|
|
По шерсти люблю...
Изменять направленье? – попробуй...
Ворчанья не слышишь?
Метанья не видишь хвоста?
Закрытые глазки, в подушечках когтик – не робость! –
Надежда на разум, цени не утраченный такт.
Напомнишь о грустном:
"В водичку пора, стать пахучим..."
Напрасная трата усилий.
Умылся до сна!
Гуделкою-феном флудить – непредвиденный случай! –
На солнышке лучшую песню поёт тишина.
В мечтах о сметане, награде охоты удачной.
Полночи на службе, измотан, а скоро вставать...
Блаженство не рушь, не стерплю, коготочками – сдачи:
Отстаивать буду на сон (безнадежно) права.
09.06.2004 редакция 10.04.2007
/из цикла 'Ступая кошачьими лапами'/
.
* * *
...Поручик встает, сменяет на шкотах красноармейца. Управляется он с парусом легко, красиво,
видно, что работа эта ему знакома. Он с удовольствием подставляет лицо ветру, улыбается мыслям
своим, поручичьим, никому, кроме него, не ведомым... Марютка наблюдает за ним.
М а р ю т к а :
«Какой смешной, какой чудной, —
Все б, как мальчишка, в даль смотрел он,
Как будто к матери, домой,
Спешит к допросу и к расстрелу...»
П о р у ч и к :
«Какое синее пятно!..
От горизонта тянет йодом,
И солнце белое на дно
Холодным протекает медом...
И кровь по жилам бьет, по венам,
Как в детстве, воздух ловишь ртом!..
Густая, масляная пена
Вскипает снова за бортом!..»
М а р ю т к а :
«...Какая синяя вода!..
Какой синь-цвет необычайный!..
...И сам себя везет туда,
Где ждет конец его печальный...»
П о р у ч и к :
«...И солнце, к западу скосив, —
Еще белей перед заходом, —
Сползает в бархатную синь
Холодным истекая медом...
Пусть навсегда я здесь останусь,
Но шелестящею волной
Вновь ровный бриз вздувает парус,
Последний парус надо мной!..»
М а р ю т к а :
«...Какие синие глаза!..
Посмотришь — навсегда утонешь...
Нет, долго в них смотреть нельзя...
Нет, сердце ты мое не тронешь...»
.
Как утверждает наука, животные не боятся смерти,
Хотя и обладают инстинктом самосохранения.
А мы боимся – ведь смерть может прийти в конверте,
Или в виде пули, что бывает в порядке исключения.
Они проживают свою жизнь и уходят в рай для животных,
Они не боятся смерти, потому, что о ней ничего не знают,
Не связанные приличиями, они естественны и свободны,
И они чисты и безгрешны даже тогда, когда убивают.
Мы тоже проживаем свою жизнь и уходим куда-то,
Но мы боимся смерти, потому, что о ней ничего не знаем,
Мы связаны приличиями, а потому несвободны и зажаты,
И изначально грешны, даже если никого не убиваем.
Но однажды, когда порвётся времени хрупкая лента,
Будет гореть Полынь, и свет её на лица животных ляжет,
И когда вода в ручьях станет иметь привкус абсента,
Мы вместе с ними выйдем на гальку пустынного пляжа.
Мы вместе будем ждать, с каждой секундой теряя веру,
Мы вместе будем верить, и ждать до последней секунды,
Что зубы, так некстати нами придуманных лангольеров,
Окажутся ничуть не прочнее банального карборунда.
.
* * *
М е н е с т р е л ь :
«...О, дружба иноходца и осла!.. —
Молва о ней катилась и росла, –
Поют об этой дружбе все шарманки
Севильи, Сарагосы, Саламанки!..
(поет)
...Нет, не любители погонь,
Неведом боевой кураж им —
Слегка прихрамывает конь,
Осел — медлителен и важен...
Но, все ж, в бою — коль попросить —
Они ведут себя исправно,
А если — ноги уносить,
То тут — им в мире нету равных!..
...О, иноходец и осел!.. —
У каждого — свои причуды;
И жители окрестных сел
Бегут смотреть на это чудо...
Равнина, спуск или подъем,
Лесной ручей или колодец —
Идут, задумчиво, вдвоем,
Друзья — осел и иноходец...
И, чтоб друг друга им понять,
Ни слов, ни жестов им не надо —
Как в этой дружбе не узнать
Союз Ореста и Пилада!..
...Вздыхает Санчо о своем...
Обводит Рыцарь взглядом Сьерру...
...И с ними — в неба окоем —
Уходят Россинант и Серый...
...О, иноходец и осел!.. —
У каждого — свои причуды;
И жители окрестных сел
Бегут смотреть на это чудо...
Равнина, спуск или подъем,
Лесной ручей или колодец —
Идут, задумчиво, вдвоем,
Друзья — осел и иноходец..."
