|
|
Я шла по лестнице скрипучей
Легка,
как поцелуй змеи
гремучей…
Ждала рука пожатие перил –
Тепло и скользко,
Белее ангеловых крыл!
Кто вас лелеял и скоблил,
Ладоней сколько?
Кто падал здесь и умирал?
И всепрощающей улыбки
Последний всплеск
по телу скрипки
В руках у лунного луча
играл…
Тяжёлым золотом заката,
Раздробленным на море искр,
Лениво воздух здесь повис.
И плавно двигаясь сквозь стёкла,
И отражаясь в зеркалах,
Струёю терпкой, пряной, тёплой
Вливается в пространство плотно
И стынет на губах…
Я шла. И было мне – не страшно.
Отравлена и хороша –
Я поднималась не спеша
Ужалена зимой вчерашней,
Но Августом своим – Рыжа!
Воскрешена!
Холодный яд во мне расцвёл,
А смерть явилась возрожденьем!
И не бредовым наважденьем
Ко мне приполз бескрылый зверь
И плакал бесполезной силой…
Но знаю я, что он, бескрылый,
Взлетит теперь!
Теперь, когда скрипят певуче
Ступени древние. Когда
Мне тихо говорит вода,
Сквозь камень протекая: «Лучше
По капельке, чем никогда!»
Я шла… Иду. Легка, как верба
Пред воскресением своим…
О, Милый мой! Давай взлетим!
Там, наверху, должно быть небо
1.08.89
Моя мечта – моя обитель –
Так далека от ваших драм,
И я для вас всего лишь зритель,
Молчу иль рукоплещу вам.
Молчу, расслышав звуки фальши,
И ускользаю без следа,
Без объяснения, подальше,
Томясь от скуки и стыда.
Мы все порою эмигранты:
Чужбины дел, надежд, побед,
Где наши скромные таланты
Забыты, словно их и нет.
Крыло легко, пока в полете,
Струна натянутой звенит,
И я тянусь в тоске на взлете,
Стремясь достать рукой зенит.
И пусть подчас мои попытки
И неуклюжи и жалки,
Мне нет милее этой пытки
И слаще нет моей тоски.
Она правдива и прекрасна,
Тоска – как вечности хорал.
Я без нее бы ежечасно
Без покаянья умирал.
Так, наверное, делят хлеб
под окошком для попрошаек,
так, наверное, детский всхлип
поцелуями утешают,
предлагаешь, не дуя в ус,
«золотые» куски – от края.
Нет, спасибочки. Подавлюсь.
Лучше, медленно умирая,
сердце каменное глодать,
никому не отдать.
На вспышку злобы
Злобой не отвечу,
Недоуменье птицею вспорхнёт,
Скуют сугробы
Холодом по плечи,
Но в тёплом марте с грустью тает лёд.
Моей обиды
Слёзные капели
Уж отболели горечью стыда.
Пути открыты
Птичьей а капеллой,
Омыла руки вешняя вода.
Ветров колючих
Стоит ли бояться?
За каждой ночью теплится рассвет.
Засветят тучи
Радугою братства,
Напоминая радости завет.
Уже давно идёт закат Европы,
и азиатов участь не проста,
кто продырявил парашют и стропы?
Звезда восходит Южного Креста,
рубеж омега занят обороны
врагом, бесцельно бродит почтальон,
погибли в битве верные бароны,
к Луне ушёл воскресший батальон,
обречены гвардейские резервы,
бесчисленны лакеи сатаны,
зря расплодили толпы филлоксер вы,
поспеют в срок отряды Астаны,
когда пойдёт последняя минута,
за наши души стихнет, асса, бой,
над головой поднимет Камень Ута
Грехи любимых без сомненья
Умейте сердцем отпустить,
Чтобы самим не ждать прощенья
За то, что не смогли простить.
Не ставьте гордость во приОре
Блефуя чувствами на Вы.
Ведь так случиться может вскоре,
Что не осилите игры.
И чтобы приступ сожаленья,
Вас не коснулся в поздний час.
Умейте тем давать прощенье,
Кто его требует от вас.
Не про себя, а в полный голос,
Без самолюбия преград.
Чтоб ваше сердце не боролось
С обидой разума...сто крат.
Прощать умейте в одолженье
Не для проформы, а взаймы.
Ведь может выйти, что в прощеньи
Нуждаться будете и вы.
Исполнился сынишке годик.
Решив проставиться, я взял
в контору сумки, но в проходе
меня Олежка задержал.
«Постой, отец, скажи мне, право,
куда понес ты сервелат?
Ведь я едал его, бывало,
и был тому, признаться, рад.
Мне говорил ты жизни правду –
мол, ценности семьи храни!
А сам две палки сервелата
тайком уносишь из семьи!»
Он в сумку заглянул с укором,
и стал печален его лик.
Там сыр желтел и с «Кока-колы»
сползал ленсфлееровский блик.
Не смог уйти простите, братцы!
Тут отговорки ни к чему.
И колбасою объедаться
пришлось мне дома одному.
Олег её просил, конечно,
но я в таких вопросах строг:
«Отрава это всё, Олежка.
Ты лучше поиграй, сынок».
Брошу в небо душу-птицу,
пусть посмотрит с высоты,
как в стране моей резвится
злобный карлик нищеты.
Слезы ничего не стоят,
всем молитвам – грош цена.
Ангелы могилы роют,
не вникая в имена.
Вглубь истерзанной планеты
зарываясь, как кроты,
ждут конца нечеловеки,
набивая животы.
Припев:
В ночи протяжно и уныло
скрипят небесные стропила.
И в свете мертвенной луны
Вновь бродят призраки чумы.
Покидают Землю птицы,
следом двинутся киты.
С неба каплями сочится
яд озоновой дыры.
И отчаянно страдая
двадцать с хвостиком веков,
люди пишут завещанье
в пользу крыс и пауков.
Жестокий век. Жестокие сердца.
Нет правды на Земле – но нет ее и выше.
Судьба возносит в князи подлеца,
и дьявол обеспечивает крышу.
В Эдемском незаплеванном саду
спят ангелы, укрывшись облаками.
Моя страна в заслуженном аду
проигрывает битву с дураками.
Горит история под нашими ногами,
и хлещет кровь из всех земных аорт…
А люди, уравняв себя с богами,
как прежде ищут прибыль и комфорт.
Не ждите с Армагеддона процентов,
и Апокалипсис маржи не принесет.
Закончилась эпоха хэпи-эндов…
Короткая агония. На взлет!
Тихо шепчутся портьеры,
Блики света в хрустале,
Из камина тянет серой,
Рюмка водки на столе.
Что в ней? – инфернальный пламень:
Пригубив его чуток,
Я лежу к дверям ногами
И глазами в потолок.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...780... ...790... ...800... ...810... 816 817 818 819 820 821 822 823 824 825 826 ...830... ...840... ...850... ...860... ...870...
|