|
|
Хоть не всегда с плакатов видим вас,
Но где-то там, пусть маленьким курсивом,
Нечасто, ну хотя бы на день раз
Вам говорить должны, что вы красивы.
Вы знать должны и верить (хоть бы мне),
Пусть эту веру зимы не остудят —
Прекрасней вас на свете женщин нет,
Нет, не было и, как ни жаль, не будет.
Нет, вру, лишь дети в их прекрасный час,
Прижавшись к вам, как будто к доброй фее,
Пускай они, взяв лучшее от вас,
Растут ещё прекрасней и добрее.
А чтобы вы могли (не без забот)
Поднять птенцов и крылья их оперить,
Работайте на лучшей из работ
(Но не во вред себе и вашей вере).
И будет пусть у вас прекрасный друг,
Хотя б один (не только для банкетов),
Пускай хотя б в одну из ваших рук
Вмещались (хоть какие-то) букеты.
Чтоб с этими букетами идти
Не уставали вы в пути-кручине,
Пусть встретится на вашем на пути
Хотя б один, зато КАКОЙ мужчина!..
Чтоб на него, коль будет невесом,
Не наезжали вы в кипенье ратном
Одним из трёх и круглым колесом,
Иль, на худой конец, другим — квадратным,
Тогда мужчины ваши, хоть тайком,
Но, помня, что вы любите ушами,
Ласкать вам будут ушки язычком
Не хуже, чем хотя бы я, Шошанни.
Но, если вы хоть слово им одно
Закинете, бессовестно ругая,
Пускай тогда одна из ваших ног
Ещё красивей станет, чем другая.
Хоть не всегда мы можем на лету
Вам отпуск предложить, к примеру, в Ницце,
Но вашу душу, вашу красоту
Мы ценим. Ну, куда там загранице!..
И пусть вас любят. С нежностью обняв,
Целуют пусть не только ваши ноги,
Тогда и мы у вашего огня
Согреемся, уставшие немного.
…………………………………….
Вы самая!.. Вы самая!.. Вы сам...
Скрутите крепко стих сей (но не двери)
И бейте им (не больно!) по носам
Всех тех горилл, кто этому не верит...
Если свет мне светит в спину –
Не замечу я его.
Замолчу, заплачу, сгину,
Не увижу ничего,
Кроме кошки, кроме пташки,
Кроме леса и реки.
Кроме Соболева Сашки –
Все на свете дураки.
И к чему я здесь про Сашку?
Непонятно, почему.
Только кошку, только пташку,
Только лето и весну...
Где же свет? А нету света!
Я обманут и смущён.
Как-то глуп я для поэта,
Как-то слишком упрощён…
* * *
Лазурный звон, паренья легкокрылость,
И мир птенцом щебечет между глаз. . .
Была ли ты? Наверное, приснилась,
А я с тобою снился в резонанс.
Ни волей, ни бичом не расторжима,
Связь между нами свыше нам дана,
Как тайная опора и пружина,
Бессчётно раз спасла меня она.
Я был и есть, вне сроков и сомнений,
Бессильно пал забвения вандал.
И отблеск счастья нескольких мгновений
Всю жизнь мою пред Богом оправдал.
Красные звёзды угасли в архивах, Радостно все по-другому вздохнули, С радостью стали другие таблички Ввинчивать в двери других коридоров. И по-другому глядят светофоры С улиц других и ведущих в другое, Стали счастливей и радостней личики В новой, прекрасной стране помидоров. Солнце в оранжевом светит счастливым,Хочешь — гуляй, всех пугая трусами, Хочешь — лежи, оранжад попивая, Если устанешь от нежного жара, Или цветов набери в свои руки. Эти цветы, весь в оранжевом фраке, Честно оранжевый морж поливает В оранжерее ажурного жанра. Жёлтое лето птенцам желторотым Перья даёт в неокрепшие крылья, Чтоб от Карпат и до Жёлтого моря Птицы летали не хуже, чем зайцы. А посредине желтейшего лета Там одуванчик растёт, тот, который Часто о чём-то усиленно спорит С жёлтыми шляпами жёлтых китайцев. Он (одуванчик) растёт на поляне, Зеленью разной усыпанной росно, Той, без которой и шагу не сделать, Только сложить в рюкзачок парашюты… Весь в ожидании свежего ветра, Позеленевший стоит одуванчик, Изредка лишь лепестки поднимая Вместе со взором к высокому небу. Вертятся в небе нежнейшей голубкой Шар голубой и мечта голубая, И, становясь там то больше, то меньше, В вальсе кружатся, на землю не глядя. Крутится с ними под музыку вальса Шарик другой под названьем «планета», А по планете (не глядя на женщин) Гордо шагает голубенький дядя. Есть на планете ещё некий леший, Весь посиневший от негодованья, Он убегает от жёлтых китайцев, Скрывшись в лесу, в коем чувства не стынут. Лешему кто-то приносит подарки И вместе с ним в его ветхой избушке Кушают изредка синие зайцы Синие дыни из синей пустыни. Песенку эту о радуге радуг Слов, улетающих к лунному свету (Но свежепойманных с пылу и жару), Я вам пропел для различных вопросов. Умные скажут, мол, всё это враки… Но, говорят, это видел из окон Оранжереи ажурного жанра Некий поэт с фиолетовым носом.