.
...Как времени мало...
Прощанья измерить
тревогой вокзалов...
Захлопнуты двери
квартир.
Опустели
ноябрьские стыло-прозрачные парки
и белую скатерть поземки постелет
зима нам под ноги – ступайте!
Не жалко
ей белых холстов.
Натяну на подрамник –
пора на этюды: предзимье.
Вдруг с неба – подранок,
как камень.
В бессилье
заплачу безмолвно
над раненой птицей.
Снег. Капельки крови.
На жизни границе
таращится молча
испуганным оком.
От боли я корчусь.
Мне страшно. Мне плохо.
Прости, не сумею помочь,
не сумею.
...И вот птичья ночь
немая идет по аллее...
Когда-нибудь все возвратится к началу,
к истоку, который все ищут.
На вечно спешащих вокзалах
табло суетливо напишут:
Прибытия поезда счастья
не ждите сегодня.
Мир будет вращаться
на теплой ладони.
Его удержать не смогу.
Соскользнет.
Разобьется.
Так медленно падает лошадь, когда на бегу
случайно споткнется...
Так дышит касатка,
лежащая в пене прибоя...
...Не надо касаться...
Давай говорить про другое.
...Растущие травы – всесильное жизни оружье...
...Луна превратилась из месяца снова в окружность...
...Спешат к нам навстречу часы на вокзалах...
...А времени много не будет. Всегда его мало...
Вот это лошадь, господа,
Приснилась мне – вот это да!
Представьте, два вершка, не больше,
Какой-то выходец из Польши
(Речь не о нём) её мне продал.
Так вот: орловская порода,
Глаза – огонь; хвост, грива – шёлк,
И по паркету: «щёлк, щёлк, щёлк» –
Вот так идет! А стать, а норов!
Мне говорили, сам Суворов
Её седлал... А, впрочем, нет:
Красавице немного лет...
А как умна, а как смышлёна!
Давеча другу из Бурбона
Писал письмо. Отвлёкся, вышел...
Так эта кроха, тише мыши,
В чернила обмакнула хвост
И ниже текста паровоз
Изобразила. Чудеса!
(Письмо пришлось переписать,
Но суть не в этом!) Эту тварь
Намедни лично государь
Смотреть захаживал! Сказал мне
Что отберёт... Я так и замер!
И от расстройства сну конец.
Нет, право, государь – подлец.
Насколько гадко поступил:
Такой иллюзии лишил!
Мы тихо плавимся друг в друге.
В том тигле страсти и разлук
Душа рулеткой бьётся в круге,
Под перекрестьем ног и рук.
Мы повторим азы алхимий:
Плоть – к плоти,взрыв метаморфоз.
В твоём моё родится имя
И нежность – над шипами роз.
Над нами звёзды начертали
Пути прощений и обид –
Средь геометрий млечных далей,
Чужих и наших пирамид.
Мы тихо радуемся Богу,
Забыв об идолах пустынь
И помня лишь одну дорогу –
В страну,где только я и ты.
За нами спящие вулканы
И пересохшие ручьи,
Чужих миров сквозные раны.
Но...друг без друга мы – ничьи.
Мы не научимся прощаться
Ни в снах,ни в клятвах на крови,
И в храме спаса-на-любви
Поставим две свечи.
На счастье.
Мы кошков ловим из окошка,
Мы кошков ловим не всерьез,
Мы кошков ловим понарошку,
Поймаем… И целуем в нос…
Они летают и смеются,
И в синем небе, высоко,
Они из солнечного блюдца
Лакают птичье молоко.
Стакан молока на столе.
Протянутая рука.
Жёлтый лист на земле.
Далёкие облака.
Память не сохранит.
Помиловав, не спасёт.
Время твоё летит.
Дочка твоя растёт.
В этом спасенья нет.
Только издалека
Льётся далекий свет
Льющегося молока.
.
РАКОВИНА
(На мотив Бату Данелиа)
На берег — раковиной — со дна моря я
Брошен волною...
Что со мной стало здесь? — Все здесь иное,
Время иное...
Белая длинная берега линия —
Пусто, нелепо...
Берега линия с тенью орлиною,
Серое небо...
Но тосковать и печалиться надо ли,
Стоит ли, брат мой? —
Все мы случайно здесь, все мы не надолго —
Скоро обратно...
Между приливами краткая пауза —
Время отлива...
Катятся волны, играются с парусом
Неторопливо...
Там и моя волна — вот ее южные
Ветры рисуют...
Только обидно, что тайну — жемчужину —
В глубь унесу я...
.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...660... ...670... ...680... ...690... ...700... 705 706 707 708 709 710 711 712 713 714 715 ...720... ...730... ...740... ...750... ...760... ...800... ...850...
|