|
|
Ты не прав, я та же, что была,
Черноглазая серьёзная девчонка,
Что, молясь, ночами не спала,
И старела в образе ребёнка...
Ты мне кто? Я помню только боль,
Небо тёмное и пламени багрянец,
И упрямство борющихся воль,
Детский шёпот и тяжёлый ранец.
Помню мрак, окутавший мой дом,
Бездну снов, с ума меня сводящих,
И твердила я себе с трудом:
Не знакомы, ты не настоящий!...
Ты не прав, я та же, что была...
Ты мне кто? Тебя отвергла память!
Или жизнь мне крупно солгала,
Или ты вернулся, чтобы ранить...
Пишется, как дышится.
День метелью движется,
и закат в печаль мою одет.
Кажется иль слышится,
как душа колышется
на ветру нечаяных надежд.
Верится, не верится,
что туман развеется
и сойдет, похрустывая, лед.
И весенней зорькою
глянет небо зоркое,
в зимней грусти солнце разольет!
Робот выпил банку масла,
Робот радио включил,
Робот пел и улыбался,
Робот делал куличи.
А в одном куличе запечёная гайка:
Кто гайку нашёл – езжай на Ямайку.
А в другом куличе запёченый винтик:
Кто винтик нашёл – езжай на Таити.
Робот ждёт гостей сегодня:
Юных гостий и гостей,
Симпатичных и голодных.
Среди них – девчонка Мэй.
Белокурая Мэй, как люблю тебя, Мэй,
Приезжай поскорей, Мэй, Мэй, Мэй.
Стол накрыт, сгорели свечи.
Робот милый, не ворчи.
Тишина нечеловечья,
На тарелке – куличи.
А в одном куличе запечёная гайка:
Кто гайку нашёл – езжай на Ямайку.
А в другом куличе запечёный винтик:
Кто винтик нашёл – езжай на Таити.
Робот ждёт ещё неделю:
Нет ни гостий, ни гостей.
Как давно ему не пела
Замечательная Мэй...
Как плывёт-поплывёт на кораблике Мэй.
Ты возьми куличей, Мэй, Мэй, Мэй.
Робот, что ты, в самом деле,
Позабудь свои дела!
Крошка Мэй в своей постели
Двадцать лет как умерла.
А в одном куличе запечёная гайка:
Кто гайку нашёл – езжай на Ямайку.
А в другом куличе запечёный винтик:
Кто винтик нашёл – езжай на Таити...
Как только чувствую весну,
И руки землю ждать устали,
Я свой пакетик разверну,
Где семена всю зиму спали.
От лихорадки посевной
Весь дом в коробочках, рассаде.
А я мечтаю: цвет какой
Мне сделать главным в палисаде?
Пестро от ярких георгин,
А рядом – милая виола,
Красавец розовый люпин
Соседом будет водосбора.
Местечко бархатцам найду,
Ромашкам, примуле и мальве.
Устрою рай в своем саду,
Цветочный гимн о летней славе.
Уходят старики… Им остаётся сменой
Шальная молодёжь, что топчет образа.
У времени реки по курсу – перемены:
За ними не пойдёшь – так выплачешь глаза.
Теряют мощь отцы, а в детях нет порядка,
Лишь жажда прожигать безудержные дни.
Но эти молодцы, сгубив родные грядки,
В холодных жемчугах останутся одни
Возможно, им потом захочется науки,
Да света нет нигде от собственной судьбы,
Когда уже о том расспрашивают внуки,
Каков их старый дед и кем по жизни был…
.
* * *
«Что нужно Лондону – то рано для Москвы.»
А.С.П.
…И он зовет тебя. Он – добрый, крокодил.
С таким в разведку б я, и в баню бы ходил.
…И как обычно – как всегда – как много лет –
Ты отвечаешь односложно: «Да» и «Нет».
Сначала – честно: про соборы да мосты…
И вдруг срываюсь: «…тут лететь-то до Москвы!..
Я буду в воздухе буквально через час!..»
Ты обрываешь: «Еще рано… Не сейчас…»
Твой голос сдержанный над Лондоном плывет…
А рядом девушка, Коломба – кофе пьет…
Я говорю тебе про Темзу, про дожди,
Ты отвечаешь: «Еще рано, подожди…»
И продолжаешь: «…В этом, может, есть зерно…»
А я кричу: «…Тебя однажды, все равно,
Подбросит мысль в ночи, будильником звеня,
Что жизнь прошла твоя бездарно – без меня!…
Я – подожду и год, и двадцать – не беда, –
Поэт и в семьдесят – мужчина хоть куда,
Твоя судьба – как ни крутись – предрешена!.. –
Но не затягивай, все ж, слишком…» –
тишина…
…Твое дыхание над Лондоном парит…
«Ай нид ю, дарлинг», – мне Коломба говорит…
…Висят холодные над городом мосты…
…Что нужно Лондону – то рано для Москвы.
2004
.
Люблю грозу в начале мая,
Весь мир голодных и рабов,
Как бы резвяся и играя,
Их в смертный бой вести готов.
Никто не даст нам избавленья,
Не это поднимает ввысь,
Добьёмся мы освобожденья
Над рукописями трястись.
Вставай, проклятьем заклеймённый,
Когда весенний первый гром.
Кипит наш разум возмущённый,
Грохочет в небе голубом.
Белеет парус одинокий –
Не бог, не царь и не герой.
Что ищет он в стране далёкой
Своею собственной рукой?
- Люблю ли я грозу в начале мая?
Со мной была история такая:
Шёл ливень. Весь промок. Зашёл к соседке.
Смотрю- жена. Так оказался в «клетке».
А далее- отвратные моменты:
Скандал, развод, большие алименты...
Сей эпизод печальный вспоминая,
Любить ли мне грозу в начале мая?!
Человек из бумаги и ниток
По дорожке тихонько идёт.
Обойдёт, молоко где пролито
И где кофе пролит, обойдёт.
Не боится он хищного зверя,
Не пугает его бурелом.
Открывает он волчии двери,
Бурелом раздвигает крылом.
Человечек, ты легок и тонок,
Не оставишь ты след на снегу.
Ты какого пространства ребенок?
Что ты видел на белом веку?
Мы ослепли от атомной пыли,
Но полощется море в груди.
Как детей нас в пространстве забыли.
По какому идешь ты пути?
Ближе всё невесомая поступь:
Совместилось почти и теперь.
И во мне ты так страшно и просто
Открываешь последнюю дверь.
Знай, любимая, скоро приду я! Ногами. Двумя.
Ниц паду пред тобой! Всеми рёбрами. На пол. Плашмя.
Ну, а ты, может быть, улыбнёшься зубами в ответ
И, наверное, скажешь мне ртом: «Где ты был столько лет?».
Как же буду я счастлив увидеть глазами тебя!
И подумаю мозгом: «Ну как можно жить, не любя?!»...
Будет лунная ночь. Я задую губами свечу...
И любить тебя буду... А чем – уточнять не хочу.
* * *
Фрагмент записи с выступления в Brooklyn Homecrest Library – 27 ноября 2006 г.
* * *
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...670... ...680... ...690... ...700... ...710... 712 713 714 715 716 717 718 719 720 721 722 ...730... ...740... ...750... ...760... ...800... ...850...
|