|
|
Плесканье волн перерастало в рёв –
Так бесновалось озеро по-волчьи,
И рвало о решётки берегов
Свои лохмотья пенистые в клочья.
И судорожно било всё опять
Волнами, набегавшими каскадом,
И берег был не в силах удержать
Его эпилептический припадок.
Лето.
Пейте белый чай
Из Фуцзяньского фарфора
«Есть в стихах Ли-Бо печаль?»…
Вариант для разговора.
Осень.
Пейте красный чай,
Если чайник из Исиня,
Нужно, будто невзначай,
Поминать добром Лу Синя.
Вот Зима.
К ней – чёрный чай.
К чаю – кресло у камина.
От простуды назначают
Повести эпохи Мин.
А весной –
Зелёный чай.
Церемоний ход древнейший
Безусловно означает,
Что Ду-Фу прочтут нам гейши.
2006-12-31 05:59Гуляш / Муратов Сергей Витальевич ( murom)
Дама готовит гуляш:
Телятина,
Перец,
Грильяж,
Капуста,
Картошка,
Морковка
И сладкого хереса стопка.
Намерилась взять шампиньон,
Как вдруг зазвонил телефон:
- Алло, как готовить гуляш?
- Телятина,
Перец,
Грильяж,
Капуста,
Картошка,
Морковка
И сладкого хереса стопка.
Сложи всё в кастрюлю и крышкой
Закрой, чтобы запах не вышел.
Готовь на огне свой гуляш
С телятиной,
Перцем,
Грильяж,
С капустой,
Картошкой,
Морковкой
И сладкого хереса стопкой.
Пока наша дама трепалась,
На кухню служанка пробралась
И сладкого хереса стопку
Себе опрокинула в глотку.
Как будут готовить гуляш
С телятиной,
Перцем,
Грильяж,
Капустой,
Картошкой,
Морковкой
И с этой пустующей стопкой?!
Вдруг видит: в буфете графин,
Понюхала – это ведь джин.
Хороший же будет гуляш
С орешками, типа грильяж,
С капустой,
Картошкой,
Морковкой
И можжевеловой водкой.
Не видя служанкиной шкоды,
Хозяйка берет корнеплоды,
Капусту,
Телятину,
Перец...
- Где сладкий волнующий херес?
Кто джина подлил мне тут в стопку? –
Зовёт громко дама холопку.
- Позвольте внести свою лепту:
Согласно простому рецепту
Готовили вы здесь гуляш
С телятиной,
Перцем,
Грильяж,
С капустой,
Картошкой,
Морковкой
И сладкого хереса стопкой.
Однако, пока вы трепались немало,
Вино забродило и враз покрепчало!
«Мело, мело по всей земле.
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела».
Б. Пастернак
Зимой ты мой – мой – без оглядки.
Как – ни в какое – время года.
Священным, зимним беспорядком,
хранит любовь, сама природа.
Наш дом от мира отгорожен,
снегов алмазными холмами.
Зима – остудит – и поможет,
забыть обиды между нами.
Я не делю тебя с друзьями,
футболом, каждой мини-юбкой.
Моими, нашими ночами,
метель – воркует как голубка.
Мне любы – и сосна – и ель,
и вы, крещенские морозы.
На окнах ледяные розы,
мне пахнут тоньше,
чем – «Shanel».
Я – не ревную – без ума.
От страсти трепещу до дрожи.
Молясь, шепчу: Великий Боже,
Пусть, пусть не кончается зима!
1
Фиалки вдруг запахли мылом,
И пылью – зимние ветра,
И долгожданное светило
Как будто сердится с утра.
Моё фиалковое мыло...
Да, это пахнут не цветы.
Предновогодний ветер стылый
Проносит вихри конфетти.
Я, как всегда, посередине,
Тоска и мука по бокам.
Повеситься на серпантине
Назло низвергнутым богам!
Зачем не ты, зачем другие
На перекрёсток привели?
Одни намеренья благие
Во имя неба и земли...
Незнамо чья была потеря,
Незнамо чей был каравай...
