|
|
Люблю грозу в начале мая,
Весь мир голодных и рабов,
Как бы резвяся и играя,
Их в смертный бой вести готов.
Никто не даст нам избавленья,
Не это поднимает ввысь,
Добьёмся мы освобожденья
Над рукописями трястись.
Вставай, проклятьем заклеймённый,
Когда весенний первый гром.
Кипит наш разум возмущённый,
Грохочет в небе голубом.
Белеет парус одинокий –
Не бог, не царь и не герой.
Что ищет он в стране далёкой
Своею собственной рукой?
- Люблю ли я грозу в начале мая?
Со мной была история такая:
Шёл ливень. Весь промок. Зашёл к соседке.
Смотрю- жена. Так оказался в «клетке».
А далее- отвратные моменты:
Скандал, развод, большие алименты...
Сей эпизод печальный вспоминая,
Любить ли мне грозу в начале мая?!
Человек из бумаги и ниток
По дорожке тихонько идёт.
Обойдёт, молоко где пролито
И где кофе пролит, обойдёт.
Не боится он хищного зверя,
Не пугает его бурелом.
Открывает он волчии двери,
Бурелом раздвигает крылом.
Человечек, ты легок и тонок,
Не оставишь ты след на снегу.
Ты какого пространства ребенок?
Что ты видел на белом веку?
Мы ослепли от атомной пыли,
Но полощется море в груди.
Как детей нас в пространстве забыли.
По какому идешь ты пути?
Ближе всё невесомая поступь:
Совместилось почти и теперь.
И во мне ты так страшно и просто
Открываешь последнюю дверь.
Знай, любимая, скоро приду я! Ногами. Двумя.
Ниц паду пред тобой! Всеми рёбрами. На пол. Плашмя.
Ну, а ты, может быть, улыбнёшься зубами в ответ
И, наверное, скажешь мне ртом: «Где ты был столько лет?».
Как же буду я счастлив увидеть глазами тебя!
И подумаю мозгом: «Ну как можно жить, не любя?!»...
Будет лунная ночь. Я задую губами свечу...
И любить тебя буду... А чем – уточнять не хочу.
* * *
Фрагмент записи с выступления в Brooklyn Homecrest Library – 27 ноября 2006 г.
* * *
.
* * *
Кивнешь на прощанье мне,
В замке прозвенят ключи,
Свет вспыхнет в твоем окне
И снег захрустит в ночи.
На темные сопки вдруг
Прольется волшебный свет…
По снегу – за кругом круг –
Прокладывать буду след.
Всю ночь колобродить мне
Влюбленным хмельным птенцом…
…Луч света в твоем окне…
…Фонарь над твоим крыльцом…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но сходят на нет во сне
Калитка… окно… порог… –
Я в теплой своей зиме –
Как в детстве – насквозь продрог.
И в пятнах парижских луж
Душа ли отражена? –
Другой я женщине муж,
И ты – другому жена…
Так что ж, словно пьяный в ноль,
Как в глупых пятнадцать лет,
Я плачу от счастья вновь
И вижу на сопках свет.
И сон твой всю ночь стерегу,
Пою тебе сотни осанн…
Взгляни в окно – на снегу
Стоит влюбленный пацан.
.
В энергии притихшего движения
Колеблется и реет притяжение,
И юная фривольность в недрах взгляда –
Иных чудес художнику не надо!
Неброская, стыдливая улыбка,
В щёк ямочках изогнутая гибко,
Лукаво светит глаз бездонный омут,
Где корабли в невинных чарах тонут.
Да мудрая и кроткая, с душою,
Меня заворожившей простотою –
Живое колдовское обаяние
Трепещет горностаевым дыханием.
С неба луч золотой
размывает звенящее лето.
Я иду за водой,
и ведро наполняется светом.
Выхожу со двора,
а колодец смеется прохладой.
Замирает жара
у его деревянной ограды.
Ключевая вода
затаилась в объятиях неба.
Позабыты года.
Закружиться под облаком мне бы!
До краев зачерпну
я земли материнские соки.
И к ведерку прильну,
жемчуга рассыпая под ноги.
Велика благодать –
пить прохладу большими глотками
и в воде наблюдать,
как расходиться синь с облаками,
и колодец души
мне дополнить любовью к истокам,
а потом поспешить
в путь обратный к родному порогу.
Негаданно
увидеть довелось:
две радуги
земную держат ось.
Встречаю я
слезам своим в ответ
отчаяный
сквозь тьму летящий свет.
И падают,
как крылья, с высоты
две радуги,
две песни: я и ты.
Но видно им
сойтись не суждено.
Обидно мне,
открою я окно.
Летящий свет
отчаяной души
за счастем вслед
отправлю. Поспеши!
Там, в доме подлунном сиреневых вьюг,
Остался один очарованный друг.
Он белую маску стирает с лица,
Под маской, белее лица мертвеца,
Улыбка и щёки немого певца…
Он что-то бормочет. В безумных глазах
Мольба, сожаленье, отчаянье, страх…
Размокла гитара картонная… Снег,
Сковав ему ноги, готовит ночлег –
На снежной постели уснёшь ты на век…
А где же?.. Но где же?! О, где же ОНА?!
Кем каждая полночь полна и пьяна?!
Забыла, ушла вслед за красным плащом…
Но что же? О, что же?! Да что… и о чём?
Её не вернёшь ты картонным мечом!..
Сиреневой вьюгой баюкает ночь.
Все спят – белый сын и беспечная дочь,
Кулисы, партер, опустевший раёк…
А там, где стоял – обречён, одинок –
Бесформенной лужею – клюквенный сок…
/5.11.90/
Ему нет смысла торопиться,
он травит время по чуть-чуть.
Не обращается к врачу,
когда пытается не спиться.
Не улыбается врагу,
стирая след его из списка.
Забудет новую строку,
точа из спички зубочистку.
Обыкновенный, не плечистый,
он фору даст и моряку,
когда на южном берегу
прищуром глаз актера-жжиста
зацепит даму на бегу.
Но он устал от томных жестов
и проще с книжкой, на боку.
Жена за стенкой, дочь-невеста,
не потешать же публику.
Жизнь развалилась неуместно
головоломкой Рубика.
Интересует рубрика:
продажа-купля безболезных
душ.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...670... ...680... ...690... ...700... ...710... 713 714 715 716 717 718 719 720 721 722 723 ...730... ...740... ...750... ...760... ...800... ...850...
|