|
|
2006-12-26 13:299 / Гришаев Андрей ( Listikov)
Я всегда возвращаюсь в девять.
Даже если зима и волки,
Даже если дороги долги.
Смотришь ты на часы: девять.
Я сейчас не могу поверить,
Что со мной: не могу поверить.
На часах виноваты стрелки.
Виноваты, и ты их ругаешь,
Ты кричишь на них и пугаешь.
И в коленях сгибаются стрелки.
Почему опоздал ты, мелкий?
Погоди. Я давно не мелкий.
В пять я матом ругнулся крепко,
В шесть побит был, но встал и выжил,
В семь вошел я всё в ту же реку,
В восемь я повзрослевший вышел.
Повзрослевший и опоздавший,
Снова вставший и снова упавший.
Но огнём полыхает: девять.
Остается мне только верить,
Что ты ждёшь меня в самом деле,
На каком-то большом пределе,
На какой-то большой планете,
Где одни мы на целом свете.
Зима, наверное, прошла.
Не веря числам календарным,
смотрю в окно. Поблескивая, ветки
пейзаж перекрывают сеткой
сырой на вид. И над щекой амбарной
повисла капельная мгла.
Дорога издали видна
теперь. И пахнет мокрым снегом,
когда откроешь форточку наутро,
взглянув на календарь попутно,
но тот хитер как старая телега –
хоть с виду цел, не едет никуда.
А чисел магия, как встарь,
сильна по-прежнему. Боками
скользящими и острыми углами
во временной нас держит яме
(дна не увидит даже камень)
и говорит: Еще январь.
Верю я, что этот человечек
Спасет меня когда-нибудь, ура.
И вот смотри: я зажигаю свечку,
Я достаю билетик из трюмо,
Смотри, он твой, ты сделай натюрморт
На краешке обширного стола.
Нагромозди каких попало штук,
Дурацких и нелепых и цветных,
Достань янтарный дедушкин мундштук
И нацепи его себе на нос,
И вот смотри:мундштук уже прирос,
А ты смеешься в волосах моих.
И жизнь как будто прожита не зря,
В дурацком сочетании всего
Есть строгий смысл. Ни один изьян
Не кажется бессмысленным. Скворец
Долбит в окно. У сказки есть конец,
Но мы с тобой не взглянем на него.
И вот – держи билетик. Заслужил.
Давай немного помолчим вдвоем.
Ты на столе моем изобразил
Что надо. Кнопка, яблоко, крючок,
Игрушечная курица без ног,
Луна в стакане. Это все мое.
Опять бессонница терзает,
Несутся мысли птичьей стаей
В свой непонятно-дальний путь… –
Мне в их полёте не уснуть…
И в лунном, сказачном свеченьи
У сна я попрошу прощенья…
Найти бы, с кем поговорить,
Чтоб не прервалась тайны нить
В ночи неясной, лунной, светлой –
В ней куклу называли Светой,
То есть Светланой: всё как встарь:
«Аптека, улица, фонарь…»
Все вперемежку, всё не ново:
Случайно сказанное слово
Не возвратится…
… Мы вдвоём?! –
Поговорю хоть с Фонарём!..
– Привет, светящий одиноко,
Домашним светом, теплым оком
Уют создавший в темноте…
– Привет… Но мы уже не те:
Не столь красивы, чётки, строги
Стоим, понуры, вдоль дороги…
– Как мне понятна твоя грусть…
– Увы, былого не вернуть…
–Не назначают больше встречи?
И с милым не проводят вечер,
Укрывшись светом Фонаря
В холодной стуже января?..
– Не то обидно… Вот в чем дело:
Здесь пара шла… Уже темнело…
Ей говорил он: «Ты да я…»
Она в ответ: «… До фонаря…»
Казалось, что любили страстно –
Я видел их… но всё напрасно –
Ее обнять он захотел –
Она ему: «Офанарел…»
– Ты не грусти, мой друг тревожный,
Охранник мира придорожный…
Я знаю, через много лет
Тобою излученный свет
Останется таким же ярким,
Как новогодние подарки…
– Ну, всё, мой друг! – Заря идет…
И тает света хрупкий свод…
А помнишь, как у Блока встарь:
«Аптека, улица, фонарь…»
Ты канарейка или чиж?
А может, ты птенец кукушки?
Так вот тебе паук и мушки,
Мой птенчик... Что же ты молчишь?
Кукареку иль чик-чирик?
А может, ты птенец павлина?
Благословишь сырую глину –
Тогда тебя зовут кулик.
Дающий близорук и скуп,
Но посмотри, какое солнце!
Уже распался даже стронций,
Пора простить... Скажи: «бу-туп!»
Вокруг черно. Вороний грай.
И крик за кадром: «Умирай!»
И за столом посетила меня
Необыкновенная страна.
И я вошёл в неё.
Я иду.
И день расцветает во мне.
И птица (та самая)
Надо мной,
В глубине, поблизости, в глубине.
Но разницы нет
Меж тобою и мной,
Меж птицей и глубиной.
Время лежит в стороне.
Я возвращаюсь
За письменный стол.
И ничего вокруг.
Но разницы нет
Между тем, что есть,
И тем, чего нет пока
Ласково держит твоя река
Не разжимая рук.
Золотая монета ложится на стол:
Дай мне вина и коня.
Моего вороного Сергеев увёл.
Держит он зуб на меня.
Он соблазнил моих преданных жён,
Анну и Фатиму.
Он коварен и злобен, вооружён –
А почему?
А ведь было не раз: он от смерти спасал,
Рискуя своей головой.
Почему ж догоняю усатый оскал,
А не взмах руки молодой?
Почему мы стоим на высокой горе,
Задыхаясь и зло кряхтя?
Знать, лежать нам в золоте и серебре
На таких же, как мы, костях.
А почему? – говорю. – Потому,
Что ни ты, ни я, ни они
Никогда не должны понять – почему.
А теперь обними меня. Обними.
* * *
Не с руки пить нам, милая, не с руки,
а из чашек, милая, голубых.
Мы живём с тобой, милая, у реки,
чтобы знать продолжение
снов любых.
Вся река, моя милая, это сны,
они снятся нам, милая, каждый раз,
когда прячется солнце за край сосны,
когда край земли прячет
солнца глаз.
Ты закрой глаза, моя милая: этот сон
продолжаться будет – окончания без.
Голубыми осколками полон он
от разбитой, милая,
чаши небес
Мы плывём с тобой, милая, по реке,
нас несёт с тобой, милая, сон-река,
мир людей просыпается невдалеке…
На миру да во сне ещё
смерть легка.
Давай напишем новый алфавит...
С. Петрова
«Давай напишем новый алфавит»,
Потом слова изобретём другие,
Потушим старый мир! Мы не такие,
Стыдимся лжи, и правда в нас болит.
Забудем «глупость», «жадность» и «тоску»,
Не выдумаем слов «плохой», «хороший»,
Не будет бога, и смертельной дрожи,
И старости на этом берегу.
Из прежнего мы будем говорить
Лишь «наше», «нас», и «чувствовать», и «нега»...
А всё создав, отправимся, коллега,
В вонючую кандейку покурить...
2006-12-24 00:25Беляк / Булатов Борис Сергеевич ( nefed)
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...730... ...740... ...750... ...760... 770 771 772 773 774 775 776 777 778 779 780 ...790... ...800... ...810... ...820... ...850...
|