Тоска отчаянье примерит
На свой последний карнавал.
2
Во имя дружеской руки
Небережливой – береги.
И, здравым смыслам вопреки,
Во имя муки и тоски
Шагай в пыли, шагай уныло.
Пускай цветы запахли мылом,
Но знает строгое светило
Обрыв над Обью, дельту Нила,
Твоё паденье и полёт,
И слышит россыпь слов и нот,
К твоим следам лучом прильнёт,
И тучкой слёзы промокнёт,
И пыль смахнёт... Оденет в злато.
И всё отдаст тебе когда-то.
Кроет, блудит, кружит снег блеклой пеленой,
Как искусный воин-мистик, вышивает мной
На полотнищах Земли по оккультной лире,
По отеческой дали с белым планом в мире.
Это снова Новый год, Дед Мороз и елка
И такая близкая причесанная челка
Над твоей улыбкой веселой и пикантной.
В эту ночь для радости душа моя вакантна.
Я с тобой сегодня благ, глуп и неприкаян.
В новогодний маскарад – в тайну облекаем,
Чтобы знать, как дальше жить бренному под снегом,
Размотать ночную нить – альфу и омегу...
В эту ночь я глуп и благ за блеклой пеленою.
Обрети ж, сложи мечты с тайной, снегом, мною!
Увлекла к далёким берегам,
Изнурённым вечной тишиной,
Где пред солнцем рушатся века,
Прахом зим присыпав едкий зной.
Где в глуши неведомый покой
Обласкал сень лиственных лесов,
Где никто не ступит ни ногой
И ничьих не будет голосов...
Утянула в нерушимый храм,
Плен сухой сожжёных небом крон,
Где, молясь языческим богам,
Смерть взошла на свой песчаный трон.
Где прохлада Никты проскользнёт,
Взволновав смущённый небосклон,
И к рассвету мертвенно заснёт
Её храма облачный пилон...
Где в венце безжалостных лучей
Встанет Солнце в огненной ладье,
Раскалённый воздух горячей,
Чем короче лента на воде...
И природы юной лепестки
Опадут, пустыню обнажив
Там, где сердце ссохло от тоски,
Как корабль, разбившийся о риф
Немного воздуха!
Немого воздуха!
Когда внезапная
Нахлынет грусть –
От серой копоти,
Из клетки города
В родные горы я
Скорей примчусь.
А горы рады мне,
А небо – радугой!
Я по горам брожу
Совсем один!
И вдруг возникшая
В душе мелодия
Закружит голову,
Как серпантин.
И, словно узник я
В плену безмолвия,
Гляжу восторженно
На стены гор.
И вдруг нежданная
Весна в глаза мои
Глазами ящериц
Глядит из нор.
Мама, ёлка, мандарины.
Шесть пятёрок, две ангины.
Мандарины, мама, ёлка.
Хемингвей на книжной полке
Мандарины, ёлка, мама.
Жизнь с женой – не жизнь, а драма.
Ёлка, мама, мандарины
Жизнь дошла до половины
Мама, мандарины ёлка,
Диссертация. А толку?..
Мама, ёлка, мандарины.
Два инфаркта, три машины.
Вечными часами щёлкать
Мандарины… мама… елка…
Будут, напрягая нервы:
Что же оборвётся первым,
Разрывая круг упрямый
Мандарины?…
Ёлка?…
Мама?…
Олень северный,
Олень южный:
Вас украл у меня
Месяц осторожный.
Искал я на севере –
Да теперь простужен,
На юге искал –
Жёлт и обезвожен.
Куда же я без своих оленей?
Встали предо мною чёрные ступени.
А месяц на лифте
Ездит взад-вперед.
Жёлтые лица,
Испуганный народ.
Чёрные ступени,
Неподъёмный шаг,
Окурки и тени,
Хохочущий пиджак.
Где же вы олени, братцы мои?
Гулкие копыта, лестниц корабли.
Не ждёт меня домой
Жена-красавица,
Месяц молодой
Ей ужасно нравится.
А олень северный
Им фрукты подаёт,
А южный олень
Песенки поёт.
