|
|
Вот это – кризис
середины жизни.
А вот и мы
у кризиса на мушке:
способны радоваться
всякой дешевизне
и убедить жену,
как повезло ей с мужем…
Вот это – базис
всяческой надстройки.
А это мы
у базиса на брюхе:
брюзжим геройски
(или геморройски),
к несчастью – слепы,
а к ученью – глухи.
Вот это – прозак.
Он – «таблетка счастья»!
А это мы –
у прозака под мухой
испытываем гордость от участия
в занятьях онанизмом
и наукой.
Вот это ужас
ожиданья смерти.
А это мы
от ужаса в экстазе,
когда над наших страхов круговертью
взошла Луна
в своей
последней фазе.
Снегу – след. Пока он свежий
Шансом видится вернуть
Неприкаянную нежность
Недоверенную сну.
В клетке ледяного поля
Бьётся сумрачно вода,
Зимние не хочет роли,
Панциря зеркальный дар.
В тон позёмке безразличье
Строчки исказит следов.
Полузимнее обличье
Удивленья скроет вздох.
Да – желанной перемене.
Белизны манящий лист
Украшением арены –
Снег, художник и артист.
10.11.2006
/из цикла 'Отливы'/
* * *
Я – та же Золушка у мачехи-судьбы,
И, как юла, мечусь в её посылах,
Странны порой уроки и грубы,
И до предела жизнь невыносима.
А хитрый бес ловить момент горазд,
Когда усталость сковывает плечи,
Он облегчит тоски махину в раз,
И маскарадом обратится вечер.
Глоток-шажок за чёртом по пятам
В его чертоги, где шумит гулянка,
Где спозаранку рыщет по столам
Неистовая «скатерть-самопьянка».
И мчится Золушка, как семечку, трясёт
Её на стыках в тыквоэкипаже,
И правит по наитью кучер-крот,
Вальяжный и нафраченный, как сажа.
Поймать свой миг и ухватить за хвост,
А в полночь – в ночь, за старые занятья,
Всего один полнометражный тост,
Одно в клочки распавшееся платье,
Заснёт пьянчуга-принц до часа пик,
И туфелька на лестнице – впустую,
Её к утру натруженный старик-
Уборщик стащит в лавку старьевую.
Я – та же Золушка, мои мечты смешны,
Седея, не умнею – не желаю!
И, не нажив ни славы, ни мошны,
Мечтами, славя Бога, выживаю…
I. Проводница
Поезд мчится,
Поезд мчится,
Я в купе сижу.
Я прилягу – мне не спится.
Я в окно гляжу.
Я заказываю чаю,
За окном темно.
Что ты головой качаешь,
Вечер за окном?
Проводница, ты готова
Разделить со мной
Эту птицу, банку плова,
Вечер неживой?
Поезд мчится,
Поезд мчится,
Я в купе лежу.
Ты заснула, проводница?
Встану, погляжу.
Обнесла меня ты чаем,
А теперь не спишь.
Что ты головой качаешь,
Блузку теребишь?
Проводница, ты готова
Рассказать о том,
Как любила ты другого
С толстым животом?
Поезд мчится,
Поезд мчится,
Жизнь как не была.
Ты его глодала птицу,
На груди спала.
Сделай сладкого мне чаю,
Сдачу не неси.
Тихо головой качаю,
Глядя на часы…
II. Проводник
Поезд мчится,
Поезд мчится,
Я к окну приник.
Я прилягу – мне не спится…
Вечер темнолик.
Привези меня другого,
Поезд, на перрон.
Этот старый, где же новый
Вечер за окном?
Проводник, мы не знакомы?
Ты меня узнал?
Я тебя когда-то пловом
С птицей угощал.
Поезд мчится,
Поезд мчится,
Мир не так велик.
Смотрит, смотрит черной птицей
Сонный проводник.
«Приняли вы за другого…
Чаю принести?»
Накатило что-то снова…
Что-то не спасти.
Проводник, мы не знакомы? –
Повторяю вновь.
Черен вечер заоконный,
Дремлет птичья кровь.
Поезд мчится,
Поезд мчится,
Я смотрю в окно.
Встречный поезд… Чьи-то лица
И лицо одно
Вспыхнуло, и засвербило:
Показалось мне,
Что я сам унесся мимо
В тающем огне…
Прогулка до сада, до сквера,
До озера и обратно.
