|
|
“Я шел, к тебе почти касаясь.
Шуршал твой новый сарафан.
Мы обошли от брызг спасаясь,
Водой плюящийся фонтан”
Эпиродия (эпиграмма+пародия)
Шуршал костюм. Ботинки гнулись.
И галстук скрипнул пару раз,
Да так, что люди обернулись.
Но не об этом мой рассказ.
Фонтан! Вот где восторг!
Водой плюящийся фонтан
дугой струющейся был гибок…
Мой друг в грамматике профан,
но я люблю его ошибок.
Неловко, правда, за мужей,
струящих мимо падежей,
стихи у дам бледнее смыслом,
но там хоть суффиксы не виснут...
А если в негодность придёт эта игрушка?
Вы купите новую? В новой всё так, да не так.
Здесь волк заводной, и ягнёнок, и маленькая пастушка.
А в новой шарнир, изгибающийся во мрак.
Когда ты был маленький, завод никогда не кончался.
Ягнёнок дрожал, и волк по дорожке бежал.
Стучал кулачком ты, смеясь. И вот, достучался:
Ягнёнок зарезан при помощи злого ножа.
Кровавую сталь вытирает, оглядываясь, пастушка,
В рубашке смирительной бьётся испуганный волк.
А ведь учили тебя: жизнь твоя – не игрушка.
Садись и впиши себе двойку за невыполненный урок.
И вот тебе новое: грани, дуги, шарниры.
Здесь остр, и тёмен, и плох рычажок любой.
Сиди, постигай, чем схожи игрушки мира.
Смерть пройдена. Новый урок: любовь.
Только шаг до пропасти, и сон
Беспробудный в лиственной могиле...
Я больна тобой, но всё же в силе
Заползти под сень тенистых крон,
Где журчит нетронутый родник;
И в венке чарующих фиалок
Хоровод водить среди русалок...
Только шаг до бездны, только миг!..
на четвёртой странице
исписанного блокнота
живут адреса в никуда,
вычеркнутые на время.
помню каждого адресата
наощупь – по рукам,
на слух – по шагам и булькам.
написал бы – да не ответят.
весна занимает мысли
невыращенным урожаем.
следом за смертью сугробов
растут животы у женщин.
выполоскано небо
прищурами ожиданий,
кому ещё не леталось –
и те полетят,непременно.
мой друг себя собирает
из пустоты и пробоин.
злостью разбавит тоник –
и мертвецки трезвеет.
ему нашептало небо,
ему начертили звёзды,
ему отмерено страсти –
больше чем на три жизни.
вот,девочка,ей двенадцать –
благословенный возраст
игр и гармонии с миром.
вопросы не трогают лик её
оторопью сомнений,
складками откровенного,
неотвратимостью шага
из прелести в красоту.
а маме пора на родину,
где этот уральский говор
понятен ветрам и соснам
и старенькому двору.
где мало её подружек,
где много моих ровесников,
где внуки их одноклассниц
делают первый шаг.
и всё-таки она вертится –
куда бы мы не летали,
в каждой контрольной точке
известен наш позывной.
когда приходят сезоны,
когда рождаются дети,
когда кто-то нас покидает –
он тихо звенит.вот так...
март 2006
Сны белые томительно скользят,
Пылинка каждая значенье обретает.
Судьбу выдумывая, врать совсем нельзя:
Поманишь голубя, но голубь улетает.
В твоей руке ни крошки, ни зерна.
Но прорасти его, и голубь снова
Вернётся, возвращая имена
Секунде траченой и крохотному слову.
Произносимое сгорает на ветру.
И в отблеске последнем что-то вроде
Того, что меркнет в небе поутру
В принадлежащей не тебе природе...
Если бультерьера положить в бульон,
То тогда холеру не подцепит он.
Если же питбуля бросить в пиво «ПИТ»,
То шальная пуля мимо просвистит.
Тонет в Кока-Коле коккер-спаниель?
Лучше для застолья взять имбирный эль.
Если чёрным такса вымазала пол,
С голодухи ваксу пёсик ваш спорол.
В чарку для овчарки вы налили ром?
Будет эта сука дрыхнуть под столом.
Если вашу свинку скушал Васька-кот,
Берегите псинку, а не то сожрёт!
Воздушный шар приснился мне.
Мы с ним сидели при луне,
Мы пили чай.
Он был лилов и молчалив,
А у меня был жар и тиф.
Я ждал врача
В деревне бедной и больной.
Он мне сказал: пойдем со мной
И ждал ответ.
Светился медленный сервиз,
И свет луны струился вниз.
Сказал я: нет.
Больших не надобно речей,
Чтобы сказать, что я ничей.
И свет и тьма
Лежат в постели золотой.
Бог над тобою не с тобой.
И ночь длинна.
принимай меня таким же был каким и есть
молча смотримся в куинджи ночь горстями шерсть
в краски обмакнет а надо ль кляксами палитр
только той косой не strada ей бы в рупель литр
руки бабушек из улиц совестью звенят
мы в последнее обулись ты опять в меня
и не кружево нас кружит под снегами смет
над тобой ледащий в луже выпарил всю смерть
ла-лы-ла-лы-ла-лы-лалы баюшки баю
спи пузеныш самый малый я тебе спою
про завитый волосками приговор в висок
про распушенное нами небо в колосок
ходит ревностное недо ищет горбыля
бит бы был и бит бы не был вылесит земля
таю-таю-таю-таю маюшка моя
самолеты в пух взлетают пузы не тая
раз-два-три-четыре-осень пять и шесть – весна
у подушки локоть возле где начало сна
туты-туты-туты-туты а в кого глаза
от отмеренного утра треснут тормоза
семь и восемь будет осень ложками стучать
и анапест мой в инвойсе пятачком торчать
там в распластанные ночи в численников дни
ни один входить не хочет кроме нас одних
девять-девять солнце мерять аюшки-аю
был бы без рогов не веря выжил бы в раю
там где ты со ступой в раже носишься смеясь
там где тьма светла однажды заблудивши в князь
14.02.07
2007-02-14 16:52Жид / Кудинов Илья Михайлович ( ikudin)
Если жид
Повстречает разбойника
В тёмном лесу, –
Он молчит.
И разбойник ограбит жида,
И конечно сбежит.
- Отчего ты молчишь,
Когда надо кричать?
Мне ответь милый жид
Без обид.
Он ведь деньги твои
Потрошит.
- Пусть их, деньги, –
Ответит с улыбкою жид, –
Будет снова мой толстый кошель
Моим честным процентом
Нажит.
А начнёт жид кричать, –
Будет лютою смертью
Убит.
Ведь жида выручать
От разбойника
Кто побежит?..
Мы с тобою танцевали
В дискобаре.
Я тебя поцеловал
И сказал:
"А поехали кататься,
Наташа.
Ночи белые проходят
Уже."
Это, вроде бы, и было
И сплыло.
Твои губы и глаза –
Бирюза.
А вот ночи всё белы,
Всё красивы.
И как будто мне опять
Двадцать пять.
Я не знаю, может жил я
Не очень.
И не много я всего
Повидал.
Только всё со мною
Белые ночи.
Есть такой, говорят,
Шоколад.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...710... ...720... ...730... ...740... 746 747 748 749 750 751 752 753 754 755 756 ...760... ...770... ...780... ...790... ...800... ...850...
|