|
|
Осторожно, шаг за шагом,
утро входит в спящий дом.
Освещает луч бумагу
и чернильницу с пером;
незаконченные строчки,
запятые, скобки, точки;
пересчитывает ночки
на бесшумных счетах гном.
Преисполнен укоризны
голос няни от дверей:
"Что ж Вы, сударь, так капризны?
спать давно пора, ей-ей!
Вот и солнце скоро встанет...,-"
гном поддакивает няне.
...Ах, как скоро роза вянет!
Ах, была бы ночь длинней!
За окном звезда погасла,
тишиной рассвет звенит;
одиноко и напрасно
на столе свеча горит.
День проходит как в тумане,
кот мурлычет на диване,
в неоконченном романе
героиня сладко спит.
Но скрестятся ночью шпаги,
Он – погибнет за Любовь!..
На веленевой бумаге
анилиновая кровь.
...От заката до рассвета
наши души бродят где-то,
если кто-то в круге света
за перо берется вновь.
Без причуд, по-осеннему мерно
...Заинело окно на ветру.
Во дворе беспризорная верба
Разлиствила свою наготу.
Тонет эхо..ушедшего лета,
В барабанном отзвоне дождя.
Балансирует «ртуть Гидромета»,
Парой градусов выше нуля.
Убежало тепло – прохлаждаться,
Календарным, вчерашним деньком.
Тучи вольные в небе кружатся,
Помутневшим во мгле серебром.
Разлилась гуттаперчатой грязью
Под ногами раскисшая твердь.
Осень пишет холодною вязью
В наших душах глагол,-леденеть.
Нынче в моде другие фасоны
Не такие, что месяц назад.
Льнёт к плечам колорит синтепона,
...С меховою подстёжкой наряд.
Время чертит свою расстановку.
Осень чинно замедлит разбег,
И добавит в пейзаж, зарисовкой –
С неба первый, спадающий снег.
* * *
“Осеверяненное небо...”
Дарья Кирсанова
Ларошфукончен бал. В стендальнюю дорогу
За доризонт уйду я тропкою окольной...
Пусть я недоальфонсдоделанный немного,
О прошлом думать мне гюгорько и рембольно.
Где я, от жизни одюмевший многожёнец,
Обэдгарпошлив чувства, помыслы, желанья,
Осименонивал жюльверчивых поклонниц,
Что всюду бегали за мной роменролланью.
А мне б забыть оконандойлевшие лица
Всех женщин, мной обгуберманутых когда-то,
И в муракаменной пещере поселиться,
Где не швырнёт в меня никто рабиндранату.
Забыв капризы мерименчивой погоды,
В эмильзоляторе выращивая мирты,
Я притуплю гамзатхлый привкус несвободы
Большим глотком неразведённого шекспирта.
Потом введу денидидрол внутримарктвенно
И мопассанистого калия себе я...
Сойду под кафканье завистников со сцены...
И от такого счастья охемингуею.
* * *
Не в Гималаях крыша мира,
А там, где утренней росой,
Я кривоногую кобылу
Веду к реке на водопой.
Стара, слепа на оба глаза,
С пятном уродливым во лбу. –
Сегодня я табун Пегасов
Меняю на неё одну.
Она мотается незряче,
Хрипит и бьет меня хвостом,
Моя божественная кляча
С огромным рыжим животом.
Предмет моего обожанья –
женщина, лет тридцати,
воздерживающаяся от лежанья
совместного, плоть во плоти,
отмазывающаяся мужем,
работой, страною, судьбой,
а кто ей действительно нужен,
неведомо и самой.
Предмет моего вожделенья
как снежный Олимп холодна.
По глупым законам скольженья
оттуда скольжу я… Она
смеётся, как вижу, беспечно,
прощается, слышу, легко.
Закон о Любви бесконечен…
Она зазубрила его.
Предметом моею досады
гордятся и муж, и друзья.
Но в лоб, посреди автострады,
на скорости сладостной – Я!
* * *
Уже давно идёт закат Европы,
и азиатов участь не проста,
у парашюта перетёрты стропы,
звезда восходит тайного креста,
рубеж омега занят обороны,
в огне бесцельно бродит почтальон,
погибли в битве верные бароны,
к Луне ушёл воскресший батальон,
обречены гвардейские резервы,
бесчисленны лакеи сатаны,
зря расплодили толпы филлоксер вы,
поспеют в срок отряды Астаны,
когда пойдёт последняя минута,
за наши души стихнет, асса, бой,
над головой поднимет Камень Ута
и поведёт Поэта за собой.
* * *
Разрушен храм в Кальтабелотте,
ключи сакральные в болоте ...
следы бессрочного коллапса
не описать под рюмку шнапса ...