И если туман – то серый,
И если прохожий – брат мой,
То значит, на глади ясной
Нет правды и нет обмана.
Молчи, соловей напрасный,
И тихо свой праздник празднуй:
Тебя я ругать не стану.
Скамейку пройти тревожно
И знать, что последний выдох
И первый вдох осторожный –
Лишь меньшие из ошибок.
И мир ещё так печален,
Как могут быть только дети.
От озера свет отчалил,
И чувствуешь: над плечами
Все то, чего нет на свете.
...Пройди верлибром до остановки…
– Пройти аллюром?..
…Гибрид фламенко и мастихина,
стихов и хины
от малярии,
и хны – для плеши…
– Для маскировки?..
…Вести атаку улан – на флеши…
В Багратионы
мы все глядимся,
багровой тины
и катионов
коктейль прекрасен…
– Бобтейл опасен?..
…Для Гейзенберга:
его девизом –
определённость!
– Её антоним?..
…Его Антоном
назвать решили.
– А Пётр иль Павел?..
…Напишет «Чайку»,
чайку заварит,
а на леченье – уедет в Ялту…
А я там не был,
но видел чаек,
огромных чаек, что гордо реют
над островами,
где ждёт Просперо…
– Он оружейник?..
…Гневом мужей многоопытных
воспой мне богиня Альберта
Эйнштейнова сына.
Он словно
вихорь носился
и ветром его относило
влево…
– Относительно ветра?..
…Ветром меня называют
и гонят по свету.
Я же – младенец,
божествен, как «Чёрный квадрат»…
– И настолько же чёрен?..
…Чёрен ли чёрный король
под боем
на поле Е-2?..
Едва мы проснулись,
как сразу же бросились в путь.
Светало…
Цвет алый
любимой розы
сменю на белый,
промчусь аллюром,
верлибром смелым.
Пройдусь Верхарном по Бобкин-стриту…
– До остановки?..
…Омнибус синий
подъедет тихо
и осторожно.
И вот я еду,
с империала
сияя нимбом…
Белый пароход, твое дело плохо.
Погуди налево, помолчи направо.
Что ты скажешь, милый? Отцвела эпоха.
Зацвели неведомые травы.
На борту твоем кто–то в телогрейке
В кулаке сжимает птичку расписную.
Не за этой ль птицей потекли все реки?
Где найдешь такую?
Утром выйдешь на крыльцо и сонно
Оглядишь свинцовые чертоги.
Донна Анна, ты ли так бездонна,
Что синеют ноги?
Плохо дело. Птичка канарейка
Отцвела и изрекла невнятно:
«Тело греет байковая стелька».
Так откуда ж пятна?
Погуди, отступит. Что ты скажешь, милый?
Пароход ли белый, крестик ли железный...
Погоди, постой–ка над пустой могилой.
Глупый, бесполезный.
Песенку спой и дверь открой.
Солнышко, бог с тобой.
Что позади – то впереди.
Только на свет лети.
Я не засну в эту весну,
Что-то вослед несу.
Твой башмачок… – Спи, дурачок.
Это не мой башмачок.
Стоял ноябрь, я шел домой с банкета,
Вдоль мрачных хлябей плыл густой туман.
Вдруг вижу: огроменная ракета
Уходит в безвоздушный океан.
«Ну все, звездец!» – подумал я сурово,
Немой свидетель ядерной войны.
И, если бы не рыжая корова,
Я б наложил от ужаса в штаны.
Она прошла (корова, не ракета)
Как символ мира, гений тишины.
О, как я благодарен ей за это
И за мои спасенные штаны.
Уголочек платья
порвался. Лишенный объятий,
рукав приходит в движенье,
когда я бегу,
когда я бесцельно бреду.
Болит от суженья
чайного цвета глаз
от скорости км. в час,
от влажного воздуха,
от того, что дрожь
барабана никак не уймешь
внутри не покрытого уха.
Убегаешь, родная?
беги, беги, одна я
в этом болотном мире,
сорок дней прошло,
в карельских озерах слов
утонула улыбка, а берег потери всё шире.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...760... ...770... ...780... 790 791 792 793 794 795 796 797 798 799 800 ...810... ...820... ...830... ...840... ...850...
|