«Ты лежи, лежи, лежи под кустом,
Тебе в небо пора, а домой – потом».
Запрягу я усталую
Свою тень:
Чёрный, небывалый
Несёт олень.
По высоким лестницам
Срам несётся и стыд,
Выскочил бледный месяц
Из-под копыт.
Ах, олени, олени, опоили вас, увели.
Вы глаза свои южные, северные не сберегли!
Дверь чужая, обитая:
"Олень южный – 1 звонок,
Олень северный – 2 звонка".
И фамилия незнакомая –
«Не стучать. В отъезде».
Снизу грохот копыт,
Хохочущего пиджака…
И ступени, ведущие вниз:
"Господа! До приезда полиции
Оставайтесь на месте!"
Лесная дорога похожа на пламя,
Ее не вмещает обычная память.
Петляя сквозь ветви и травы змеино,
Дорога ведет к золотой сердцевине.
Пытаясь добраться до призрачной сути,
Бредет по тропинке измученный путник.
Пусть фляга пуста и разбиты колени,
Но путник усталый продолжит движенье.
Дождь снова наполнит помятую флягу,
А голод прогонят две пригоршни ягод.
И тысячелетье оставив в дороге,
Он выйдет на солнечный берег пологий.
Откроется небо, и чуду поверив,
Тот путник свой плащ на поляне постелет.
Уснет и увидит свой первый в столетье
Тревожащий сон об оставленных детях.
Песня последняя лета
Спета в зелёной тиши.
Брызги холодного света
Если поймал – не дыши.
Если увидел движенье
В замершей тонкой руке –
Тихо молись, чтобы тени
Были от нас вдалеке.
Тихо скажи: «ангел, ты ли?
Я тебя оберегу.
Спрячь отзвеневшие крылья,
Слышишь нерадостный гул?
Только молчи и не смейся.
Ты меня благослови,
Чтобы мы выжили вместе
В звуке, лишенном любви».
Но не расслышишь ответа
В хоре чужих голосов...
Брызги холодного света
Замерли первой росой.
На закате дня
Я вернусь домой,
Плачущий, но живой.
Обними меня.
Эти ёлки в ряд,
Словно кресты, стоят.
Будет новый год,
Будет дед мороз,
Красный и жаркий нос.
Ты уже не тот.
Обними меня,
Дай игрушечного коня.
А представишь вдруг,
Что и год не тот,
Я ошибся – и вот, и вот...
Здравствуй, милый друг,
Отчего не спишь?
Я в лесу заблудился лишь.
Сквозные блюзы
Чужих дверей
Минута за минутой
В сонной голове
Тянули лямку,
Ритмом били в лоб
И вокалист был пьян,
И улыбался бог
Ввалился внутрь я,
Сидел который час,
Остались позади друзья,
И свет в окне погас
Ждал город подвигов,
Стихов, грехов,
Я был беспомощный
Растратчик слов
И сыпалось стекло
С оконных рам –
Добро играло в зло,
Бродило по домам
Уверенно в грязи
Ступали каблуки,
Крошились зеркала,
И судьбы
Ложились
На алтарь,
А я глаза закрыл
И был передо мною
Мир
ВрЕзалось в память: стужа, мятежность
На службе эмоций, у сна на краю,
Отрава зимы – святая заснеженность,
И тихо, чуть слышно накатом: "- Люблю..."
И надо бы света в мечты и страдания –
Бенгальской свечою пургу запалить,
Себя убедить на искру и метания
И душу, и сердце без страха излить!
Но я, как изменник себе и пороше,
Страдал огорошенно, время кляня,
Хоть слезы твои стекали горошинами,
Шептал лишь: "- Все поздно... все... поздно... и зря..."
А мне не хотелось истошности злой.
Была просто зима... у тебя был другой...
2006-12-26 13:299 / Гришаев Андрей ( Listikov)
Я всегда возвращаюсь в девять.
Даже если зима и волки,
Даже если дороги долги.
Смотришь ты на часы: девять.
Я сейчас не могу поверить,
Что со мной: не могу поверить.
