|
|
В бокале крепло и мерцало.
Снежок за окнами лежал.
Я выпью и начну сначала:
Туман вливается в бокал.
В бокале Оленька и мама,
Судьбы прозрачное зерно.
За окнами смешно и мало,
Всё бедно и завершено.
В бокале гнусное злодейство,
Великолепные слова.
А здесь, а здесь – пустое место
И плачущая голова.
На приступках зимы
в лужах листья намокли до каши,
Под свет фар опоздали
лягушками резво скакать.
Одеяло туманов ветров не боится.
Их кашель
Лишь пригладит
налитые влагой ночной облака.
В перепевах дождя нет веселья –
скорее усталость:
Сколько сбито цветной мишуры,
не спешащей сгорать!
Поредевшие гроздья рябины
наградой остались
Снегирей дожидаться.
Когда визитеры?
Пора...
Первый лед прокричит
несогласие за обращенье:
Шалость ног не понять,
что спешили крушить зеркала...
На приступки зимы
скоро с неба падет очищенье,
И в снежинках утонет
тревоги нависшая мгла...
30.10.2007
Во Пскове, перед Троицким собором,
Туристы задирают вверх носы
На вечно отстающие часы
И звонаря, омытого кагором.
На паперти поддатые засранцы,
Зажав иконку в грязном кулаке,
Пугают добродушных иностранцев
Мольбами на английском языке.
Внутри – святых цветная галерея
И цоканье нерусских языков
Над красотой бесплатного музея
И нищетой угрюмых стариков:
Es ist fantastisch!
В полутемных нишах
Слезятся утомленные глаза –
Устав от бесконечных фотовспышек,
Тихонько мироточат образа...
Дым столбом, один лишь дым.
Я не умер молодым.
На площадке у грибка
Постою пока.
Чадо в жёлтых сапогах
Говорит: пиф-паф.
Птицы наверху орут,
Дядю пули не берут.
Спросишь ангела: ты тут?
Усмехнется: «тут».
О, вьюнош бледный перед монитором!
Твой мозг не спит четыре дня подряд,
Твой дикий глаз сверкает помидором,
И в животе архангелы трубят…
Ты Гитлера убил из пулемета,
Устроил в Пентагоне кавардак,
Впендюрил в Жанну Фриске нанобота
И хакнул стринги Ксении Собчак.
А за окном – привольно и свободно,
Мороз и солнце, божья благодать,
И девушка с улыбкою Джоконды
Все ждет, когда ты выйдешь погулять.
Кансель давить на мауза батоны!
Дестрой писюк кувалдою сплеча,
Айда в реал! Там ужин, макароны
И чемоданчик доброго врача…
Игрушечник мне продает игрушку,
Смеющийся гудящий мяч.
Я в руки взять его не то, чтоб трушу,
Но как-то не уверен до конца.
Возьми его – и ты увидишь море.
Возьми его – и чудо ты услышишь.
Возьми: и вот стоишь ты на просторе,
Не поднимая жалкого лица.
Игрушечник отсчитывает сдачу.
В глазах его – огонь и справедливость.
Вам завернуть? И я уже не плачу.
И мяч в руках по-птичьи шелестит.
Всё это было медленно, как будто
Я из песка приморского рождался,
И камушки лежали, как минуты,
И слабый воздух в высоте блестел…
Зачем вонзаются, терзая, сотни жал?
Моё терпение, как мир, необозримо,
Я тварь живучая, как вся античность Рима,
И мне-то, маленькой, уж кто не угрожал...
Я, безоружная, сама себе кинжал.
Простите, стоики — вельможи, пилигримы,
Скрывайте горести под толстым слоем грима,
Кто стоек в бедствиях — побед не одержал.
Не знает в точности никто благую дату,
Любая каторга закончится когда-то.
Не отторгая облака и мураву
В своих мечтаниях, навеки предрассветных,
Мои страдания, как родственников бедных,
Я, безмятежная, обратно позову.
 Париж или Москва – какая разница? С годами всё равней и это факт, Мне в прежних лужах спьяну не изгваздаться И не возглавить хоровод гуляк. Что пройдено, то прожито, до грошика, Что нажито, то навсегда со мной, Без выбора, плохого и хорошего, И не расстаться с этакой сумой. Хоть к городу привязан – крепче нет тенет - Семьёй, друзьями, дельной суетой, Я жду, что Покровитель номер вытянет, И кончится судьбы моей застой...
Стихотворение написать легче легкого:
Образы над головою кружатся – знай, лови.
Погляди на этот прекрасный мир тысячеоково:
Чего только в нем нет… Окромя любви.
Ой-ё-ёй! Взовьются возмущенные барышни.
А как же кинофильм «Титаник» и миллион алых роз?
А как же Ромео, Руслан, Лоэнгрин и прочие товарищи,
Которых маленькая тележка и целый воз?
Они ли не доказали превосходство любви над бытом?
Они ли не полегли костьми в доказательство?
Это ж ведь надо быть полным дураком набитым,
Отрицая мировое любовное обстоятельство.
Барышни, милые! Поймите, бесконечная любовь – клоунада…
Красное словцо, хлопушки, серпантин, конфетти.
О такой любви написать – много ума не надо.
