|
|
Финал подходит бытия.
Смотрюсь карикатурно.
Темно и тихо. Тянет в сон.
И я дремлю, урод.
И память вредная моя -
Меня, как мордой в урну.
А там перемешалось все:
Сам черт не разберет.
Мог напортачить сгоряча
И к людям был небрежен.
Похоже, что моя тропа
Кончается. Вот, блядь!
Но, чем таскаться по врачам,
Я водкой угол срежу.
И, потому, скажу попам:
Прошу не отпевать.
Скучаю прямо щас. Те -
бе и не понять,
какое это счастье -
обнять и не обнять.
Поцеловать и непо-
(желая) целовать.
Благодарил бы небо,
но ласке не бывать.
Я знаю, ты проснешься,
а я и не усну.
Ты сну не улыбнёшься,
а я и хохотну.
И потянув бретельку,
дыхание пере-
хватив, как из Америки
перенесясь, в тебе
я закипел бы варом
и пал бы сладкий Рим.
Я очень нежный варвар,
тоскующий по риф –
мованию любови,
метафорам тоски…
Пожизненно, не боле…
Я, может, просто скиф,
не полюбивший скальдов,
презревший шансонье,
но не снимавший скальпов
и в гендерной войне.
Но понимаю ясно,
что сам и разлюбил.
И киллеру не праздник
когда кого убил.
Вот потому и счастье
обнять и не обнять.
Хочу невинным щас те-
бя, – мою, обнять.
Мы весну зовем – нет отклика,
Обещания не в счет.
Ждем, когда созреет облако
И дождями протечет.
Хоть метель уже не бесится,
Остается наста хруст.
Поцелуи в марте месяце
Недоспелые на вкус.
Огород не зря городим мы...
После зимнего поста
Очень хочется смородины
Не мороженой. С куста!
Опечалился берсерк...
Почему-то
Омут черен, берег сер,
Небо мутно.
Из Исландии слегка
Тянет серой:
Это лавою вулкан
Греет Север.
Там взлетает к облакам
Сумрак дыма.
Тут затишье на века:
Бури – мимо.
Прежде ночью было так:
Звезд до чёрта!
И пылала темнота
Над фиордом.
Открывали закрома
Тайны, дали.
И драккары, задремав,
Утра ждали.
А сегодня для тоски
Повод веский.
Покорен и сакс, и скиф.
Драться не с кем!
Раскурочить не слабо
Скулы скалам?
У поэтов вечный бой...
Скальдом стал он.
С признательностью Арсению Платту
* * *
Меня гнетут и мнут несовершенство,
Бесславие, заштатный мой удел.
И никуда от этого не деться.
Я так взлететь хотел, но не сумел.
То Гамлета играю, то паяца,
Не в силах победить привычек власть.
Чтоб иногда над пошлостью подняться,
Приходится, как можно ниже, пасть.
В нормальной жизни мы скучны и немы,
Невзрачные, бездарные вполне.
С похмелья ж иногда приходят темы
Такие, что мурашки по спине.
То в морду надаёт хвостом русалка,
То в рюмку плюнет леший, старый псих.
Но за стихи любой цены не жалко,
Никчёмна и безвкусна жизнь без них.
1.
Где семена петровичи
В землю, гудящую от беды
Легли, поражённые:
Так, что ли?
И слезами слёз промолвленные
Всходы нежности полевой
Шьёт машинка невидимая
Нитью лёгкости
Поднадземной иглой
Легче лёгкого приготовлено
Одеяло и нам
Ибо всходы мы наши, и нам
В тело вложено вопрошение
Что там реет вверху: воскресение
Или шорох и писк по углам?
2.
В здесь сидим
Мы не мыши
А мы кто забыли
В здесь не веря в кого
Но из нас однажды один
Выйдет горлом и пылью
На дорогу один
В там где долог звонок
И слетела
И навеки летит между стен
Тень предмета
Реальных систем
В здесь увидеть б – стекло запотело
3.
Здесь не надо
Здесь люди сидят
Электрически злые
В что за ад эти глазки глядят
Как цветки полевые
В что за рай эти руки летят
Оставляя следы ножевые
4.
Русские великие стихи
Русские великие сугробы
Русские великие зайчики и белочки
Мальчики и девочки
Вы русские?
Вы местные?
До чего ж прелестные
Искорки на шубках
Вот и встали в ряд
В локотках-минутках
Ветер белый над
Истинной антенной
Что радиосигнал
Шлет в рай белостепенный
В бортовой журнал
5.
Это снег или что
За стеклом грязноватым
То ли есть, то ли нет
Выйти из дому: есть
Чтоб с доставкою на дом…
Надо чтобы был свет.