На часах виноваты стрелки.
Виноваты, и ты их ругаешь,
Ты кричишь на них и пугаешь.
И в коленях сгибаются стрелки.
Почему опоздал ты, мелкий?
Погоди. Я давно не мелкий.
В пять я матом ругнулся крепко,
В шесть побит был, но встал и выжил,
В семь вошел я всё в ту же реку,
В восемь я повзрослевший вышел.
Повзрослевший и опоздавший,
Снова вставший и снова упавший.
Но огнём полыхает: девять.
Остается мне только верить,
Что ты ждёшь меня в самом деле,
На каком-то большом пределе,
На какой-то большой планете,
Где одни мы на целом свете.
Зима, наверное, прошла.
Не веря числам календарным,
смотрю в окно. Поблескивая, ветки
пейзаж перекрывают сеткой
сырой на вид. И над щекой амбарной
повисла капельная мгла.
Дорога издали видна
теперь. И пахнет мокрым снегом,
когда откроешь форточку наутро,
взглянув на календарь попутно,
но тот хитер как старая телега –
хоть с виду цел, не едет никуда.
А чисел магия, как встарь,
сильна по-прежнему. Боками
скользящими и острыми углами
во временной нас держит яме
(дна не увидит даже камень)
и говорит: Еще январь.
Верю я, что этот человечек
Спасет меня когда-нибудь, ура.
И вот смотри: я зажигаю свечку,
Я достаю билетик из трюмо,
Смотри, он твой, ты сделай натюрморт
На краешке обширного стола.
Нагромозди каких попало штук,
Дурацких и нелепых и цветных,
Достань янтарный дедушкин мундштук
И нацепи его себе на нос,
И вот смотри:мундштук уже прирос,
А ты смеешься в волосах моих.
И жизнь как будто прожита не зря,
В дурацком сочетании всего
Есть строгий смысл. Ни один изьян
Не кажется бессмысленным. Скворец
Долбит в окно. У сказки есть конец,
Но мы с тобой не взглянем на него.
И вот – держи билетик. Заслужил.
Давай немного помолчим вдвоем.
Ты на столе моем изобразил
Что надо. Кнопка, яблоко, крючок,
Игрушечная курица без ног,
Луна в стакане. Это все мое.
Опять бессонница терзает,
Несутся мысли птичьей стаей
В свой непонятно-дальний путь… –
Мне в их полёте не уснуть…
И в лунном, сказачном свеченьи
У сна я попрошу прощенья…
Найти бы, с кем поговорить,
Чтоб не прервалась тайны нить
В ночи неясной, лунной, светлой –
В ней куклу называли Светой,
То есть Светланой: всё как встарь:
«Аптека, улица, фонарь…»
Все вперемежку, всё не ново:
Случайно сказанное слово
Не возвратится…
… Мы вдвоём?! –
Поговорю хоть с Фонарём!..
– Привет, светящий одиноко,
Домашним светом, теплым оком
Уют создавший в темноте…
– Привет… Но мы уже не те:
Не столь красивы, чётки, строги
Стоим, понуры, вдоль дороги…
– Как мне понятна твоя грусть…
– Увы, былого не вернуть…
–Не назначают больше встречи?
И с милым не проводят вечер,
Укрывшись светом Фонаря
В холодной стуже января?..
– Не то обидно… Вот в чем дело:
Здесь пара шла… Уже темнело…
Ей говорил он: «Ты да я…»
Она в ответ: «… До фонаря…»
Казалось, что любили страстно –
Я видел их… но всё напрасно –
Ее обнять он захотел –
Она ему: «Офанарел…»
– Ты не грусти, мой друг тревожный,
Охранник мира придорожный…
Я знаю, через много лет
Тобою излученный свет
Останется таким же ярким,
Как новогодние подарки…
– Ну, всё, мой друг! – Заря идет…
И тает света хрупкий свод…
А помнишь, как у Блока встарь:
«Аптека, улица, фонарь…»
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...340... ...350... ...360... ...370... ...380... 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 ...400... ...410... ...420... ...430...
|
