|
Обычный день. Отстроенный вокзал. Я список поездов прочёл до середины. Ты помнишь – это Бродский написал: Что мы, оглядываясь, видим лишь руины.
Василий Титов ........................................
Пойдем-ка пить мадеру под лаваш... Тебе, подруга, стукнуло шестнадцать? Ты помнишь, есть у Бродского слова: С гетерой в дождь не стоит торговаться!
Закатом загорается бокал, А за окном промокшая пустыня. Но Бродский однозначно указал, Что Понт шумит за изгородью пиний.
Не обуздать поэту буйный пыл! Ты смотришь с укоризной, не мигая? Но помнишь, Бродский как-то сочинил: Пусть муж на покрывало протекает.
Иди-ка прогуляйся по воде, Ты мне уже порядком надоела. Ведь Бродский неспроста сказал про дев: Мол, тешат до известного предела!
......."Ой, ты, речка Ижма,синяя краса. ........Я такая ж рыжая, как твоя коса. ........Потому секрета я не утаю, ........Что седьмое лето милого люблю..."
(Н. Мирошниченко)
Начну с того, что всё неплохо. В кастрюле мясо, стол в крови. По дому бегает эпоха Разумной преданной любви. Ей два и семь, она не знает Как надо резать и крошить. И, если пища закипает, То пламя нужно притушить. Поёт мне: «Ой, ты, речка Ижма…», И дальше: «Синяя краса…». Я режу лук, сквозь слёзы вижу Как тонут в речке небеса. Пока я мыла нож и сито, И созерцала чистоту Из пены вышла Афродита, Откинув крышку на плиту. Ушла прекрасная богиня И отхватила часть меня. Плита помыта, мы отныне Живём у тихого огня. Эпоха носится кометой И заявляет: «Щас спою!» О том, что я седьмое лето Зеленоглазого люблю. А как допела – стало ясно, Что я артистку родила, Какое резали здесь мясо, Чья кровь стекала со стола.
В соавторстве с Арсением Платтом Крутобёдрая Даная Любит Зевса и шербет, Ослепительна нагая - Раз увидел и привет! Не пускай в надежде слюни И мечты пустые брось - Тут парнасцы накануне Проскочили на авось. Чёрта лысого с рогами И красавицу с хвостом Сеня с Борей наблюдали, Девять раз приняв по сто. Дайте свет, сушите вёсла, Прекратите, блин, пальбу - У поэта литра после Вырос рог большой на лбу! Россыпь с неба золотая - Зевс смеется: "Чем богат! У того, кто был с Данаей, Быстро вырастут рога". Да, к Данае много лет Очередь не меряна, Муж её – большой поэт, Тыками уперьянный.
Эта штука – не со мной, не с ними. Она все тщится грезиться ночами, а мне все трали-вали-тили-тили…
Когда меня с тобой в пластах сличали, я брился бритвой Ипполита. Оплошность пьяная – отрада, или отрава из души отлита. Она подстава, но не слева, – справа. Справа, слева, справа – квиты …оправдан…
Море мрачно, а небо светится, Значит, птицы путь узнают. Повернувшись спиной к Медведице, Можно смело лететь на юг.
Из маршрута ночами стылыми Мили длинные вычитать... Альбатросу ширококрылому Чайки мелкие не чета.
Коль по звездам пути проторены, Полземли одолеть – пустяк! Все четыре раздольных стороны Открываются для бродяг.
И увидеть глазами острыми, От весны ошалев слегка, Как клубятся над южным островом Магеллановы облака.
Ну, что тут о семантике гадать? Цени мои практические свойства, Задвинь меня, ручную, словно кладь, Под кресло. Вот и всё благоустройство.
А хочешь дом на каменном валу? Да есть ли что роскошнее и проще! Пусти меня, ручную, как пилу, В дубовые нехоженные рощи.
Допустим, дом построен, а под дверь Охранник полагается отважный. Так это я, ручная, аки зверь. Собака ли, гадюка ли, не важно.
А если вдруг ты встал не с той ноги, И я, конечно, в этом виновата, То брось меня подальше и беги, Поскольку я ручная, как граната.
* * *
Амарсане Улзытуеву
Всё будет по-прежнему, мы Не бросим придумывать рифмы, Всего лишь – в преддверье зимы Расстались, не договорив, мы...
По обыкновению, ты Покроешь лес рёвом и матом И, в рог протрубив ультиматум, Уйдешь в глубину немоты.
