|
|
Тянет город крыш ладони
к облакам, глотая дым,
и под ветром то ли стонет,
то ли молится святым.
Солнцу к людям не пробиться,
не разбившись о дома.
Всюду пасмурные лица,
и в глазах, скорей, зима.
Рев машин и стон бетона
птицам не перекричать.
Стук сердечный в шуме тонет.
Как здесь друга повстречать?!
Ни покоя нет, ни воли.
Пылью воздух весь прошит.
Кто-то ропщет, кто-то молит
о спасении души.
Жизнью правит культ бумажный,
и досуг съедают СМИ.
Ввысь летят многоэтажки,
а сограждане мои
проникают вглубь планеты.
Рельсы, станций суета.
В блеске мраморного света
все тревожней нищета.
Нас несет людским потоком
В переходах каждый день,
но бреду я одиноко,
словно я не я, а тень.
Город ввысь высотки тянет.
В тучах неба образа.
Изредка лишь синь проглянет
или Господа глаза.
Засни, малыш,
До самых крыш,
До тоненькой звезды.
Ступай, малыш.
Пройдешь и ты
От счастья до беды.
Но та беда сладка, как мёд:
Никто не разберёт.
Позволь сказать,
Я буду ждать.
Ты только возвратись.
Я буду ждать.
Перекрестись.
Назад оборотись.
Там счастье – горькая полынь
Попробуй, сын.
- Ну почему, скажи на милость,
Машин, что кошек, расплодилось?
Пройти нельзя – задавят разом.
Из выхлопных нас травят газом.
А кошки, если молвить строго,
Экологичнее намного.
Дневною и ночной порой
Нас достаёт машинный вой.
Мы иногда себя не слышим,
И из-за них неровно дышим.
- Неразрешимая проблема:
«Они иль мы» стоит дилемма.
- Скажу, друзья, я больше вам:
Всегда нам кошки по зубам.
А вот машина, так бывает,
Собаке зубы выбивает.
...Давным давно уж так ведётся:
Всё лишь в сравненьи познаётся!
Убегая от прозы,
уходя от ненастья,
подарю свои слезы
мимолетному счастью
от летящего неба,
в кружевах листопада,
от поющего снега
за родимой оградой.
Я восторгом нарушу
безмятежные дали,
не отдам свою душу
бесконечной печали.
Ночь в разгаре января.
Свежий снег замел следы.
Таял свет от фонаря.
Угасали и мечты.
У печального окна
зябко куталась я в шаль.
Спали дети. Я одна
отмеряла грустью даль.
Годы прожиты, и что?
Затерялся счастья след.
Я накинула пальто
и пошла на робкий свет.
Ветер бросил снег в лицо,
и тотчас пробила дрожь.
Сжало горло слез кольцо.
Неужели, счастье – ложь!
Тень мелькнула впереди.
«Это он», – пронзила мысль.
Сердце крикнуло: «Иди!»,
а душа в ответ: "Вернись!"
Растегнула воротник.
Стало душно. Жег мороз.
Свет отчаяно приник
к снегу, мокрому от слез.
Поезд тряхануло, и Андрей увидел сон:
Будто машинистом оказался он.
И вот сидит в кабине в окруженьи рычагов,
И жарко там, как в печке, и он без сапогов.
И страшно и прекрасно дёрнуть за шнурок –
Тут же раздается бешеный гудок!
А поезд едет полем, едет через лес.
В вагоне 10 крики: к ним бес с хвостом залез.
И пять колёс пропало: пять ставлю к одному,
Что заскочив на небо, тискают луну!
Но стоит только дёрнуть, дёрнуть за шнурок,
Как тут же рухнет разом, рухнет потолок!
Мне хочется заплакать – я пролетаю даль,
Где Оленька смеётся, и где звенит хрусталь.
Где ты меня любила, где я тебя любил,
Где я вскочил на поезд, где я тебя забыл.
Но стоит только дёрнуть – вспомни! – за шнурок,
Как кто-то устремится к тебе изо всех ног.
А поезд дальше мчится, и крошится хрусталь,
Даль белая сменяет голубую даль,
И не остановиться, и плачут сапоги:
- Выскакивай из поезда и нас найти смоги!
И где твоя рубашка, где свет твой и печаль?
Горит в проклятой топке уже седьмая даль!
Ах мама, мама, мамочка, я слышу, что горю,
Мне нужных слов не выговорить, точно говорю.
Я волка не боялся так, как я любил тебя,
Я руку в кровь срываю, в шнурок тебе трубя...
Летит под сто километров без удержу состав,
Андрей лежит на полочке, смертельно вдруг устав.
Во тьме глаза откроет он: приди ко мне, мой Бог!
И дёрни, дёрни, дёрни, дёрни, дёрни за шнурок!
- Послушай, Львица! Шанс нам дан:
Давай гульнём. Твой Лев-то пьян!
Да плюс к тому- такой скандал-
Твою подругу оседлал.
Слыхал я, что зоолог Брэм
Писал, мол есть у львов гарем,
А львицы любят аморалку
Примерно, как собаки палку.
...Клыки в Быка вонзила Львица
И проурчала:- Не годится
Жён совращать чужих. Одна
Я у него. Ведь я жена!..
И быстро завершила дело.
Сама кусок хороший съела,
Вернулся Лев- дообглодал...
...Так Бык за правду пострадал.
.
* * *
В.Ю.
Не суди меня строго, друг,
видишь, как замело дорогу,
Как сжимаются кольца вьюг...
не суди меня строго.
Дождь хлестнет по ошибке сюда –
на снега – закосит и простынет...
Если в прежние холода
я неправ был – прости мне.
Осень гиблая, резкая,
и очаг мой от ветра чахнет,
И пиджак Цыбулевского
чуть свободен в плечах мне...
Я сижу у костра с утра
у потухшего – не разжечь его...
Прилегли за холмом ветра.
Тихо – будто уходит женщина...
.
.
_____
* Александр Цыбулевский (1928 – 1975) – поэт, переводчик грузинской поэзии.
На третий месяц уходит вверх
За синим небом полынь-звезда.
Ультрамарина напьётся стерх,
Накроет крыльями города.
Стерня по краю больных болот
С упорством волка ломает наст.
Но спит у берега ледоход,
Всё ждёт, что выстрел команду даст.
Квартал берёзовый копит сок,
Не замерзающий под корой.
У ветра в кроне рукав намок
И пахнет плесенью снег сырой.
В муке из мартовских ид и дел
Печётся бог о моей судьбе...
А надо просто нажать пробел,
Забросить всё и бежать.
К тебе...
Птица, выпущенная из гнезда,
Пробившая сердце насквозь.
В чью сторону светит теперь звезда?
Иволга или дрозд,
Маленький зяблик, кукушкина дочь,
Ворон с одним крылом:
Ты на цепочке приводишь ночь,
Пахнущую серебром.
Ты говоришь: "Я тебя достал."
Ты говоришь: "Смотри –
Это твоя неживая звезда
Вспыхивает внутри."
И оживает. И птичья кровь
Тихо встает в груди.
Звёздочку тихим крылом укрой.
Что же там впереди?
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...690... ...700... ...710... ...720... 728 729 730 731 732 733 734 735 736 737 738 ...740... ...750... ...760... ...770... ...780... ...800... ...850...
|