиданья, точнее до встречи,
до лучших времён, если есть, чем увлечь их,
до лучших до нас, тех, которыми раньше и были,
пока не порезались об «или-или»…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...710... ...720... ...730... 736 737 738 739 740 741 742 743 744 745 746 ...750... ...760... ...770... ...780... ...790... ...800... ...850...
|