Он и она – как хочешь, так и крути…
Если же рассуждать строго реалистически,
Если заглушить биение сердца ревом разума,
Становится очевидно, что влюбляться каталептически –
Не просто вредно, а категорически противопоказано.
Стихотворение – вот простейшая отдушина
Для того, кто дымит папиросой в сияние лунное.
Нет любви, зато есть приятная тяжесть хорошего ужина
И кружение образов над головою чугунною.
2007-11-10 20:42Осень / Банифатов Вячеслав ( Banif)
Рассыпая сценария листья,
Осень пьесу готовит свою
И, укрывшись в лесном закулисье,
Никому не даёт интервью.
У неё вдохновенья в избытке,
Будет действо, что видела в снах:
Из дождей серый занавес выткан,
Декорации в жёлтых тонах.
Рампа вся из берёзовых свечек,
Сцену скроет загадочный флёр.
Не заглушит уже птичье вече
Слов, что шепчет ей ветер-суфлёр.
Осень, главною став героиней,
Листопадом украсит газон,
А к финалу нарядится в иней.
Жаль, что пьеса всего на сезон.
Никто не видел, где я оставил плащ?
Там ещё сидел человек и читал газету.
Там ещё голубь впивался в сухой батон.
И красный мяч покатился.
Небо хмурится, надвигается дождь.
Человек докуривает сигарету.
Брошенный и ненужный батон.
Мяч у урны остановился.
Газета взлетает вверх, поднимается мяч.
Батон лениво описывает окружность.
Рукава простёр в обе стороны дешёвый плащ.
Небо отражается в лужах.
Я замираю и чувствую: всё пройдёт.
Всё, что потеряно, опрокинется и прольётся.
Человек закуривает. Дождь уже не идёт.
Забытый плащ освещается солнцем.
Резонанс – итог сырого лета.
Слёзы с коньяком, вокзал и Бродский.
На ребро упавшая монета
Не поддержит мир, уставший, плотский.
Ничего не обещает город,
Голодом проета носоглотка.
В агрессивной стойке грязный ворот
(А была же ласковой и кроткой!).
Сколько можно – сигареты, двери –
От судьбы к судьбе – одно – клише.
Не рифмуется любовь с потерей,
А была бы рифма по душе!
Доступно-доверчивой стала.
Кастет не ношу на правой.
Лужи в стеклянной оправе.
Мелочь в кармане – мало.
Ветер шарфы заплетает,
Ветер тревожит щёки.
Вам бы одни упрёки,
А он наплевал – летает!
А он никому не должен
Себя. И любви до гроба.
Он сам в непогоду брошен.
Мы так одиноки оба.
Ответьте, милосердные, доколе
искать окно, чтоб мой растаял сплин,
чтоб кровь ещё не капала с рябин,
чтоб воздух – как настой на алкоголе,
в горах, в лесу, на озере и в поле
всегда июнь, и свечками – люпин...
Но клацает затвором карабин -
осенних птиц планида (жребий? доля?)...
Упасть с небес и снова в небеса,
чтоб поглядеть там не на образа,
глаза в глаза судьбе (природе? Богу?),
ответ услышать на своё «доколь?!»,
рыдать от смеха, забывая боль,
и сквозь стекло уйти ничьей дорогой.
2007-11-10 17:46Маме / Гаркавая Людмила Валентиновна ( Uchilka)
«Из людей — одни лишь птицы...»
М.Гундарин
Вот и осени остаток -
бессознанье или спячка.
Весь кладбищенский распадок
как лишайная болячка:
холмы старчески небриты,
все в белёсых пятнах снега.
Три недужные хариты,
наши альфа и омега,
для всех прочих — непонятка,
здесь заламывают руки
(ради нового порядка
водку тоже пьют старухи).
Время судорожно-крепко
хвать соломинки-поминки,
хочет вытянуть, как репку,
виртуальные травинки.
Небо падает, как правда,
тяжело, кровавой глиной
над вернувшейся обратно
страстотерпицей Галиной.
Мама! Знаешь ты, как больно
холодна вода другая,
не щедра, не хлебосольна
и за прошлое ругает,
в сутках — ночи превосходство,
из людей — моя собака...
Вот и полное сиротство
осыпает край оврага.
Любовь – ты враг надежды и стремленья
И снова нет спасенья от оков,
Твои слова лишь лед оцепененья,
Твой тайный козырь выдуманных снов.
Возникнув с маревом восхода солнца, ты,
Как буря злобная, закружишь страстью чувств;
Позволишь прыгнуть мне с огромной высоты,
Предав всецело лишь чредам безумств!
300-сотлетию Питера посвящается
Пора принять за правило, что здесь,
Теперь лишь мат, зловонье и разруха.
Похоже это все на чью-то месть,
Когда загадит все нам нищая старуха.
Но кто же мстит жемчужине Петра,
Под граффити отвел гранит прибрежный?
Принес зловоние помойного костра,
Направил в нас мочи фонтан небрежный?
Вопросов масса, масса и дерьма,
Ответов нету, есть одна лопата.
И видно, что такая здесь судьба.
Сидеть «по уши» – такова расплата!
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...260... ...270... ...280... 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 ...300... ...310... ...320... ...330... ...340... ...350... ...400...
|
