|
|
На семь километров кругом: вода, вода.
Глубокие города,
Башни из льда,
Башни из льда.
Я на лодке утлой по белой воде плыву,
Думая: это ли наяву?
Здесь когда-то была, возвышалась моя страна,
Процветала во все времена.
Звуком полна
И моими друзьями полна.
Я гулял по высокой траве, и тут и там
Слышался звон и гам.
Отчего лодка моя уходит в густой туман?
Отчего всё то, что мне никогда не забыть,
Опустилось на дно?
Отчего, когда я буду с ним говорить –
Промолчит оно?
Это тонкая нить,
Это первая в небе звезда,
Это святая вода.
Это башни из льда,
Это башни из чистого льда.
Новая Иллюстрированная Педагогическая Поэма (Дидактические эпистолы) * * *  .
.
* * *
( Продолжение истории, нач. см.
текст и коммент. на стр. http://arifis.ru/owork.php?action=view&id=7311 )
А. Бугаеву,
или точнее – его фотографии,
вклеенной в заиндевевшее вагонное окно
Прости, оставили любя,
наш бард,
наш братик,
Но заменяет нам тебя
фотоквадратик.
Ты брови судорожно свёл,
ты зол,
растерян:
В густой сети столиц и сёл
наш след потерян.
И ты торчишь из бороды -
но нет, не Бог ты –
Мы заметаем все следы,
когда рвем когти.
Да, был ты глыбою, столпом,
вписали в маги,
А нынче – что ты? – рвань, облом,
кусок бумаги...
Ты третьим лишним влип в окно, -
мозоль глаза нам,
Смотри за так porno-кино,
рычи Тарзаном.
...Пьем лимонад мы. Лимонад –
паршивей нет, -
И ты злорадствуешь, ты рад:
«Пей дрянь, поэт!..»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...Но проводница, к нам входя,
как ведьма, злая,
Стоит, наткнувшись на тебя
и мат глотает...
И рот захлопнувши рукой,
смутилась, плачет...
Да, – были грубы мы с тобой,
лобастый мальчик.
И ты вдруг шире стал в плечах,
взорлил в проеме,
И пьем не лимонад, а чай
уже втроем мы.
И освещает нам купе
твой ясный облик,
И прижимаем мы к губе
любимый лобик.
( Поезд «Владивосток-Москва»,
новогодние ночь и утро 1 января 1978 )
.
Как Христофор Колумб, пускаясь за море,
как Саваоф над нашим праотцом,
как Донателло перед глыбой мрамора –
так женщина перед своим лицом.
В глазах – борьба усердия и нежности.
Она корпит, колдует, ворожит…
И целая система принадлежностей
на туалетном столике лежит.
Дышу спокойно – притворяюсь спящим,
а сам любуюсь через щелку век.
Осмысленнее что и настоящей
придумал в этом мире человек?
Беги, вожак, колючей ночью,
От боли вой,
Но рви могучей грудью в клочья
Буран слепой.
Вернее самой точной карты
Твоё чутьё.
Лежит в бреду на старых нартах
Дитя моё.
Пусть пар звенит, и алым лаком
Пылает пасть.
Беги, вожак, не дай собакам
На снег упасть.
Не задержись ни на мгновенье
В пути домой.
Беги сквозь снежное затменье,
Спаситель мой.
Новая Иллюстрированная Педагогическая Поэма (Дидактические эпистолы)  YA VERNULSIA V POLNOTСH TOTCHNO - TELEGRAMMA! SNOVA!! SROTCNO!!! ("CHARLE DE GAULLE". AEROPORT.) TON PAPA T'EMBRASSE TRES FORT!!! (NOTCH. BULONSKIY LESS. TROPA.) JE T'EMBRASSE TRES FORT!!! = PAPA =  .
.
* * *
http://arifis.ru/owork.php?action=view&id=7245
1
Поезд носом ловит хлопья,
Взрезал степь занозой,
За окном ломают копья
Звонкие морозы...
Стук колес залечит нервы,
Успокоит душу, -
По степи уносит Веру –
Спящую подружку...
2
Мне с тобою нету сладу,
Хоть во сне мне не перечь, -
Все, что мне от тебя надо –
Лишь твой сон стеречь...
3
...О, снежная подружка моя,
Ты кашляешь, подрушливая...
Легкая – эфемерная, –
В лучшее ты вера моя,
С тобой забуду, наверное,
Привязанности скверные...
( Поезд «Владивосток-Москва»,
новогодняя ночь 1 января 1978 )
* Друшлять, (муз. сленг) глаг., несоверш. Спать.
.
На крыше конюшенной кто-то тайком
Поджёг сеновал и смотался,
И дым грязно-серым клокастым котом
Сквозь щели в конюшню забрался.
Забили копыта об пол вразнобой,
Забились в углы жеребята,
А огненный зверь наслаждался игрой:
Для пламени вряд ли что свято.
Как жаль, этой ночью никто из людей
Не глянул случайно в окошко.
А там жеребята, которым пять дней
Шатались на тоненьких ножках.
Там в стойлах бросались на дверь жеребцы,
Всей кожей дрожали кобылы.
Там, колоколами звоня, бубенцы
Тревогу смертельную били.
Ещё о спасенье кричали глаза,
И боль разрасталась, как пропасть.
И дико вращалась, и быстро росла,
Дробившая лёгкие, лопасть.
Конюшню окутал чернеющий дым
И стены в бессилии взвыли.
Как хищник, огонь языком золотым
Тела облизал неживые.
Осталось скорбить и сгорать от тоски,
Убийцу никто не накажет.
И некому больше брать сахар с руки
И ржаньем луга будоражить.
А время, сломя голову несётся,
И может, через пару тысяч дней
Мы скажем:"Посмотрите, там пасётся
Табун последних в мире лошадей".
Животный мир глядит с почтовой марки,
И в мире том достаточно потерь.
Ах, только б не увидеть в зоопарке
Вольер с табличкой – «Лошадь, редкий зверь».
Время, тенью заслони
Две застывшие души,
Что на старой фотографии устали
Разрывать собою круг,
Объяснять, кто друг- недруг,
И к чему такой испуг
Там, где разноцветной жизни ждали.
Тонким острым коготком
Потянись туда потом,
Там, где сердце раздарить себя пыталось,
Там, где оказалось вдруг,
Что вот жить-то недосуг,
И болотом стал тот луг,
Где как бабочка душа летала…
Словно жёлтое пятно
Время смотрится в окно,
За которым две души, как птицы,
Не найдя живой воды,
Не храня своей мечты,
Застывая без судьбы,
Заполняли старые страницы.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...560... ...570... ...580... ...590... 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 ...610... ...620... ...630... ...640... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|