|
|
Зеркало – изрядная затея!
Злится пред зерцалом обезьяна,
Зад свой, изловчившись, лицезрея,
Но лишь злато сзади без изъяна.
* * *
Переведу ручья журчание – в слова,
Скота бредущего мычание – в слова,
Но стих, что спать не дал мне ночью снова,
Перевести я не умею в слово.
Переведу небес блистание – в слова,
И беззаботных птах порхание – в слова,
А как язык, убогий и увечный,
Перевести в понятные всем речи?
Переведу сердец слияние – в слова,
И глаз влюбленных понимание – в слова,
Но мысль свою, рожденную в бреду,
Как ни стараюсь, не переведу.
Я встаю на руки,
И всё осыпается:
Деревья, небо, трава.
Но только ребенок
Не просыпается,
И к солнцу летит кровать.
Улыбка печальная
Ниточкой тоненькой
На спящем его лице.
Малыш, ты случайно
Не видел сомика,
Идущего на концерт?
Когда всё вверх дном –
Мудрено напутать ли
И выйти не там, а здесь?
Твой маленький дом
Облака окутали,
И рыбы снуют окрест.
Но ты нерешительный,
Маленький, узенький.
Ты пленник бумажных фей.
Надменные зрители,
Детская публика
В сто раз умней и честней.
И сон твой чудесный
В сто раз прекраснее
Моих перевёрнутых фраз.
Ты умный, ты честный,
А мы несчастные,
Малыш, помолись за нас.
Каждый раз, слыша эти шаги,
Я просыпаюсь и жду.
Шарик волшебный ты на руке береги,
Не пропади.
И если в истерзанной снами и вымыслами груди
Ты услышишь звезду –
То встань и иди.
Эти шаги как маятники на часах –
Так тяжелы.
И если ребёнок с улыбкою на устах
Шарик возьмёт,
То в нём ты увидишь себя, прикоснёшься – и вот,
Из медленной мглы
Кто-то звезду зажжёт.
Это традиция верить в последний мир,
Даже сейчас,
Когда, просыпаясь, чувствуешь: нету сил
Снова уснуть.
Ты скажешь ребёнку: уйди, и прости, забудь:
Из тающих глаз
Кто-то продолжит путь.
Брейк танцую я весёлый
Улыбаюсь, наслаждаюсь
Танцем этим молодёжным
Энергичным, романтичным
На руках хожу украдкой
Волны исполняю телом
И трясу кистями рук я
Очень быстро словно робот
Баянист мне помогает
Музыку играет звонко
Чтобы было веселей мне
На башке вращаться быстро
Эх, удачно я родился!
Хорошо, что в наше время!
Ведь лет сто назад, наверно
Не было Брейк – танца вовсе!
Срывается с ветки лист.
Сидит за столом человек.
Он медленно падает вниз:
И человек, и лист.
Он руки свои раскрыл,
Коснулся пальцами век,
Он медленно, медленно плыл
И медленно, медленно был.
Касается лист земли,
И вспыхивает земля.
Внутри человека болит –
Что именно, говори.
Вокруг тополя, тополя...
От соли глаза горят.
Все было совсем не зря.
Все было почти не зря.
И человек встаёт,
Выходит в горящий двор
И первый, случайный лист
Берёт с земли наугад.
А время сорвалось вниз
И тихо плывёт, плывёт.
Идет человек назад
И тихо чему-то рад…
Посмеявшись над глупой мечтой,
мы живём, как живёт, скажем, червь,
ибо как же исполнится то,
что не знает – исполнится чем?
Я поспорить могу на пари,
что горб истин собою томим, –
как узнать нам другие миры,
если сами неведомы им?
Мы вдогонку пеняем судьбе,
но ее ухмыляется лик, –
как полюбит нас то, что в себе
полюбить не умеет других?
Но не Мебиус гений петли,
коль сбывается то, чего нет,
если жителей этой Земли
только тьма и выводит на свет.
В означенной осмысленной стране,
Где каждое движение – как символ,
Как чёрточка на каменной стене,
Где всё так значимо и всё – невыносимо,
Где зонт раскрытый означает дождь:
Не больше – и не меньше. И не больше.
И дождь идёт. И ты под ним идёшь
И в дом заходишь. И тарелку моешь.
А после – вешаешься. Ангела спроси:
К чему я здесь? Что знаешь ты об этом?
Но ангел промолчит. И нету сил.
И ничего в движенье этом нету.
ОН
машет, скачет,
Кричит, кричит
И на бумажках
Строчит, строчит,
Потом ушами
На телефоне
Висит…
Пот, это всего лишь пот,
Талая вода из подмышек,
Страха пот,
Волнения пот
И предвкушения пот.
Он дышит-дышит-дышит.
Глаза его,
Секундной стрелкой обратясь,
Вращаются, смеясь,
И вытекают от любви,
И мысль чудовищно смердит,
И лампочка свистит,
А сердце...
Сердца нет уже давно,
Оно сбежало, сквозь окно
Пробив свой путь,
Теперь несет кому-нибудь
Свое тепло и ищет грудь,
Чтобы в нее нырнуть,
Уснуть,
Меж ребер отдохнуть.
Дома наскакивают на
Соседние с собой дома.
Вопль, вопль, вопль из дверей,
Из ставней, шкафов и щелей.
Он покидает горизонт,
Летит над тающим мостом,
Над исчезающей рекой,
С ума сходя с самим собой...
ОНА,
Со счету сбившись от помад,
От туши, страха, бигудей,
От лака для ногтей,
От центрифуги, где, крутясь,
Летает все, летает вся, –
Там комната, где лопасти зеркал
Крушат столы, ковры, диван;
Волос сплошная кутерьма,
Бровей предательский изгиб
И декольте предсмертный хрип;
Там, где часы стоят все сразу
Который год на месте на одном;
Так как же тут не опоздать? Потом
Придется плакать час за часом...
А, может, нет,
А, может,
Все
Путем
Пройдет?
Лишь телефон
Молчит, скотина, словоглот,
Холодный, белый, как сугроб,
Уверенный, что всех переживет.
Ее несут, ее несет
Вперед. И дверь
Забыла на замок…
И вот
Опаздывает
Ровно
В срок
В Вене Гретта
винегрет
в вине греет
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...730... ...740... ...750... ...760... ...770... 773 774 775 776 777 778 779 780 781 782 783 ...790... ...800... ...810... ...820... ...850...
|