трава засохшая в крови …
напрасно душу не трави …
скрыт тайный путь, луга душисты …
пошли на смерть не фетишисты …
ешь поминальные блины ...
в кольце огня истреблены,
но прорвались в бою без даты
к тропе воскресшие солдаты ...
небесный плод засох в зачатке,
в крови зеленые перчатки …
срок испытания продлён,
к Луне ушёл последний батальон.
* * *
Кропать стишки … что за причуды …
в преддверии космической резни …
исчерпан рок писца-зануды …
с травинки каплю радости слизни …
во сне … проделай харакири …
себя забудь … весь мир … приобретя …
поэта путь … как по секире …
к Луне идёт наивное дитя.
Уже сданы последние редуты,
ушёл к Луне последний батальон,
черёд придёт карающей минуты,
и прозвучит победно карильон,
оставь мораль, врага не переспорить,
вставай с мечём – твоя оплата бой,
пора коня понурого пришпорить,
и полетит победа за тобой.
* * *
По Белому дому бьют танки.
Что это? Снова гражданская
война?
Плачьте, русские, по-русски,
колокольным медным плачем.
Плачьте, русские, по-русски
светом трепетных свечей,
по напрасно убиенным,
и по красным, и по белым.
Покаянными слезами
смойте ночь слепых очей.
Сабля бунта разрубила
Русь на белых, да на красных.
Будто стреляные гильзы
разбросала их война.
Нет ни доблести, ни чести
на полях войны гражданской.
Нет побед и нет героев,
только боль на всех одна.
Плачьте, русские по русским,
не проходят слёзы даром.
Плачьте, русские, по русским,
по своим да по чужим:
по князьям, по комиссарам,
мужикам да генералам.
Плачьте русские по мёртвым,
чтоб не плакать по живым.
Октябрь 1993г.
Учёсывай, стрельчатобровый!
Должна измаяться стопа,
с тобою ставшая здоровой,
как пионерская труба.
И веселее, чем мартышка,
и холоднее, чем порфир,
стихи, рождённые вприпрыжку,
поплыли мусором в эфир.
Всегда ненужность штриховала
с пристрастьем злобных фельдшериц,
а нынче мало строкам, мало
жилплощадей пустых страниц,
от легкомысленного крова
кренится корпуса стена...
Учёсывай, стрельчатобровый,
была бы муза спасена!
Учёсывай, стрельчатобровый!
Одна, как в яме земляной,
по капле омертвлённой крови,
любовь, огрузшую виной,
я буду в строки лить сурово
или метаться, аки тать...
Учёсывай, стрельчатобровый,
дай всласть об этом пострадать!
Смерть напоминает жизнь небрежностью
выхода за предрешенный круг.
Шаг и ощутить бы крохи нежности
навсегда похолодевших рук!..
Кажется, запомнено и вертится,
но идешь дорогой забытья.
Образы доверены безветрию,
а оно столкнуло в пропасть Я.
Хочется пронзительно доверчиво
в омут снов, но изредка визит.
Жизнь необъяснима своим вечером:
расслабляться сложно – просквозит..
05.09.2006 редакция 09.04.2010
Я шла по лестнице скрипучей
Легка,
как поцелуй змеи
гремучей…
Ждала рука пожатие перил –
Тепло и скользко,
Белее ангеловых крыл!
Кто вас лелеял и скоблил,
Ладоней сколько?
Кто падал здесь и умирал?
И всепрощающей улыбки
Последний всплеск
по телу скрипки
В руках у лунного луча
играл…
Тяжёлым золотом заката,
Раздробленным на море искр,
Лениво воздух здесь повис.
И плавно двигаясь сквозь стёкла,
И отражаясь в зеркалах,
Струёю терпкой, пряной, тёплой
Вливается в пространство плотно
И стынет на губах…
Я шла. И было мне – не страшно.
Отравлена и хороша –
Я поднималась не спеша
Ужалена зимой вчерашней,
Но Августом своим – Рыжа!
Воскрешена!
Холодный яд во мне расцвёл,
А смерть явилась возрожденьем!
И не бредовым наважденьем
Ко мне приполз бескрылый зверь
И плакал бесполезной силой…
Но знаю я, что он, бескрылый,
Взлетит теперь!
Теперь, когда скрипят певуче
Ступени древние. Когда
Мне тихо говорит вода,
Сквозь камень протекая: «Лучше
По капельке, чем никогда!»
Я шла… Иду. Легка, как верба
Пред воскресением своим…
О, Милый мой! Давай взлетим!
Там, наверху, должно быть небо
1.08.89
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...780... ...790... ...800... ...810... 816 817 818 819 820 821 822 823 824 825 826 ...830... ...840... ...850... ...860... ...870...
|