|
|
За меня не бойся: я – не сумасшедший:
Просто околдованный согнан от костра,
В полночь разбудил меня кающийся леший
И увел на исповедь в дебри до утра.
По задумке искренней дятла-отщепенца
На полянке лунной с лысою горой
Простучало сердце нервные коленца,
Обездолил избранность вороватый вой.
И когда заблудшего в сложном не осталось,
Только чистый ветер за душой сыграл,
Звездочка на небе ясном показалась,
Отпустил залетного прошлого оскал...
Та звезда – на метлах бешенная свита.
Главная у них – принцесса Маргарита...
Как заядлый атеист
И, конечно, оптимист
Суевериям народным
Не поверю я ни в жисть.
Что мне дракулы-вампиры –
Это всё, скажу, брехня,
Вот пойду, напившись пива,
Пусть полопают меня.
Есть у нас за огородом
Кладбище на тыщу мест;
Если вы хотите, скоро
Я испробую сей тест.
Только б мне жену скорее
Убаюкать до утра
И тогда без промедленья
Я последую туда.
Так, фонарь возьму и свечку,
Дрын дубовый (мало ль что),
Не забыть бутыль за печкой –
Положу в карман пальто.
Перебравшись чрез ограду
Я бреду среди крестов:
Вот покой братку Ивану,
Что оставил девять ртов.
Перейдя на ту аллею,
Где лежит отец Понтих,
Я увидел по за елью
Полюбовников двоих.
Чем они там занимались,
Рассказать мне не с руки:
Ведь нас слушают и дамы,
Так что ты меня прости.
Но подстриженный затылок
Я признал – то был Демьян.
Ах как тот был страсто пылок!
Кто ж она?.. Мешал бурьян.
Не раздумывая долго
Запустил я в них бутыль:
Охнул женский голос только,
Поднялась над ними пыль.
Испугался не на шутку
От такого куража:
Не убил ли я подружку
Дорогого куманька?
Обежал вокруг погоста,
Шасть домой – жена всё спит,
Глянул как бы ненароком,
А на лбу... синяк горит!
И с тех пор (хотите – верьте)
Я из дому ни ногой,
Хоть колом по лбу мне тресни,
Сплю с любимою женой.
* * *
А мы всё живы, донна Анна,
а Вас уж нет... К добру, похоже:
терзанья совести нам странны.
Да ведь и Вам спокойней тоже
без нас, в земном безумьи нашем...
И нам без Вас спокойней спится:
да сколько ж можно всё о страшном, –
на то она и кровь, чтоб литься!
Враг для того и существует,
чтобы мочить его в сортире!..
А впрочем, я не то толкую:
ведь Вас – в подъезде... Что же, в мире
не так уж всё с моралью худо,
раз джентльмен галантен с дамой!
...Вас столько раз спасало чудо –
вело по брёвнышку над ямой!
Вы жили безоглядно, жадно,
и совершили – не по силе!
Что ж, отдыхайте, донна Анна:
Вы заслужили.
(15.11.2006)
“Есть стихов инструмент известный -
У поэта в руке – перо…
Про себя же скажу Вам честно-
Я «строгаю» их топором…
У меня он всегда под сердцем,
Да, опасно! Куда девать?
Только на ночь… хотите – верьте…
Я кладу его под кровать.
У меня он всегда наточен –
Я за лезвием чувств слежу…
Рукоятка – легка и прочна,
А в руке – я Вам доложу!...”
Александр Красный. “Пером? – Топором! (С творческого верстака)”
http://zhurnal.lib.ru/k/krasnyj_a/manif.shtml
Как-то, сидя в своей кaморке,
Где всегда – покати шаром,
Папа Карло, курнув мaхорки,
“Сострогал” меня топором.
Днём меня выгонял он в школу,
На ночь – клал меня под кровать.
Но заметил, что я, бесполый,
Начал генами созревать.
Он зажёг мне надежды лучик –
Перед тем, кaк уйти в зaпой,
Взял свой ржавый торцовый ключик – Врезал болт мне с левой резьбой.
Этот болт – самый лучший в мире!
А головка – я вам скажу!
Шестигранник – двадцать четыре!
Эх, друзьям пойду покажу!..
…Aртемон восхищённо зaмер,
A Пьеро не допел сонет,
A Мaльвинa, блестя глaзaми,
Подaрилa мне пять монет!
Ими я в потaйную дверку
Доступ свой оплaтил уже,
И спешу теперь нa примерку
К знaменитому Фaберже.
* * *
Проявлен фонарями город , так ярко-огненно на синем,
нависшем небе в низких тучах – похоже, снова будет дождь.