В случае возникновения желания прослушать МР3-файл этой песенки, после перехода по ссылке (клац-клац)кнопка МР3-файла – в левом нижнем углу исходной страницы.
Мои слова предназначаются тому,
Кто чуть безумен и безумно одинок:
Пусть ты никто пока, но это потому,
Что неуверен твой язык (считай — клинок)...
Пусть у тебя уж трижды штопаны носки,
А из еды — лишь корка хлеба да вода,
И ни одной к тебе протянутой руки.
Ты потерпи, не в том беда.
Беда, когда тебе предложат тыщи рук,
А вместо хлеба — распрекрасный каравай...
Ты одиночества с безумием, мой друг,
Не продавай, не предавай.
Тропинкой дальней обходи толпу-чуму...
Ещё скажу (а мне сказали небеса)
Что ты — богач, но только в чём и почему —
Увидишь сам, узнаешь сам...
Но коль когда-то ты решишь, что твой редут
Из серебра дороже, чем твоя дуда,
Знай — одиночество с безумием уйдут
Без лишних слов... И навсегда...
Они уйдут туда, где нежно в темноте
Поют безумству песни ветры и дожди,
Где будит эхом тихий крик: «Не уходи!..
Не уходи!.. Не ухо...
ди...
те...»
Тебе в несуществующий альбом...
Вот фотография, где мы с тобой вдвоем,
но это – моя глупая мечта,
в пустом альбоме в рамке – пустота.
Тебе в несуществующий альбом...
Стол,пироги, и чай с тобой мы пьем,
настойчиво тебя я угощаю...
Смотрю в альбом и чистый лист листаю.
Тебе в несуществующий альбом...
Вот дом, где мы с тобою не живем.
Какая встреча странная,к чему
мечта об этом сердцу и уму?
Тебе в несуществующий альбом...
Два фото,где мы врозь, а не вдвоем.
Ты на меня, я на тебя гляжу.
Альбома нет. Пока. Я ухожу.
2004год.
На сирень оголённую мягким белым платком ляжет тихое эхо зимы.Не забуду солёную С золотым завитком Сказку летнюю с прозвищем – Мы.И по снегу да с нежностью Буду стёжки строчить Строчки долгих любовных следов.И играть в жмурки с верностьюИ с тоской голосить В чаще белых застывших садов.На ладонь оголённую – Из снежинок поток Ляжет пылью влюблённых мировПоцелую гранёную.Губ моих кипяток Паром снег вознесёт без оков.
***
Ни того, ни другого нет.
В нашей сфере одни запреты,
Эта сфера уже – запрет,
Вот сижу и гадаю: где ты?
Да туман еще крут, ядрен…
Оторвать от души и сердца
Невозможно. Дымится клен,
Рассуждает со мной о средствах
Чем колоть. Захватить, прижать,
Допросить: так преступно дышит! -
Этой жизни нельзя желать,
Я люблю тебя. Я в Париже.
30.01.09 Москва
Настя плачет.
Сашенька рыдает.
Где же мой мячик? -
Саша повторяет.
Облако неверное
То светлеет, то хмурится.
Мячик твой, наверное,
Взяли дети с улицы.
Ангелы грязные
С рваными штанами,
Все такие разные,
С дикими глазами.
Отдайте мячик!
Прошу, пожалуйста.
Но эти мальчики
Не знают жалости.
Бьют мячом до облака
С силой, до предела.
Старушка охнула:
Жизнь пролетела.
Это будет ритм горя.
Ритм без веры и без надежды.
С преобладающей женской рифмой,
Без укороченных бодрых строчек.
Строфы будут по четыре строчки,
Без повторений и без инверсий.
С редкой неточной рифмой,
К примеру: «смерть – конверт».
А поэтому оставлю,
Буду я писать про лето,
Про пластмассовую саблю,
Про зеленую планету.
Чтобы малое светилось,
Словно капелька росы,
Чтобы пена на усы,
Чтоб вставало и садилось
Солнце. Шапка набекрень.
Наступает новый день.
А где лето – там и море.
Чтоб жило оно, мерцало,
Я добавлю каплю яда,
Каплю маленького горя.
А иначе – что за песня?
Тише, вот оно: кап, кап…
И мерцание повсюду:
Вера, горе, безнадежность,
Даже в детских рукавичках -
Всё в одном: любовь и нежность,
Смерти ужас, свет в конверте
Поселились в ритме детском,
Как серьёзная синичка,
Что выхватывает дерзко -
Изготовившись, но вдруг -
Крошку хлеба с детских рук.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...380... ...390... ...400... ...410... ...420... 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 ...440... ...450... ...460... ...470... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|