|
|
Давай-ка посидим и погрустим.
Песок волна щекочет – он смеется,
волна шипит,
плюется
всякой дребеденью.
Мы улыбаемся и тянем губы
в обветренной улыбке на двоих.
Смотря на небо, загрущу.
Ты спросишь:
Опять забыла приземлиться?
Грустим.
И каждый о своем,
Но все о том же.
Не кричать, не царапаться –
вместе плыть
двухголовой игрушкой,
отбросив к стене подушку...
Владимир Лавров
Лебедь ты мой!
Огненно-крылый!
На крыльях огни,
как на ТУ или ИЛе,
уходящем в пике,
уносящем от города
смерть в заполненных баках
и всё,
что нам дорого!
Мы забыли о знаках!
Так и эта любовь –
двухголовой игрушкой
падает,
падает,
падает вниз –
нету подушки!
Не прикроешь
то место, где сердце –
бестолковое,
злое соседство.
Не кричать,
не царапаться.
Вместе быть,
стыть, плыть
огненно-крылым
сиамским седым
Серафимом
Мимо...
мимо...
мимо
моё имя...
Нет, не будет
на первой странице
(огненнокрылая
гаснет зарница)
фотографий
во весь разворот.
Вот – жертвы, кровь,
черный ящик, пожары...
(А ты помнишь те,
наши, Стожары?)
И поджарый
застенчивый щен, –
нет, щенок, –
плачет,
плачет...
Недаром
он ползет изо сна
каждой полночью старой –
там пустынно и тихо!
Там не встречу тебя –
моего отсеченного дико
близнеца,
близнеца,
близнеца...
близ лица...
В этом царстве теней
двухголовый
истерзанный зверь
перед обручем...
Свист...
И в лиловом огне
твист...
Зверь из истины истово
Счастье своё добывает.
Так бывает...
бывает...
бывает...
было...
знает...
и неслышно
вздыхает...
"Прежде, чем брошу тебя – я убью свои вещи!"
Татьяна Конькова
Я позову убираться соседку напротив –
Ей подарю шелк белья, что так вторило телу.
Из драгоценных флаконов, о том не заботясь,
Выльем все вздохи – и выпьем вдвоем за измену.
Лишней не буду, в сумятице будней вздыхая,
Я достаю из узла свои блузки и платья.
Мерю пространство на кухне – машина стирает,
Пью молоко и гадаю – брильянты отдать ли?
Я отомстила. За это мне будет награда –
Сорванных связок почти интересная томность.
Ты изумлен и помешан – мне больше не надо.
Вещи верну – ведь доказана их невиновность!
Разум дрогнул и слег...
Изо рта,
из ушей и глазниц
лижет череп цветок-
прет наверх полоумный петух...
Я, похоже,
стаю
самой дерзкой из огненных птиц.
Кислорода глоток-
мозг
и вовсе отбился от рук...
И земля поплылА,
распластался снежинкой Париж.
Причитая стихи
голос мой – на дыбы!
и ...повис.
Чуть повыше!
Взорвавшись петардой
под чье-то:-Хи-хи!...
Я лечу улыбаясь
до самых
до божьих ресниц!
С бумажным рисовым зонтом
Где в этот ливень мне укрыться,
За нарисованною птицей
Раздвинуть дверь в уютный дом?
В тяжёлых складках кимоно
Хозяин дар себе отыщет –
Зелёный чай, подушки... тише...
Где отыскать твоё окно?
" Я жду с томленьем упованья..."
Когда ты обратишь вниманье!
" Им овладел английский spleen,
Точнее, русская хандра...",
Посколько понял гражданин,
Что лотерея- та игра!
" Волки от испуга
Скушали друг друга..."
Рады были егеря:
Не пришлось палить им зря!
из фрагментов, что случайно,
я в округе нахожу,
вместе с солнышка лучами,
жизнь – мозаику сложу:
бантик – бабочка порхает,
в «классы» девочка играет,
ножки в танце, лёгким тактом
по расчерченным квадратам
на скамейке – две старушки
чинно, рядышком сидят,
на девчушку – хохотушку
с тайной завистью глядят.
на березке, средь ветвей,
попрыгушка – воробей,
расчирикался привольно,
дразнит кошку на заборе
парусами – тюль взмывает:
мать в окошко наблюдает,
как её малыш вчерашний
змея в небо запускает.
вдруг... (совсем не по сюжету,
рассыпая все фрагменты,)
грянул гром и дождь стеной
тёплый, ясный лучик света
он закрыл своей спиной....
не замкну я этим круг,
пусть струится жизнь вокруг,
если дождик – то грибной,
если гром – то озорной,
и улыбок эстафета –
радугой по всем сюжетам:
на крыльце – дворовый пёс
улыбаясь – морщит нос
он конфет не хочет боле,
кто бы косточку принёс...
.....
Арена. Цирк. Ужимки и ухмылки.
А в номере – вода взахлеб из крана.
И грим судьбы смывается обмылком.
И Гамлет надрывается с экрана
Офелией в разодранном халате
С ногами на диван. Глазами в книгу.
И с королем беседовать о брате.
И с Йориком делить свою ковригу.
И в полусне сплетать цветы венками.
И принцу возлагать их как корону.
И – руку целовать! Но жизнь – пинками!
И снова грим – на белую ворону!
И еще одна печаль
в сердце, как весна без дела.
Мне себя немного жаль:
что ж ты, милая, несмела?
Или я не для тепла
ту весну всем птицам пропил?
Чтоб, как кровь, капель стекла,
чтоб сказали: – Баста! Допил…
А ведь я всего лишь грех
отрицая, забываю.
В праздной сути голь и блеф,
в главной – прожил и не знаю:
ни тебя, ни той весны,
что бушует где-то вольно.
Только всем собой лишь в сны,
только – в слякотно и больно…
Мне б в еще одну весну,
пусть уж ветрено, да цело.
Только, каюсь, не пойму:
что ж ты, милая, несмела?
Осколками стёкол разбитых
Разбросаны звёзды над крышей.
Фрагментами истин забытых
Костёр раздуваем – остывший.
Ветра собираем в корзину,
Сердца от стихии спасая.
Сбегаем от бед на чужбину,
Её панацеей считая.
Отвергнув волшебные сказки,
Сидим – в упоенье страдаем.
Надев блёкло-серые маски,
О ложь – зеркала разбиваем.
Всё плачем, всё стонем, всё ноем,
Всё ищем – в другом – виноватых
Ржавеют, тоскуя без боя
Когда – то блестящие латы…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...580... ...590... ...600... ...610... 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 ...640... ...650... ...660... ...670... ...700... ...750... ...800... ...850...
|