И я уйду – в ночь, в холода, В Урочище "Волчьи ворота"… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ...Сойдемся мы снова, когда Научимся молча работать.
(1986; 2018)
Я, как всегда, не успевающ на дни рождения товарищ из ниоткуда в никуда теку, как за кормой вода.
Прости мне и на этот раз, что зал бокалами не тряс, что жадным и нахальным взором не прославлял и не позорил.
Что не потролил я ч…удил, что в чайник никому не бил, и не бубнил своих стихов… Ну не пришел и был таков!
Но поздравляю и желаю - рифмованного урожаю, картин, открыток и рыжья чтоб как дуплетом из ружья!
Ну и здоровья чтоб хватало жить от Байкала до Непала, и в Петербург не заходя, дойти когда-нить до меня.
Чтоб снегоежек снегоходы не загоняли по сугробам, и чтоб магических бумаг поставок запросил сельмаг
Всея Руси. Живи на славу освоив никоны не слабо,- бела, волшебна и свежа и так арифисно рыжа!..
А мы, нудя тебе и внемля, кой-как декабрь дожуем, и будем ждать, что наше время наступит, – вот и заживем...
В Париже было мирно в сорок третьем… Звучал шансон негромкий из кафе, И дружелюбно улыбался детям Немецкий штурмбанфюрер подшофе.
Белел на Сене парус одинокий, Спешил народ на конские бега… А где-то на пылающем востоке Стояла насмерть Курская дуга.
Могли французы вишню в шоколаде В бистро привычно запивать вином. А где-то в непокорном Ленинграде Отсчитывал секунды метроном.
В салонах об искусстве шли дебаты, В Гранд-Опера гремел могучий бас… Побитый Кейтель спросит в сорок пятом: «И эти тоже победили нас?»
Мороз Мороз и солнце Мороз и солнце день
В проёме няни тень С угОльными щипцами
Мой брат как снег встаёт между домами
Кончился ветер. Ты помнишь вечер Луна. Луна как. «Луна» – сказал мне брат Деревьев отражение в пруду В разорванном дымящемся саду «Сходи купи вина» сказал мне брат
За облаком-собой, летящим в магазин Пишу и наблюдаю Мне дали общество, но я сижу один
Жизнь пролетела – ну, здравствуй, брат
Вся комната янтарным светом озарена Мой брат берёт стакан вина И пьёт короткими глотками Глядим, как в целое сверкающее – сад В оконной раме
* * *
Скажи, а ты сумеешь дать взаймы, Хотя и был не раз обманут, снова? Ведь в жизни от тюрьмы и от сумы Никто из нас, увы, не застрахован.
Отдать легко, что заработал сам, И упиваться прелестью момента, Молиться вдохновенно небесам, В ответ не ожидая комплиментов.
А, долг прощая, просто отпустить, Сказав, мол, будь здоров и Бог рассудит, В коллектор к держимордам не ходить… Короче, поступить не так, как люди.
Тебе никто ни разу не простил, И приставы вытаскивали вещи, А старый друг, который мог спасти, Ответил, что и рад помочь, да нечем.
А если завтра он к тебе придёт За помощью, взывая к чувству долга? Сумеешь поступить наоборот, Подальше не послав его надолго?
Когда-нибудь, не поздно и не рано, В больницу на провисшую кровать Тебя с незаживающею раной Положат и попросят не вставать.
Единственную звездочку погасят В квадратных известковых небесах. Ты будешь дрейфовать в гнилом баркасе, Раскинувшись на алых парусах.
Вдали от одиночества и страха. И, стало быть, не верная Ассоль. Он скажет: – Видно, жизнь была не сахар, И на плаву держала только соль.
Но что тебе до этого подонка, Когда штормит и ветер ледяной? И к небу поднимается пеленка, Обрушиваясь сгорбленной волной.
Звон колокольного литья В былом проламывает бреши. Неторопливая ладья Напополам просторы режет.
Уходят волны к берегам, Где сосны замерли босые... Дожди. Холодная река. Погосты. Небо. И Россия.
При раскладе, при любом, Дело к вечеру. Перелистывать альбом - Опрометчиво.
Осень. Белые виски, Сны дурацкие. А когда-то у доски - Да про Чацкого!
Говорят, что время – яд, Годы – вирусы. Одноклассница моя... Внуки выросли.