Отключили. К дверному
Звонку подвести
Нет? И снова из дому
По следам по чужим
Чтоб с пяти до шести
Было это окно.
Так не надо чужого
Обронённого здесь
Это нет? Это нужно прочесть
На стекле запотевшее слово
Обронённое здесь
Так не надо чужого
6.
Им, любимым
Лелеемым:
Чтоб любимым, лелеемым быть
Ими – дОлжно и грязь полюбить
Под шагами чужими – скорей бы и нам
Так скорей бы, скорей
Нам, принявшим обличье зверей
Обезлюдевшим исто и честно
Евшим ложками грязь
Нам, любившим ничто кроме нас
С той поры нам о нас неизвестно
7.
В из земли вынутую коробочку
С мышки телом
Довложить забытое:
Трамвайный билет счастливый
(Для перемещения подземного)
Два боба лаковых
(Для роста и пропитания)
Спичку
(Для временного освещения)
Не оставь и нас
Здесь и сейчас
Исчезающих
Спой тело мышкино
Здесь и ниже и ниже и
Далее везде
* * *
Наш мир погряз в предательстве давно.
Смеются над словами «честь» и «братство».
Не приглашаю в гости никого -
Достали так, что впору в скит податься.
Ведь каждый, объегорить норовя,
Влезает тихо в душу, мягко стелет.
О, сколько раз я доверялся зря!
Но ныне на запоре крепком двери.
Теперь ко мне не сунуться врагу,
Не обольстить, хоть тронется умишком.
И лишь себе я доверять могу,
Конечно, не хвачу покуда лишку.
Но сам сейчас любого разведу!
Познал до крайних тонкостей уловки.
Не пропаду, наверно, и в аду
С такою замечательной сноровкой.
В геенну заявлюсь, как на пикник,
Начну свои стихи читать иудам.
И даже чёрт, поставленный в тупик,
В сердцах воскликнет:
"Шёл бы ты отсюда!"
Бывает слаще, но не в этой жизни.
Бывает больше, но не в этот год.
Любовь моя, – отчаяньем не брызни!
Но, вижу я что, все-таки, пройдет.
Как пароход, как лайнер океанский,
чтоб в порт войти, он должен выйти из,
хоть в сонме волн он помнит только ласки
своей волны и свой портовый бриз.
Она пройдет, как жизнь, увы проходит,
она уйдет и, надо понимать -
ни на каком могучем пароходе
её уже, конечно, не догнать.
И остаётся лишь стоять у борта
и на вопросы все – не отвечать,
и удивляться, – ну, какого черта
скулю я там, где надо помолчать.
Где надо, покрестясь – да прыгнуть за борт,
и плыть, грести, сбивая руки в кровь,
на юг и север, на восток и запад,
где вымокла от слез моя любовь.
Но я стою, гоняя злые мысли,
давным-давно их зная наперед.
Бывает горше, но не в этой жизни.
Бывает легче, но не в этот год.
Занозой сидит жгущий сердце глагол,
Я плачу опять в час вечерний...
Безвинно погибший на Калке монгол,
Мне жаль тебя, мирный кочевник.
На добрых соседей коварный навет
Звучит для меня по-уродски.
Безвинно зарубленный швед на Неве,
Прости дикарей новгородских.
Европа пришла любоваться на Русь?
Увы, не накрыли поляну.
Безвинно заколотый пикой француз,
Мы строго накажем улана.
Могли мы сыграть в дурака или в гольф,
Растить помидоры в теплице...
Ты зла не держи на Россию, Адольф,
За то, что пришлось застрелиться.
Шальная я. Заноза и зараза.
Люблю лишь натуральное. Не стразы!
Могу козлу по наглой морде вмазать...
Но, говорят, любовь бывает зла.
Арабские читала на ночь мифы
И по уши я втюрилась в халифа,
Который в профиль смахивал на грифа
И причитал: «Алейкум ассалам!»
И стала я халифкой. В то же время,
Шестнадцатой женой в его гареме...
Такая групповуха, кто не в теме,
Всегда была, признаться, не по мне.
От скуки я порой рычала пумой,
Жуя халву, нугу, рахат-лукумы.
И думала одну лишь только думу:
Найти б для бегства ночку потемней.
Закат однажды отгорел пожаром,
И муж уснул, устав от жен отары.
Верблюд донес меня до Гибралтара,
А там российский крейсер подобрал...
В Сибири я к зиме готовлю лыжи,
Пищат за печкой серенькие мыши.
А где-то в жаркой Африке мой бывший
Мычит, как озабоченный марал.
Страницы: 1... ...10... ...20... ...30... ...40... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ...60... ...70... ...80... ...90... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|