|
|
Портрет отца без сходства
Я в детстве рисовал.
Мне всё казалось просто:
Вот нос, лица овал.
Всё так и было просто:
Рисунок оживал.
И плакала в прихожей,
Мне помнится, сестра.
Рисунок непохожий
Смотрел на нас с листа.
Родной и непохожий.
Живой глядел с листа.
* * *
Я – седьмая вода, круговерть, ерунда,
Сколько в омуте зря хороводиться,
От слепого греха до бесова вреда
Пустомелиться и слабоволиться?
А когда хрусталем звон стоит над страной,
И Россия о Промысле молится,
Запиваю я слезы шестою водой,
Но ни как не могу успокоиться.
А от пятой воды зарастают следы
Грозных войн и границы стираются
И на нивах дородных ни зги лебеды,
И сторицей труды окупаются.
По четвертой воде, обретая удел,
Наш Креститель бродил с верой-посохом,
Кто вне стоптанных троп
Выбрать путь свой посмел,
По четвертой воде – словно посуху.
Третьих вод глубина нам, увы, не дана,
Даже если к руке рыба ластится,
Вольный ветер послом и подругой луна,
И судьба белой скатертью катится,
Я о водах вторых расспросил бы Христа,
Только мне ли беседовать с Господом?
Жизнь моя – маета, и забот суета
Застит душу мамоной-коростою.
В первых водах Вселенной зародыш-малек
Трепыхался во тьме обездоленный,
И торились подспорья дозвездных дорог
Божьим правом и Божьею волею,
Я ж – седьмая вода, лишь седьмая вода,
Киселя мне хлебать не приходится,
И встают беспросветным забором года,
И с укором глядит Богородица.
Сизый голубь, и дрозд, и малютка-щегол
На зелёный взлетают престол.
Говорят: "Всё – движение, всё – торжество.
Так поведало нам большинство.
Мы не знаем, какие нам дни и года.
Но мы знаем: летели всегда.
От престола к престолу, сквозь тучи и гром.
На свинцовом, на голубом..."
На земле, у траншеи лежит солдат,
Крепко держит свой автомат.
Говорит им: "Я умер, я жить устал.
Я дышать вчера перестал.
Золотая земля, как огонь, звенит
И на ухо мне говорит:
Лишь покой, лишь молчание – торжество
Слушай мёртвых. Они – большинство."
Сизый голубь, и дрозд, и малютка-щегол
Покидают зелёный престол.
И летят, словно капли, в сиянии дня,
Неотрывно смотря на меня.
Cамой себе поставить постамент!
И, взгромоздясь как та ворона, но без сыра,
златыми буквами извАять комплимент
и белой ниткой залатать бессилья дыры
на плащике из бархата красот,
рифмованных из ахов и из охов,
и стать как Петра бронзой у ворот
и суд вершить –
вот это хорошо, а это – плохо!
Не сказанное вслух «Прости!»
Как тёплый дождь иной планеты,
Как воздух, тающий в горсти,
Как непроставленные меты
В пустынной хмурой маяте
Недораслышанного «завтра»,
Где душный страх по немоте
И где так горестно – «Обратно
Вернись, чтоб взмахом милых рук
Пресечь возможность непрощенья!»,
И где разорванности круг
Как недосказанность сближенья.
Мне приснился ужасный сон:
Я солдат, я уснул на посту,
И прошел врагов миллион
Сквозь меня, как сквозь пустоту.
Я кричал: Просыпайся, гад!
Не молчи, дурак, не молчи!
Там такие ребята спят…
Хоть полслова им прокричи!
Без меня началась резня,
Без меня… И из-за меня.
Без меня полегли друзья,
Перед смертью меня браня,
Не услышав тревожный крик,
Не успев разглядеть врага,
Проклиная в последний миг,
Жизнь проспавшего, дурака…
А потом был один патрон
И железа кусок во рту.
Мне приснился ужасный сон:
Я солдат. Я уснул на посту…
Ох, и пьёт, зараза – пьёт,
Ох, и бьёт, зараза – бьёт.
Он – в душе – мужик-то добрый,
А как выпьет – идиот.
Вот, на днях, принёс ромашки
Весь весёлый, без рубашки
-Где разделся? – я спросила,
Сразу в ухо мне, с размашки
А, вчерась, сосед Натан,
Что-то спьяну наболтал.
Злющий мой – домой вернулся,
В результате – вот – фингал.
С кумом Ванькой утром пил,
Ровно бешенный вопил,
Чем-то там его расстроил,
Сын наш, младшенький – Кирилл.
Ох и пьёт, зараза , пьёт
А, напившись – снова бьёт.
Я б давно ушла, да жалко
Свой же..хоть и обормот..
Работаем.
Вперёд.
Побольше грации.
Стоп.
Заново.
Прошу не спотыкаться.
Улыбочку одела на лицо.
Нет. Нет.
Не на своё, а на чужое.
Вот так.
Пусть улыбается,
Достроим
Наш домик ..
Тот,
заветный,
для двоих:
Начнём, пожалуй, с крыши,
Стеклянной...
Не для звёзд,
Для хлёсткого
дождя
Осеннего
Пусть
пляшет
до
изнеможения,
Стекая
вниз
По стенам,
собранным
Из
Карточной
колоды.
В которой
только пики..
В уродов,
скукожившись,
перетекают
лики,
ну что же,
знать пора,
Вистую…
Стоп-кадр.
Улыбочка.
Ещё
чуть-чуть,
Пошире.
Вот так.
Достаточно..
Я здесь.
В своей квартире,
Из серого,
холодного
бетона.
Вновь медитирую,
Слоняясь
монотонно
По четырём
пустым
углам..
И всё же, как-то скоро,
Сложился в плоскости
Наш домик.... для двоих.
По лестнице спускается старик.
Пакет с кефиром, выношенный свитер.
Я говорю судьбе своей: смотри,
Мне говорили – это композитор.
Смотри на тоненькую жилку у виска:
Лишь в ней одной – этюды и сонаты.
Осенняя античная тоска
На лицах крымских санаторных статуй.
Все отвернулись. Голуби в саду
Несут в себе приморскую усталость.
Как будто бы в сломавшемся аду
Идёт старик. И я за ним иду.
И знать бы, сколько нам идти осталось.
Милая, ты забыла закрыть окно.
Пока мы сидим в кино,
В дом заберутся воры.
Они украдут наши деньги и наш уют.
Слышишь: они уже продают
Новые наши шторы.
Клинтом Иствудом, героем нездешних драк,
Я вломлюсь в подмосковный кабак,
Где победу празднуют воры.
Всем стоять, гопота, гнильё!
Возвращайте мне мой мильон
И гоните, собаки, шторы.
Ах, не поймут они меня, не поймут.
Там где вымысел вразвес продают.
Там где блоковский свет в стакане.
В ослепительном рое пчёл
Я киношную жизнь перечёл
И упал под их каблуками.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...560... ...570... ...580... ...590... 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 ...620... ...630... ...640... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850...
|