.........Памяти Татьяны Кирпиченко
В полях далёкого Диюра Следы невиданных зверей. Их направлял хорей каюра И поэтический хорей. А в нартах девочка играла, Перемещая полюса. Вдыхала север, выдыхала Стихи и сказки в небеса. Из снега солнышки лепила, Чтоб освещали путь впотьмах. И с каждым зверем говорила На двух прекрасных языках. Обледеневшие постромки Снимала ласковой рукой… Что знаем мы о той девчонке, Смирившей холод вековой? Глядят колонны старых сосен В ее закрытое окно. Живет и жалости не просит, Поскольку так заведено. Над нею дерево худое Растет без почвы и воды, На ветке ни листвы, ни хвои, А разноцветные плоды Висят, для жизни не пригодны. Но принимая сочный яд, Ее убийца пресноводный Не хочет пятиться назад. Она вошла в такую реку, В которой дна не отыскать. Здесь всё, что нужно человеку – Любить, надеяться, писать. И потому литература Рождалась чище, глубже дна, Высокой, как температура, И к небесам вознесена… О поэтическом размере Вначале было чересчур. Бегут невиданные звери, Свистит неведомый каюр. Следы – глубокой рваной раной, Их заметают снег и мгла. Итак, она звалась Татьяной, На тёплом Севере жила…
. * * *«Учим такты и размеры,И движенья "хабанеры"» - Впереди Премьера, Впереди Премьера!..«…Вот портьера из Мольера…»«…Подойдет для интерьера…» Впереди Премьера, Впереди Премьера!..Все решит теперь Премьера, Лишь она!Как сейчас в Удачу вера Нам нужна!…………………………«Из подбора взять сомбрероПикадорам и тореро!» - Впереди Премьера, Впереди Премьера!..«Платья нужного размераПодберут вам костюмеры» - Впереди Премьера, Впереди Премьера!..Как обманчива в партере Тишина…Ах, как нам в Удачу вера Всем нужна!…………………………«…Важен почерк и манера…»«…Был бы вкус и чувство меры…» - Впереди Премьера, Впереди Премьера!..«Нарисуем на фанереГолубые Пиренеи» – Впереди Премьера, Впереди Премьера!..«Сцена смерти очень верно Решена!..»Как сейчас в Удачу вера Нам нужна!!!.........
................Маше Овдиной и её собаке
У человека есть собака, А у собаки – человек. Он любит слушать фуги Баха, Она умеет слушать снег.
Друзья выходят на прогулку В метель, в туман и в гололёд. Он угощает птицу булкой, Собака корочку грызёт.
Гремят в наушниках литавры, В сугробе – отзвуки веков. Трубят и плачут динозавры, Вмерзая в горы ледников.
Собака прыгает с разбега В глубокий снежный океан, Где в сердце Ноева ковчега Звучит раскатистый орган.
Она в снегах пещеры роет И, своды времени тесня, Стремится в раннем кайнозое На голос первого огня.
И человек ступает тише В бесшумном рое белых мух. Собаке снег даётся свыше, Как музыканту тонкий слух.
Она, счастливая, не знает, Она, родная, не поймёт, Что человек по морю тает, А сам на севере живёт.
Зима проходит в ре мажоре, Но иногда в солёных снах Тоска ли, музыка ли, море Его качает на волнах?..
Гурзуф, Анапа и Алушта... Но этот странный человек Не уезжает, потому что Его собака любит снег.
* * * Вновь зима скулит дворняжкою В подворотне по ночам, Дворник, споря с долей тяжкою, Жахнув сотку, заскучал.
А в подъездах и на лавочках По окрестным рубежам Ждут меня в дозорах дамочки, От которых я сбежал.
Телефоны обесточены, В магазин хожу тишком... Хватит связей замороченных И бессмысленных стишков.
Перед пропастью бездонною Мелочиться – моветон, Пропадать – так уж с мадонною, Не целованной притом!
Волны пенятся, когда Их на берег гонит ветер. Мне спешить не по годам – Позади уже две трети.
Лягу на спину. Трава Будет с небом по соседству На зеленых островах, Где Нева впадает в детство.
Скоро осени грустить, Прикасаясь к листьям охрой... Муравью не проползти По щеке, зачем-то мокрой.
Порой знобит еще, хотя Уже почти тепло мне. Пытаюсь спать под стук дождя И ничего не помнить.
Темнит за окнами ноябрь И лучик твой – случаен. Опять приснишься мне... Но я За сны не отвечаю.
Страницы: 1... ...10... ...20... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ...40... ...50... ...60... ...70... ...80... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400...
|