Такси плывёт в потоке улиц, и ветер реет парусиной,
и меркнет, отражаясь в лужах, рекламного сиянья дрожь.
Призывно светятся витрины, мигают метки светофоров.
Сменяет день дождливый вечер, и по домам спешит народ...
За окнами – сплошная сырость,
здесь – эхо тихих разговоров,
в колонках джазовый оркестрик сплетает сеть из тонких нот.
Блюз – ностальжи...
О чём-то давнем, о чём-то светлом скрипка плачет.
Грустить так сладко, так волшебно – её простое ремесло...
Мы снова рядом, мой хороший, но это ничего не значит,
всё в прошлом ,
и гораздо проще нам обойтись без лишних слов.
Выходишь в тесноту проспекта, где радуга зонтов намокла,
твой силуэт бесследно тает в расписанной неоном мгле.
Цветными огоньками капель дождь осыпается на окна,
и ветер пальчиком рисует полоски света на стекле...
Деревенька на отшибе,
Соловьиный, летний рай,
Речки вольные изгибы
Да собак надрывный лай.
На окраине в колодце
Стынет сладкая вода,
Тополиный пух коснётся
Тины старого пруда.
Время сторожем здесь бродит,
Охраняя наш покой,
Утро искрами мелодий
Разольётся над рекой.
Те же ставенки резные,
Что и триста лет назад,
Те же яблоньки родные
Позовут в осенний сад.
Чинно, важно ходят куры
И горланят петухи,
Бабки здесь не Анны – Нюры
Молят Бога за грехи,
Незнакомого приветят,
Словно с другом говорят.
Деревеньки есть на свете,
Что и триста лет назад.
Погода серой пеленой
Легла на мокнущие ветви,
С осенней вечною виной
Дожди проходят без ответа.
От лета зелени клочок –
Травы последней увяданье,
Синички тоненький смычок –
Лишь память летнего свиданья.
Стеклянный хруст замёрзших луж
Наутро в сумраке озябшем
Разбудит солнца первый луч,
Уснувший в облаке вчерашнем.
И вот снежинок кутерьма
Уже летит на смену листьям.
Примчалась юная зима
С лихим победным пересвистом.
Вот это – кризис
середины жизни.
А вот и мы
у кризиса на мушке:
способны радоваться
всякой дешевизне
и убедить жену,
как повезло ей с мужем…
Вот это – базис
всяческой надстройки.
А это мы
у базиса на брюхе:
брюзжим геройски
(или геморройски),
к несчастью – слепы,
а к ученью – глухи.
Вот это – прозак.
Он – «таблетка счастья»!
А это мы –
у прозака под мухой
испытываем гордость от участия
в занятьях онанизмом
и наукой.
Вот это ужас
ожиданья смерти.
А это мы
от ужаса в экстазе,
когда над наших страхов круговертью
взошла Луна
в своей
последней фазе.
Снегу – след. Пока он свежий
Шансом видится вернуть
Неприкаянную нежность
Недоверенную сну.
В клетке ледяного поля
Бьётся сумрачно вода,
Зимние не хочет роли,
Панциря зеркальный дар.
В тон позёмке безразличье
Строчки исказит следов.
Полузимнее обличье
Удивленья скроет вздох.
Да – желанной перемене.
Белизны манящий лист
Украшением арены –
Снег, художник и артист.
10.11.2006
/из цикла 'Отливы'/
* * *
Я – та же Золушка у мачехи-судьбы,
И, как юла, мечусь в её посылах,
Странны порой уроки и грубы,
И до предела жизнь невыносима.
А хитрый бес ловить момент горазд,
Когда усталость сковывает плечи,
Он облегчит тоски махину в раз,
И маскарадом обратится вечер.
Глоток-шажок за чёртом по пятам
В его чертоги, где шумит гулянка,
Где спозаранку рыщет по столам
Неистовая «скатерть-самопьянка».
И мчится Золушка, как семечку, трясёт
Её на стыках в тыквоэкипаже,
И правит по наитью кучер-крот,
Вальяжный и нафраченный, как сажа.
Поймать свой миг и ухватить за хвост,
А в полночь – в ночь, за старые занятья,
Всего один полнометражный тост,
Одно в клочки распавшееся платье,
Заснёт пьянчуга-принц до часа пик,
И туфелька на лестнице – впустую,
Её к утру натруженный старик-
Уборщик стащит в лавку старьевую.
Я – та же Золушка, мои мечты смешны,
Седея, не умнею – не желаю!
И, не нажив ни славы, ни мошны,
Мечтами, славя Бога, выживаю…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...760... ...770... ...780... 790 791 792 793 794 795 796 797 798 799 800 ...810... ...820... ...830... ...840... ...850...
|